Прыжок рыси - Олег Приходько

— Слушаю, — откликнулся женский голос.

— Будьте любезны, нельзя ли попросить к телефону Нелли Грошевскую?

— Одну минуту… — тут только он сообразил, что к разговору совершенно не готов и не решил даже, как представиться ей, чтобы не насторожить и не дать повода отказаться от позарез необходимой ему встречи. — Вы знаете, у нее сегодня по плану съемочный день.

— А когда она будет, не подскажете?

— Должна быть завтра. Могу дать ее домашний телефон.

— Буду очень признателен.

— Записывайте…

Адрес узнать не удалось. Женщина сказала, что он может быть разве что в отделе кадров, но туда Евгений звонить не стал, заведомо зная, что неизвестному его не дадут, да и являться на квартиру Грошевской без предварительного звонка необходимости не было. Заперев дверь, он разделся и лег в чистую прохладную постель.

Не на шутку разыгравшийся ветер бился в черное стекло окна.

Пока прогревался старый телевизор, Евгений успел принять душ. В двадцать три тридцать — за полчаса до последнего выпуска новостей — он отправился на поиски буфета, удостоверился в наличии милиционера в вестибюле и отсутствии какого бы то ни было персонала на втором и третьем этажах, отведенных под общежитие. Гостиница занимала с четвертого по девятый этаж, на каждом из них с завидной усидчивостью несли вахту дежурные. Буфета (который, впрочем, и не требовался Евгению) в гостинице не оказалось. Купив пакетик растворимого кофе и пачку печенья «Привет» у дежурной на своем этаже, он вернулся в номер, опустил в стакан с водой кипятильник и стал ждать появления на экране Грошевской.

В репортаже о ходе предвыборной кампании показали Астраханова и Берлинского. Последний с безапелляционностью завзятого коммуниста утверждал, что ему должны отдать предпочтение все сохранившие здравый смысл. Получалось, что электорат остальных составляли потерявшие рассудок. Астраханова перспектива недоверия избирателей не страшила, в целом он был доволен своим нынешним положением и хорошо отозвался о Гридине. Поведение обоих претендентов в точности соответствовало предсказаниям Павла.

«В час ночи Грошевская покинула общежитие, — размышлял Евгений, не стараясь вникать в скучную информацию. — Битник запер дверь после ее ухода и утверждает, что никого из посторонних в общежитии не было, никто его не будил и в поле зрения не появлялся. Связь между ее визитом и убийством Павла если и не доказана, то едва ли случайна. С момента ее ухода до убийства прошло два часа. Что могло произойти за это время?.. Положим, она объявилась там не по своей инициативе. Вернувшись домой, сообщила о разговоре с Павлом, результат которого, судя по ее состоянию, охарактеризованному Битником («Выскочила как ошпаренная…»), был негативным. И тогда тем, кто послал ее к Павлу, было принято решение…»

На экране появился Гридин. Начало эксплуатации нового цеха на заводе вертолетных двигателей мощностью 448 кВт… продление договора с «Уэстленд…»… В целом ничего интересного, однако шаг в предвыборной борьбе более расчетливый и эффективный, нежели голословные заявления противников.

«…решение об устранении вставшего на чьем-то пути Козлова, — продолжил отработку версии Евгений. — Допустим, Битник говорит правду и убийца прошел не через общежитие, а через гостиницу. Либо он мог поселиться в одном из номеров и ждать команды, либо… Дверь в гостинице открыта круглосуточно, но в вестибюле дежурит милиционер. Теоретически он мог отлучиться или, увлекшись «Плейбоем», не обратить на убийцу внимания, как не обратил внимания на меня, когда я вошел с группой телевизионщиков. Убийца должен был войти в гостиницу, проникнуть через дверь на втором или на третьем этажах общежития журналистов, а потом выйти, не вызвав подозрений…»

Последние пять минут теленовостей занимал репортаж Грошевской. Она брала интервью у Леона Израилевича Шатрова — главного врача Управления санаторно-курортного лечения облздрава, уверенно комментируя его ответы, касавшиеся состояния здравоохранения в области. Евгений прервал размышления и внимательно вгляделся в экран.

Чуть раскосые глаза за большими, скорее всего декоративными очками с дымчатыми стеклами, широкоскулое лицо молодой и, в общем, весьма недурной собою женщины… Среднего роста, стройная, она обладала низким приятным голосом. В вопросах Шатрову ставку на импровизацию не делала, вела беседу по хорошо продуманной схеме и точно уложилась во время, ни разу не перебив интервьюируемого. В ее жестах, взгляде, словах сквозил рационализм, в тональности беседы чувствовалась если и не надменность, то, по крайней мере, властность, граничившая с демонстрацией превосходства. Полусапожки на высоких каблуках и длинный модный плащ стального цвета увеличивали тележурналистку в росте. Под плащом на шее Грошевской виднелся ярко-красный газовый шарфик.

Репортаж с морского берега сменился сводкой погоды.

Евгений подскочил к стакану с бурлящей водой, выдернул из розетки вилку кипятильника. Долго размешивая сахар и кофе, он никак не мог вернуться в русло своих размышлений, прерванных появлением Грошевской на экране, — настолько сильным оказалось впечатление, произведенное ею.

«Штучка, однако, — отломил он половинку печенья. — Пашка хоть и старше был, а по сравнению с ней — пацан… Чего же она, черт побери, хотела? Не кассету же с видами на Париж и Измайлово?.. Блокнот Павел привез в Сутеево до поездки во Францию и по возвращении не забирал. Едва ли он ничего не писал в это время. Значит, был другой?..»

Вопросов было хоть отбавляй. Не исключено, некоторые уже нашли ответ в прокуратуре, но что не вызывало сомнения у Евгения, так это то, что убийство было совершено не из мести (Павел ничего не успел сделать, иначе его деяние не могло не стать достоянием гласности), не из соображений пресечь его журналистские выступления и не из ревности (иначе Грошевская уже сидела бы в следственном изоляторе). Оставалось два возможных мотива: занял деньги и не вернул или располагал каким-то компрометирующим материалом.

Первый наверняка не стоило принимать в расчет: паршивая тысяча (пусть даже две или три) могла перевесить человеческую жизнь разве что в среде уголовников. К тому же, занимая деньги, здравомыслящий Павел наверняка знал, как будет их отдавать. Да и не такой уж большой срок прошел, чтобы кредитор в качестве санкции стал прибегать к крайним мерам: поставили бы на «счетчик», пригрозили бы, избили, в конце концов…

Если же он раздобыл какую-нибудь пленку или документы с компроматом, то они могли попасть в прокуратуру или их забрал убийца (для чего, возможно, и приходил).

«Что это могло быть? — допив кофе, принялся расхаживать по комнате Евгений. — По словам Алевтины Васильевны Кравцова заинтересовали «какие-то бумаги и проявленная фотопленка «Кодак». Проявленная. Не исключено, с нее уже были отпечатаны фотографии. Убийца мог забрать фотографии, а пленку не найти. Алевтина Васильевна сказала, Павел продал фотоаппарат до поездки в Париж. В Париже и после он снимал видеокамерой. Что же получается? Какие-то «несущественные вещи» он привез домой в Сутеево, чтобы не оставлять их в общежитии, а содержащую важную информацию пленку оставил в столе?.. Значит, либо эта пленка не представляла никакой ценности, либо он привез ее из Парижа — снимал, положим, фотоаппаратом Климанковича. Еще вариант: фотографировал до отъезда и возил пленку с собой. Но тогда вряд ли это не нашло бы отражения в его дневнике, последняя запись в котором сделана за день до отъезда. Нет, фотопленку принимать в расчет тоже, пожалуй, не стоит, тем паче что прокуратура уже наверняка проверила каждый кадр. И если бы на следователя оказывалось давление с целью сокрытия улик, то едва ли он стал бы рассказывать матери Козлова об изъятии пленки…»

За полночь путем логических умозаключений Евгений сузил круг проблем, но и тех, что оставалось, хватало с лихвой. На первый план выступало странное исчезновение Павла на пять дней в феврале. Может быть, именно в этот период на видеокассете появилось нечто такое, что послужило причиной убийства?.. Полянскому он сказал, что собирается провести отпуск у матери. Но в Сутееве не появлялся. Выигрывал время и таким образом дезориентировал проявлявших к нему повышенный интерес?

Предстояло ответить на три главных вопроса:

1. Что искали в комнате Козлова?

2. Где видеокассета?

3. Где находился Козлов с 23 по 28 февраля?

С определением степени причастности к убийству Грошевской Евгений не спешил. Ясно пока было только, что Павел ей не доверял, и для чего ему понадобился отпуск, не сказал: о том, что в Сутееве он не был, Грошевская не знала. Иначе она не поехала бы туда через два дня после похорон и не стала бы искать в тайнике то, что ее так интересовало и что до седьмого марта найти не удалось.