Дневник Трейси Бикер - Жаклин Уилсон

Поэтому я не побежала и не прижалась к ней. Притворилась, что мне нужно пописать, и пошла в туалет. Когда я пришлепала обратно, рыдания прекратились. Может, все это мне только померещилось?

Не знаю, что это я все о грустном да о грустном, когда я такая счастливая-пресчастливая? Мама меня не подвела. Она пришла за мной к Илень.

Она опаздывала, и мне срочно потребовалось пойти в туалет, а Илень своими кроличьими зубками до крови прикусила губу. И вдруг подъехало такси, и из него вышла мама и побежала на своих высоких каблуках, а ее чудные белокурые волосы подпрыгивали на плечах. Ее грудь в обтягивающем свитере тоже колыхалась. Она крепко обняла меня, и я вдохнула ее чудный теплый запах пудры и сигарет. Она сказала, что проспала, а затем опоздала на поезд, но все объяснения я пропустила мимо ушей. Я просто была счастлива, что она все-таки пришла!

Хотя по моему поведению этого нельзя было сказать.

— Эй, эй, не плачь, малышка, а то придется выжимать мой свитер, — пошутила мама.

— А я и не плачу. Никогда не плачу. Просто иногда у меня бывает аллергия. Я тебе говорила, — объяснила я и взяла бумажную салфетку Илень.

Затем мама оторвала меня от себя, и вместо того, чтобы трястись в автобусе, а потом на поезде, мы сели в такси и доехали до ее дома. До дома моей мамы. Только теперь это будет и мой дом тоже.

Мы все ехали и ехали, и это стоило совсем недешево. Но знаете, что сказала мне мама?

— Ничего, родная. Ты этого заслуживаешь.

У меня чуть опять не началась аллергия. А мама приготовила для меня не только самое длинное путешествие на такси. Погодите, я еще опишу все подарки! Она даже лучше, чем фея-крестная! А дом у нее как сказочный дворец. Даже лучше, чем я себе представляла.

Ну, скажем, он не такой красивый снаружи. Мама живет в большой башне, и на улице валяются старые шины, груды мусора, а еще бегают грязные дети. Мамина квартира находится на самом верхнем этаже, а лифт идет так быстро, что не каждый желудок это выдержит. Вот почему я почувствовала себя немного странно — из-за скорости и еще из-за того, что в лифте пахло мочой. У меня перехватило дыхание. Мне показалось, что стены лифта меня сожмут и раздавят, и от меня почти ничего не останется. Мне хотелось, чтобы кто-то пришел и быстро меня оттуда вытащил и отнес в «пещеру летучей мыши». Я только пискнула, но мама заметила выражение моего лица.

— Что это с тобой, Трейси? Уж не боишься ли ты лифта? Такая большая девочка!

Она засмеялась. И я тоже хотела рассмеяться, но получилось так, будто я плачу. Только, конечно, я не плакала! Но все сразу изменилось, как только я вышла из старого вонючего лифта и оказалась у мамы в квартире.

Там все красное — и ковер, и бархатные шторы, и подушки, как я и надеялась. Диван из белой кожи — та-а-кой классный, а перед ним лежит белый меховой коврик. Первое, что мама заставила меня сделать, — это снять туфли. Сначала я не заметила ни мерцающего света, ни картин с изображением красивых женщин на стенах, ни музыкального глобуса, ни фарфоровых статуэток, потому что мой взор был прикован только к дивану. И не из-за того, что он был обтянут белой кожей, а потому, что в его углу лежала целая куча подарков, завернутых в розовую бумагу и перевязанных золотой лентой.

— Подарки! — выдохнула я.

— Правильно, — сказала мама.

— У тебя что, день рождения?

— Конечно нет, глупая, это все для тебя!

— Но у меня сегодня не день рождения.

— Я прекрасно знаю, когда ты родилась. Я ведь твоя мама! Нет, эти подарки я купила специально для моей маленькой девочки!

— Ах, мама, — сказала я. — Ах, мама, мама, мама!

— Ну же, разве ты не хочешь их открыть?

— Еще как хочу! — ответила я и начала срывать с них красивую бумагу.

— Эй, эй, один лист стоит девяносто девять пенсов. Осторожнее!

Я постаралась открывать осторожно. Руки дрожали. Открыла первый сверток. Там была фирменная футболка. Специально для меня! Я сдернула с себя старую и еле втиснулась в новую, соответствующую моему новому статусу.

— Надо было купить тебе футболку на один или два размера больше. Я все забываю, как ты выросла, — сказала мама. — Дай-ка мне ее сюда, я ее поменяю.

— Нет, нет, она замечательная! Как раз моего размера. Посмотри, можно открыть пупок и выглядеть ужасно сексуально! — По этому случаю я даже станцевала, чтобы как следует продемонстрировать обновку, и мама скрючилась от смеха.

— Ты ужасно смешная, Трейси. Ну же, открой остальные подарки!

Она подарила мне пушистого розового кролика. Он такой забавный, если вы, конечно, любите мягкие игрушки. Илень отдала бы за него все на свете. Я назвала его Зефир и заставила говорить робким шепелявым голоском. Мама снова засмеялась и сказала, что у меня получается не хуже, чем у ребят по телевизору.

Следующий подарок оказался огромной коробкой конфет из белого шоколада. Я сразу съела две. Ням-ням! Шлеп-шлеп! Я хотела, чтобы и мама попробовала, но она сказала, что сидит на диете и что все конфеты для меня. Я могу есть столько, сколько захочу. Я съела еще две. Ням-ням! Шлеп-шлеп! И вдруг почувствовала, что меня начинает тошнить. Конфеты были замечательные и, наверное, очень дорогие, но не такие, как «блошки». Знаю, когда я вырасту, они станут моими любимыми.

Последнему подарку не нужно было дожидаться, пока я вырасту. Он был самым большим, и мама оставила цену на коробке, поэтому я знала, что он самый дорогой и самый необыкновенный. Это была кукла. Не просто старая кукла, как вы понимаете, а самая замечательная викторианская кукла с кудрявыми волосами и в шелковом платье в цветочек. В фарфоровой ручке у нее был зонтик.

Я держала в руках коробку и смотрела на нее.

— Ну как? — спросила мама.

— Ну, она очаровательна. Самая красивая кукла на свете, — сказала я, пытаясь сделать свой голос таким же веселым, как мяч Футболиста, только ничего у меня не получилось, и я смогла ответить совсем не так выразительно, как мне бы хотелось.

— Ты любила кукол, хотя была озорным ребенком. Помнишь, я купила тебе чудную большую куколку с золотыми локонами? Ты ее просто обожала и никак не хотела с ней расстаться. Как ты ее звала? Розой, Нарциссом?

— Феей Колокольчик.

— Ну вот тебе и сестра для Колокольчика.

— Здорово, мама, — сказала я, и в животе у меня ёкнуло.

— Колокольчик еще жива? — прищурилась мама.

— М-м-м. — У меня по-настоящему заболел живот, как будто бы кукла уколола его своим острым зонтиком.

— Ты ее привезла с собой? — продолжала допрос мама, зажигая сигарету.

— Давай покурим, мама, пожалуйста, — сказала я, пытаясь отвлечь ее внимание.

— Не глупи! Ты же не собираешься начать курить, Трейси, это дурная привычка.

Как и все мамы, она начала читать мне нотацию, и я вздохнула с облегчением. Но маму не так-то просто было сбить с толку.

— И где же она сейчас, эта Колокольчик? —настаивала мама.

— Я… я не знаю, — сказала я. — Дело в том, что мне пришлось ее оставить в детском доме.

— Они не разрешили тебе взять с собой твою собственную куклу?

— Она… она сломалась.

— Ты ее сломала?

— Нет, клянусь, мама, это не я. Ее сломала одна девчонка в детском доме. Она выколола ей глаза, остригла локоны и поцарапала лицо.

— Ты подумай! Ну и место! Немедленно позвоню Илень-Мигрень. Эта кукла стоила целое состояние!

— Прошло уже столько лет с тех пор, мама.

— Столько лет? — Мама покачала головой. Казалось, у нее нелады со временем. Она вела себя так, будто сдала меня в детский дом только в прошлый вторник, а ведь я жила и там, и в приемных семьях с самого детства. У меня вот такая толстая папка с личным делом.

— Ну ладно, — сказала мама. — Теперь у тебя есть новая кукла. Еще лучше Колокольчика. Так как ты ее назовешь? Только не надо называть ее каким-нибудь глупым именем типа Зефир. Кукла красивая, и для нее нужно придумать красивое имя.

— Назову ее… — Я изо всех сил пыталась придумать, но у меня ничего не получалось.

— А какое у тебя любимое имя? Должно ведь оно у тебя быть! — воскликнула мама.

— Камилла, — не подумав, ответила я.

Мама напряглась.

Я сделала БОЛЬШУЮ ОШИБКУ.

— Ту женщину зовут Камилла, да? — спросила мама, глубоко затягиваясь сигаретой.

— Нет, нет! — быстро сказала я. — Ее зовут Кэм, никто никогда не называет ее Камиллой. Нет, мама, мне нравится это имя, потому что в детском доме была маленькая девочка по имени Камилла.

Я говорила правду. Я любила ту малышку, Камиллу, и я ей тоже нравилась, правда нравилась. Мне всегда удавалось ее рассмешить. Стоило только состроить смешную рожицу или сильно надуть щеки, как Камилла заливалась звонким смехом и хлопала в пухлые ладошки. Я полюбила имя Камилла задолго до того, как встретилась с Кэм. Во всяком случае, Кэм никогда не называют Камиллой. Она этого не выносит. Ей кажется, что это имя звучит высокопарно и претенциозно. Еле удалось уговорить маму поверить мне.