Убитая пирамида - Кристиан Жак

Царский указ немедленно оброс самыми невероятными слухами: все судачили о неминуемой катастрофе, вооруженных волнениях в городах, мятежах в провинциях и скором нашествии хеттов. Пазаир, как и другие судьи, был обязан заботиться о поддержании общественного порядка.

– Может, лучше было остаться в Мемфисе? – спросил Кем.

– Наша поездка долго не продлится. Управители селений сообщают, что два воина-ветерана стали жертвами несчастного случая и тела их мумифицированы и погребены.

– Вы не слишком благостно настроены.

– Пять человек упали и разбились насмерть – такова официальная версия.

– Но вы этому не верите.

– А вы?

– Какая разница? Если начнется война, меня призовут в армию.

– Рамсес проповедует мир с хеттами и азиатскими государствами.

– Они никогда не оставят намерений завоевать Египет.

– Наше войско очень сильно.

– А зачем тогда экспедиция и все эти странные меры?

– Не знаю. Возможно, проблемы внутренней безопасности?

– Страна богата и счастлива, народ любит своего царя, каждый ест досыта, дороги свободны. Нам не грозит никакая смута.

– Вы правы, но фараон, судя по всему, думает иначе.

Ветер овевал их лица; парус спустили, судно шло на веслах. В обе стороны по Нилу проходили десятки судов, вынуждая капитана и экипаж ни на миг не терять бдительности.

На расстоянии километров ста от Мемфиса к их борту приблизилось быстроходное судно речной стражи, и с него прозвучал приказ замедлить ход. Один из стражников ухватился за снасти и перескочил к ним на палубу.

– Судья Пазаир на борту?

– Да, это я.

– Я должен доставить вас в Мемфис.

– В чем дело?

– На вас подана жалоба.

***

Сути встал и оделся последним. Старший по комнате подтолкнул его, чтобы он поторопился.

Молодой человек видел во сне Сабабу, ее ласки и поцелуи. Она открыла ему новые, неведомые пути наслаждения, и он был намерен исследовать их в самое ближайшее время.

Под завистливыми взглядами других новобранцев Сути взошел на боевую колесницу, с которой его окликнул колесничий, лет сорока с удивительно крепкой мускулатурой.

– Держись, мой мальчик, – посоветовал он очень серьезным тоном.

И не успел Сути пристегнуть ремнем левое запястье, как колесничий пустил коней во весь опор. Колесница первой вылетела из казармы и устремилась к северу.

– Тебе уже доводилось сражаться, малыш?

– Ага, с писцами.

– Ты их убил?

– Думаю, что нет.

– Не отчаивайся: я предложу тебе кое-что получше.

– Куда мы несемся?

– Вперед, на врага, во главе всех! Проедем Дельту, потом промчимся вдоль берега моря и станем бить сирийцев и хеттов. На мой взгляд, указ что надо. Давненько не давил я этих варваров. Натяни свой лук.

– А вы не притормозите?

– Хороший лучник поражает цель и в более сложных условиях.

– А если я промажу?

– Я перережу ремень, удерживающий тебя на колеснице, и ты полетишь носом в пыль.

– А вы суровы.

– Десять азиатских кампаний, пять ранений, две награды за храбрость, поздравления от самого фараона – тебе довольно?

– И никакого права на ошибку?

– Поле битвы ошибок не прощает.

Стать героем, оказывается, не так просто, как представлялось. Сути глубоко вздохнул и до отказа натянул лук, забыв о колеснице, толчках и ухабах на дороге.

– Попробуй попасть в дерево, вон там, вдалеке!

Стрела взлетела в небо, описала изящную дугу и вонзилась в ствол акации, мимо которой пронеслась колесница.

– Молодец, малыш!

Сути вздохнул с облегчением.

– И от скольких лучников вы так избавились?

– Я их не считаю! Терпеть не могу слабаков. Сегодня вечером угощаю тебя выпивкой.

– В палатке?

– Офицеры и их помощники имеют право ночевать в гостинице.

– А… женщины?

Колесничий отвесил Сути знатный удар в спину.

– Ах ты, прохвост, да ты просто создан для армии! После пьянки порезвимся с одной потаскушкой, которая облегчит наши кошельки.

Сути поцеловал свой лук. Удача от него не отвернулась.

***

Пазаир недооценил изобретательность своих врагов. Они не просто решили помешать ему уехать из Мемфиса в Фивы на поиски истины, они намеревались лишить его судейского звания и тем самым раз и навсегда положить конец его расследованию. Это означало, что нить, которую нащупал Пазаир, и в самом деле вела к убийству, а возможно, и не к одному.

Но теперь, к сожалению, было слишком поздно.

Как он и опасался, Сабабу, состоявшая на службе у верховного стража, обвинила его в разврате. Судейская коллегия заклеймит недостойное поведение Пазаира и сочтет его несовместимым с должностью судьи.

В контору вошел понурый Кем.

– Вы отыскали Сути?

– Он поступил на службу в азиатскую армию.

– Так он уехал?

– В качестве лучника на боевой колеснице.

– Значит, мой единственный свидетель недоступен.

– Я могу его заменить.

– Нет, Кем. Будет доказано, что вы не были у Сабабу, и вас накажут за лжесвидетельство.

– Но я не могу допустить, чтобы вас оклеветали!

– Я сам виноват в том, что приподнял завесу над чьей-то тайной.

– Но если никто, даже судья, не может говорить правду, стоит ли вообще жить?

Нубиец был вне себя от отчаяния.

– Я не отступлю, Кем, но у меня нет никаких доказательств.

– Вам заткнут рот.

– Я не стану молчать.

– Я буду рядом с вами, вместе с павианом. И они дружески обнялись.

***

Суд состоялся через два дня после возвращения Пазаира под деревянным портиком, сооруженным перед дворцом. Такая спешка объяснялась статусом обвиняемого; если в нарушении закона подозревался судья, дело требовало незамедлительного рассмотрения.

Пазаир не ждал снисходительности от старшего судьи царского портика, однако при виде присяжных был поражен тем, как далеко простирается заговор: здесь собрались судовладелец Денес, его супрута Нанефер, верховный страж Монтумес, один из царских писцов и жрец храма Птаха. Враги составляли большинство и, возможно, всецело контролировали ситуацию, а писец и жрец могли быть просто послушными исполнителями.

Бритоголовый старший судья портика, одетый в дорогой передник, с хмурым видом восседал в глубине зала. Мерный локоть из дерева смоковницы напоминал о присутствии богини Маат. Слева от него расположились присяжные; справа – секретарь суда. За спиной Пазаира собралась толпа любопытных.

– Вы судья Пазаир?

– Да, я служу в Мемфисе.

– У вас в подчинении есть секретарь по имени Ярти.

– Верно.

– Приведите истицу.

Ярти и Сабабу – вот уж неожиданный поворот! Выходит, его предал ближайший помощник.

Но в зал заседаний вошла не Сабабу, а коротконогая брюнетка с пышными формами и некрасивым лицом.

– Вы супруга секретаря Ярти?

– Да, – ответила она резким, неприятным голосом.

– Вы находитесь под присягой. Изложите свои обвинения.

– Мой муж пьет пиво, слишком много пива, особенно по вечерам. Он постоянно оскорбляет меня и бьет в присутствии нашей дочери. Бедняжка пугается. Врач засвидетельствовал следы от ударов.

– Вы знаете судью Пазаира?

– Только по имени.

– Чего вы просите у суда?

– Осудить моего мужа и человека, у которого он работает и который несет ответственность за его моральный облик. Я хочу два новых платья, десять мешков зерна и пять жареных гусей. И вдвое больше, если Ярти снова поднимет на меня руку.

Пазаир был ошеломлен.

– Пусть войдет главный ответчик.

Появился грузный смущенный Ярти. Красные прожилки на его лице проступали сильнее обычного. Он принялся защищаться:

– Жена сама меня провоцирует, она отказывается готовить еду. Я ударил ее, сам того не желая. Просто так неловко получилось. Меня тоже можно понять: я так много времени провожу в конторе у судьи Пазаира, работа безжалостная, дел столько, что пора бы подумать о найме еще одного секретаря.

– Что вы на это скажете, судья Пазаир?

– Эти упреки не вполне справедливы. Работы у нас много, это правда, но я отнесся к секретарю Ярти с пониманием и, учитывая его семейные трудности, дал ему некоторые поблажки.

– Кто может это засвидетельствовать?

– Соседи, я полагаю.

Старший судья обратился к Ярти:

– Следует ли нам вызвать ваших соседей и хотите ли вы опровергнуть слова судьи Пазаира?

– Нет-нет… Но я все-таки тоже не совсем уж не прав.

– Судья Пазаир, вы знали, что ваш секретарь бьет жену?

– Нет.

– Вы отвечаете за моральный облик своих подчиненных.

– Я этого не отрицаю.

– По недосмотру вы не проявили интереса к тому, как ведет себя Ярти.

– Мне было некогда.

– Недосмотр – единственное подходящее слово.

Старший судья царского портика спросил, не хотят ли главные участники процесса что-нибудь добавить к сказанному. Супруга Ярти снова возбужденно перечислила обвинения.