Тайна проклятия - Алексей Сухаренко

— Вы о принце Чарльзе? — не поняла журналистка.

— Я был о вас лучшего мнения, — скривился в пренебрежительной гримасе Мерзавой. — Я имел в виду его настоящего Отца — Бога Единого, Властителя мира.

— А принц Чарльз… это его земной отец, — попыталась исправиться девушка, — как для Христа Дева Мария?

— О, вы начинаете реабилитироваться в моих глазах, — улыбнулся Мерзавой. — Прелестные браслетики, кстати, у вас на руках.

Это «кстати» было совсем некстати и, наоборот, полностью вразрез и не к месту, но это сделало своё дело. Девушка растерялась и ощутила, как её накрывает волна страха. Словно почувствовав её растерянность, сзади закашлял оператор. Алёна взяла себя в руки и обратилась с последним запланированным вопросом:

— Скажите, а тот сгоревший человек, кто он? Удалось установить его личность?

— Это ещё одно доказательство того, что всё произошедшее не что иное, как промысел Божий, — с некоторой паузой включился в ответ Мерзавой, но было видно, что он более тщательно строит предложения и подбирает слова, как будто в чём-то до конца не совсем уверен. — Дело в том, что по количеству приглашённых людей и оставшихся в живых всё совпадает. Никто не заявлял о чьей-либо пропаже. Таким образом, получается, что этот обгоревший труп невозможно вычислить. Осталась одна надежда на экспертизу, которую уже начали проводить по биометрическим параметрам паспортов, через которые регистрировались пресса и гости. Результат будет готов завтра, но и завтра, смею я вас заверить, он может остаться неопознанным.

Алёна стала благодарить статс-секретаря за данное интервью, собираясь уходить.

— А вы? Как вас зовут? — обратился, совершенно неожиданно, к оператору Мерзавой.

— Меня? — растерялся оператор.

— Это Семён Власов, оператор, — ответила за него журналистка.

— Вы же там были в шатре, — напомнил Мерзавой.

— Да, — потупился оператор.

— Вы же, по-моему, разбирали деревянный каркас шатра, стараясь проделать выход, пока не появился этот человек-огонь, — вспомнил его лицо Мерзавой.

— Да, — опять односложно, словно чего-то опасаясь, ответил мужчина.

— И вы потом опять вернулись к съёмке, — вспоминал Мерзавой.

Власов совсем примолк, его и хватило только на кивок.

— Удалось снять диалог принца с горящим человеком? — В голосе Мерзавого стали проскальзывать тревожные нотки.

— Нет, камера никак не настраивалась, — выдохнул оператор, видимо, поняв, что от него хочет этот важный и влиятельный человек.

— Жаль, — разочарованным тоном, но с довольным лицом произнёс статс-секретарь.

— А вы, ещё и лаз пытались пробить, — на обратном пути подивилась Алёна Рощина. — Это тогда, когда вы от камеры отходили?

— Угу, — опять немногословно ответил оператор.

— И вы не видели, кто загорелся? — поинтересовалась девушка. — Он же с вами вместе, рядом работал.

— Видел, — ошарашил её своим ответом оператор.

— Кто же? — встала как вкопанная девушка.

— Давайте переговорим сегодня вечером, в отеле, — предложил мужчина, отбивая у девушки интерес к разговору.

— Вы всё врете! — не выдержала Алёна, доведённая похотливыми самцами. — Только и думаете, как меня затащить в койку. Что вы, что Луцик. Осточертело!

Она провела ладонью по горлу.

— Луцик! Он что, к вам престаёт? — моментально взорвался оператор. — Ну и скотина!

Было видно, что он разозлён и не притворяется.

— А вы чем лучше? — усмехнулась девушка.

— Я! Лучше, — с каким-то внутренним надрывом произнёс Власов. — Ведь я вас люблю!

Это было уже слишком для одного дня. Обратно до своих коллег они шли молча. Алёна зареклась говорить о чём-либо со свихнувшимся на пожаре оператором. Вечером был эфир — интервью Мерзавого. Алёна анонсировала сюжет, чувствуя на себе масляные взгляды Луцика. Власов тоже стоял у камеры, и девушка в такой компании чувствовала себя проходящей кастинг на эротическую съёмку. Придя в гостиницу, она закрыла номер и решила расслабиться, приняв ванну. Не успела она прийти в себя, как услышала что кто-то зашёл в номер.

— Зайдите позже, — крикнула она, думая, что это прислуга, однако в ответ услышала мужской кашель.

Алёна узнала кашель. Он принадлежал Семёну Власову, который подкашливал на интервью. Девушка выскочила из воды и судорожно стала одеваться, соображая, что ей делать, но услышала звук хлопнувшей входной двери. Она осторожно выглянула наружу. Власова не было. На журнальном столике она обнаружила флешку и записку от Власова: «Алёна, любимая! Эта видеосенсация тебе от меня в качестве первого, не самого лучшего, но всё же подарка. Буду рад, если это поможет твоей новой карьере. Надеюсь когда-нибудь получить от тебя в награду поцелуй». Это стало последней каплей. Алёна вломилась в номер к опешившему, полуголому Луцику с требованием оградить её от влюблённого оператора, который, как маньяк, тайно проникает в её номер.

Мерзавой имел недолгую беседу с принцем Харольдом и сразу без обиняков, дал ему понять, что является лицом, посвящённым своим всемогущим Хозяином в его тайное предназначение. Он известил, что его ожидает могущество: финансовые, политические рычаги Фонда, который ему надлежит возглавить, чтобы начать осуществлять волю своего настоящего Отца. Младший Виндзор покровительственно похлопал его по плечу и протянул руку, которую статс-секретарь подобострастно поцеловал. Защёлкали вспышки вездесущих папарацци.

— Зачем это? — удивился младший Виндзор.

— Привыкайте к своей божественной миссии, вы же Бог, — с готовностью пояснил статс-секретарь. — Если священникам целуют руку, то вам-то уж просто обязаны. А потом, я хочу быть первым, присягнувшим вам на верность, кто будет спасен вашей милостью от надвигающегося апокалипсиса.

— Что же, в этом есть свой резон, — одобрил его инициативу новоявленный Бог. — Ты будешь первый из ста миллионов, оставшихся в живых.

Услышав это, многие люди стали прорываться, чтобы прильнуть к руке юного Мессии, присягнув ему на верность, и войти первыми в сто миллионов спасённых. Особенно усердствовали те, кого уже избавил от смерти принц Харольд, в том числе и Даратэя Скрипник. После аудиенции статс-секретарь Владилен Мерзавой сразу же вышел к прессе и сделал заявление, что должность президента Фонда «Новый порядок» отныне принадлежит принцу Харольду. Пресса, зная о том, что уставом корпорации это место отдано Богу, не преминули задать ответственному лицу ряд вопросов, в том числе о том, как проголосовали за это назначение основные акционеры, каким образом теперь будет строиться работа Фонда и как это событие скажется на мировых финансовых рынках. Ответив на вопросы прессы и дав с десяток телевизионных интервью на всех основных языках, Мерзавой поманил к себе Даратэю Скрипник, которая успела поцеловать руку принца настолько сексуально, что он сразу ею заинтересовался.

— Поздравляю, ты уже успела отличиться. Меня только что просили навести о тебе справки, — ревниво начал беседу со своей старой знакомой Мерзавой. — И когда ты успокоишься? Тебе что, Президента России мало?

— Не надо ревновать, Влад, я же не претендую на то, чтобы стать секретаршей Бога, — усмехнулась девушка. — Мне просто интересно — наверное, какой он как мужчина, такой он и Бог.

— Не забывайся, Дара, — попытался урезонить её Мерзавой. — Ты же помнишь его Отца, каким он может быть. Небось не забыла, как он потрошил плоть невинных жертв на устроенном нами алтаре в церковных развалинах. Тебе достаточно бросить на себя тень недовольства, и ты будешь уничтожена в одно мгновение.

— Лучше и надёжней меня у Харольда не будет подруги. Я единственная знаю о его сути. Откуда он, кто его Отец и что он готовит миру. Ему не нужна рефлексирующая христианка, пропитанная лживой моралью и нравственностью. — Девушка приняла воинствующий вид. — Думаю даже сам Сатана был бы рад нашему союзу.

— Смотри, Дарья, как бы тебе не запутаться в заоблачных высотах, — предупредил её Владилен.

— Не называй меня этим колхозным именем, — вскипела девушка, — сколько раз тебя просить!

К Мерзавому подошёл его помощник и шепнул ему на ухо.

— Можешь говорить при ней, — отмахнулся статс-секретарь.

— Только что получены экспресс-данные по установлению личности сгоревшего человека, — доложил молодой человек. — Это наш соотечественник, оператор Первого канала Семён Власов. Вот его фото.

— Как это могло быть, если русские телевизионщики, аккредитованные на праздновании, не заявили о пропаже своего коллеги, — задумался Мерзавой, рассматривая протянутое фото. На него глядел сорокапятилетний мужчина славянской внешности: статс-секретарь узнал оператора Первого канала, который час назад снимал его интервью. — Я всё понял, — побледнел Мерзавой, поднимаясь с кресла и снова в прострации опускаясь в него.