Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Збигнев Бжезинский

Все это, взятое вместе, привело к существенному изменению преобладавшей в регионе оценки роли Америки. Многие мусульмане рассматривали политическое участие Америки в делах Ближнего Востока после Второй мировой войны как освободительную силу, способствующую устранению англо-французского колониального господства. Но пять десятилетий спустя растущее число арабов, египтян и иранцев все больше склонялось к мнению, что регион вновь становится объектом иностранного господства в новом его обличии.

Многие факторы способствовали появлению возникшего вследствие этого чувства обиды: устойчивая, распространявшаяся подобно религии иранская враждебность к Америке; возбуждающие людей доклады международных организаций о возрастающей смертности среди иракских детей вследствие введения американских санкций в ответ на невыполнение Саддамом требований со стороны проводившихся инспекций после 1991 года, и продолжающийся израильско-палестинский конфликт, в ходе которого американская политика все более выглядит как направленная скорее на сохранение статус-кво, а не на достижение справедливого мира.

Эти усиливающиеся настроения, в свою очередь, побуждали к осуществлению все более частых террористических актов с человеческими жертвами, направленных на военный и днпломатический персонал США в регионе. Более того, попытка совершить по крайней мере один крупный террористический акт была предпринята в 90-е годы в самих Соединенных Штатах — готовился взрыв Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, который удалось предотвратить. Таким образом, «Аль-Каида» заявила о своем присутствии на американской земле. В качестве возмездия администрация Клинтона подвергла бомбардировке объекты в Судане, которые, по имевшимся данным, были базами «Аль-Каиды», а через некоторое время и некоторые объекты в Афганистане, прочно удерживаемые талибами, предоставляющими убежище «Аль-Каиде».

Но мало фактов, которые свидетельствовали бы, что растущая террористическая угроза и усиливающийся антиамериканизм ускорили какую-либо серьезную попытку США выработать всестороннюю упреждающую стратегию. Это потребовало бы мобилизации арабских правящих элит, чтобы общими усилиями выявить и ликвидировать террористов, а также изолировать их в социальном и религиозном отношениях. Общий геополитический тупик в регионе, в основном умиротворявшемся Америкой, делал такие усилия очень затруднительными, и мало что говорит о том, что в Вашингтоне серьезно задумывались, к чему должны привести такие усилия. Проблема оставалась в запущенном состоянии до тех пор, пока американское общественное мнение однажды утром, семь с половиной месяцев спустя после ухода Клинтона из Белого дома, не было взбудоражено чудовищным шоком.

Клинтон оставил израильско-палестинские отношения в худшем состоянии, а положение на Ближнем Востоке более неустойчивым, чем оно было, когда он стал президентом. К несчастью, его небрежная система принятия внешнеполитических решений вкупе с внутренними политическими расчетами прицела к стратегической неуверенности, имевшей опасные последствия для долгосрочных интересов Америки. Если бы Клинтону удалось привести израильско-палестинский конфликт к конструктивному и справедливому завершению, он достиг бы для себя и, что еще важнее, для Америки успеха подлинно исторического значения.

Восхождение Америки на вершину глобальной власти произошло примерно в 1990 году. К 1995 году ее глобальный статус, по-видимому, достиг своей высшей точки. Мир принял эту новую реальность, и большинство человечества даже приветствовало это событие. Власть Америки не только рассматривалась как безусловно доминирующая, но и легитимная, а голос Америки заслуживал доверия. В этом, безусловно, заслуга Клинтона. Если старт американского верховенства состоялся в 1990 году, то глобальный престиж Америки в его историческом апогее был достигнут ко второй половине десятилетия.

Клинтон также заслуживает признательности и за успех во внутренних делах, который если и не связан непосредственно с внешней политикой, то, тем не менее, имеет для нее большое значение. Благодаря принятым под его управлением экономическим и финансовым мерам зловещее нарастание бюджетного дефицита, происходившее при его предшественниках, сменилось значительным профицитом. И этот разворот придал новому глобальному положению Америки впечатляющий блеск. Американская модель выглядела теперь как успешное соединение эффективного политического руководства и свободного предпринимательства, заслуживающего всеобщего подражания. Контраст с развалом советской экономики, слабым экономическим ростом некоторых западноевропейских стран и лопнувшим пузырем экономики Японии упрочивал первенство Америки и положение Клинтона в качестве второго глобального лидера.

Клинтон вызывал восхищение, он всем нравился, и его личное обаяние было сравнимо с обаянием Франклина Рузвельта и Джона Кеннеди. Но он не использовал восемь лет, проведенных им в Белом доме, чтобы утвердить Америку в новой глобальной роли путем четкого определения ее курса, которому захотели бы следовать другие страны. Он никогда не предпринимал целенаправленных усилий, чтобы развивать, четко выражать и осуществлять широкую всеобъемлющую стратегию, соответствующую ответственной роли Америки в изменчивом мире, перед которым он оказался. У него были для этого интеллектуальные и личностные качества. Но небрежный и не совпадавший с традиционным стиль принятия решений не делал ею стратегию ясной, а его вера в исторический детерминизм глобализации, казалось, делала такую стратегию ненужной.

В результате полюс глобального тотема, на вершине которого возвышался Клинтон, покоился на шаткой основе. Конечно когда Клинтон перестал быть президентом, Америка все еще оставалась надежно доминирующей и уважаемой державой, ее союзнические отношения были вполне здоровыми, а ее международные усилия были подчинены уже тому, чтобы исправить несправедливые социальные условия в мире. Но к концу последнего десятилетия XX века нарастающая волна враждебности в отношении Америки не ограничивалась Ближним Востоком. Некоторые из ее союзников начинали противиться верховной власти США. После восьми лет безрезультатных переговоров и тщетных протестов в мире происходило распространение ядерного оружия. Благие намерения все чаще не могли заменить отсутствия ясной и определенной стратегии.

Тем временем харизма Клинтона в США несколько померкла не только из-за его личных трудностей, но также из-за нараставших в обществе настроений против установки на то, что глобальное лидерство требует существенного социального самоограничения. Социальный гедонизм, порожденный внутренними экономическими успехами, не сочетался с пониманием того, что глобальное лидерство может потребовать пожертвовать личной привилегией или несколько ограничить национальный суверенитет. Наднациональное сотрудничество и глобализация вызывали все больше вопросов и в самой Америке. Несмотря на впечатляющие победы как в 1992-м, так и в 1996 году, партия Клинтона уступила контроль в Конгрессе республиканцам в 1994 году и уже не могла его вернуть в период его президентства. Поддержка Конгрессом снижения налогов на состоятельных граждан и более узкого определения национальных интересов отражала степень подчинения в социальной сфере собственным устремлениям, которое свело к нулю все усилия использовать моральный и политический капитал Америки во имя глобального общего блага.

В общем, второй глобальный лидер не оставил в мире исторически значимого следа. Благодушный детерминизм, личные промахи и возраставшие внутренние политические препятствия перевесили его добрые намерения. Наследство, которое Клинтон оставил в 2001 году своему преемнику, выступившему с противоположной доктриной, было неубедительным и уязвимым.

5. Катастрофа лидерства

(и политика страха)

Этот крестовый поход, эта война против терроризма потребует времени.

16 сентября 2001 г.

Кто не с нами — тот против нас.

Неоднократно после 11 сентября 2001 г.

В жизни каждой страны бывают моменты затишья, когда от ее руководителей многого не ожидают. Сейчас другие времена. Это время, когда необходимы — нам необходимы — твердая решимость, ясное видение и глубокая вера в ценности, которые делают нас великой нацией.

День труда. 4 сентября, 2004 г.

Немезида карает за гордыню. Три приведенные цитаты, принадлежащие президенту Джорджу У. Бушу, характеризуют его взгляд на самого себя как на третьего глобального лидера и его намерения осуществлять свое лидерство. Он видит себя обладающим «твердой решимостью, ясным видением и глубокой верой» в новой глобальной конфронтации между добром и злом, способным даже призвать к крестовому походу в одиночку. Нельзя представить себе более резкого контраста с двумя его предшественниками: по его мнению, ни тактический реализм первого глобального лидера, ни самоуверенный оптимизм второго глобального лидера не могли бы спасти Америку от разрушения руками ее смертельных врагов.