Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

назад, а затем быстро вернулась на место. Ещё через миг, загрохотал пулемёт, закреплённый в одной маске с двадцатимиллиметровым стволом.

Всё остальное для парня слилось в один непрерывный кошмар. Выстрелы пушки следовали один за другим. Башня усиленно дёргалась и поворачивалась, то вправо, то влево. Атмосфера внутри наполнилась отвратительной вонью сгоревшего пороха. Хорошо, что люк остался открытым и мерзкие выхлопы слегка разбавлялись тем воздухом, что находился снаружи.

Грохот стоял в танке такой, что Григорий решил, что совершенно оглох и кроме мощных разрывов снарядов он больше, никогда ничего не услышит. Боец, как механизм вертелся в тесном чреве машины и по команде напарника, менял кассеты, вмещавшие десять снарядов и круглые пулемётные диски с патронными лентами.

В голове парня всплыли слова кайзера Вильгельма II, который когда-то правил в Германии: «Солдат — лишь автомат, к винтовке приставленный».

На то, чтобы взглянуть в мутный триплекс, у Григория времени не было. Поэтому он совершенно не знал, что там творится снаружи? Парень предполагал, что густые немецкие цепи сейчас мчаться в атаку. Леонид Скоков лупит по ним из обоих стволов, а ему помогает огонь пехотинцев, ведущийся из советских окопов.

Сколько всё продолжалось, он не запомнил. Парню казалось, что бой длился целую вечность. Но потом всё вокруг изменилось. Внезапно настал краткий миг тишины.

Башня слегка повернулась, и Леонид тут же выстрелил. Мгновенье спустя, в танк врезалось что-то, невероятно тяжёлое. Причём, ударило удивительно сильно. Так сильно, что девятитонная стальная машина неожиданно вздрогнула, как человек от мощной затрещины.

Судя по грохоту, в лобовую броню попал немецкий снаряд и разбил защитную маску орудия. Взрывная волна сорвала с креплений и сдвинула пушку внутрь тесной башни. Пулемёт разнесло на мелкие части.

Танкиста, прильнувшего к триплексу, швырнуло назад. Его голова резко мотнулась и безвольно повисла, уткнувшись в грудь подбородком. Из рассеченного лба, струёй потекла алая артериальная кровь. Напарник хрипло дышал.

«Отстреливаться нам больше нечем и некому. Фашисты скоро окажутся рядом и бросят гранату нам в люк. Пора уносить ноги отсюда». — мелькнуло в голове у Григория.

Он сдёрнул со стенки холщовую сумку и выхватил один из красных цилиндриков. Парень сорвал колпачок и дёрнул за стальное кольцо. Внутри дымовой шашки что-то вдруг зашипело. На свет появилась тонкая струйка яркого пламени.

Боец поднял руку над головой и вышвырнул сигнальную гранату наружу. За ней последовали все остальные. Парень старался бросить их так, чтобы они равномерно ложились вокруг подбитого танка.

Ведь кто его знает, откуда теперь там дует ветер и куда он потянет минуту спустя? Снарядики падали на твёрдую землю. Секунду спустя, из них начинали, валить большие клубы белого дыма. Он быстро окутал бронемашину и скрыл её всю целиком.

Закончив с круглыми шашками, Григорий стал действовать так, словно давно всё продумал и работал, как заведённый. Он снял со стенок все холщовые сумки, отстегнул от котомок брезентовые ремни и связал их друг с другом. Одним концом недлинной «верёвки» боец обвязал кисти танкиста. Второй взял в зубы и устремился наверх.

Солдат настороженно выглянул из круглого люка. Как он и думал, всю округу накрыло плотным туманом. Парень взглянул на корму подбитого танка и заметил, что из двигательного отсека машины пробиваются отблески пламени.

«Сейчас огонь вспыхнет, бак с бензином взорвётся, и нам всем кранты», — подумал Григорий и одним рывком поднялся наружу. Он встал на броню спиною к фашистам, которые не моги его видеть, опустился на корточки и потянул ремень на себя.

Леонид оказался настолько тяжелым, что у Григория мелькнула ужасная мысль: «Смогу ли я вытащить его из «коробки»? — парень тут же себя оборвал: — Конечно, смогу! Ведь он же очень худой. Да весу в нём всего килограмм пятьдесят. Самое многое, шестьдесят с небольшим.

Это же всё равно, что достать мешок картошки из погреба». — боец намотал небольшую «верёвку» на правый кулак. Руки танкиста поднялись вверх, а голова бессильно отклонилась назад.

— Мне всего-то и нужно поднять Леонида на метр, — прикинул Григорий. Он напряг распрямлённую спину и стал разгибать ноги в коленях.

Грубый ремень врезался в кожу. Ладони больно саднило. Ноги дрожали от большого усилия. Мышцы спины натянулись, словно канаты. Позвонки и суставы сухо хрустели. Наконец, кисти напарника появились над кромкою круглого люка.

«Только бы он не зацепился штанами за что-нибудь в танке», — твердил про себя молодой человек.

Сначала, наверху показались локти связанных рук Леонида. Потом голова, что болталась то вправо, то влево. Затем грудь и, наконец, впалый живот. С огромным трудом красноармеец окончательно выпрямился и откинулся немного назад. Танкист плавно улёгся на край тесного лаза.

Левой рукой, боец отпустил прочный ремень и схватил «добровольца» за шиворот. Прочная ткань морского бушлата вдруг затрещала, но, к счастью, всё-таки выдержала такое обращенье с собой. Теперь напарник находился на башне всем своим телом. Вниз свешивались только его тощие ноги.

С разных сторон слышался непрерываемый грохот пулемётных и винтовочных выстрелов. Всё это время, дым бурно валил из разбросанных поблизости шашек и закрывал красноармейцев от фрицев.

Фашисты не видели танк, но продолжали стрелять в его направлении. Пули звонко свистели вокруг и громко щёлкали по железному корпусу. Они высекали снопы ярких искр и с отвратительным визгом рикошетировали от прочной брони.

Григорий спрыгнул с башни на кожух, закрывающий гусеницы, и потянул Леонида к себе. Ноги напарника выскользнули из люка, и оба красноармейца мешками свались на землю. Падая, танкист врезался в парня так сильно, что у бойца перехватило дыхание.

Придя в себя, Григорий положил друга на спину, повернулся лицом к советским позициям и лёг на левую сторону. Правой рукой боец сжал ремень, что опутал запястья сержанта. Двигаясь по-пластунски, он сдвинулся на полметра вперёд и потащил за собой тяжкий груз.

Боец укрылся за вражеским танком, увидел верёвку, что уходила к советским окопам, и потянул её на себя. Немедленно выяснилось, что она перебила осколками или немецкими пулями. Значит, рассчитывать на помощь красноармейцев парень не мог.

— «Придётся мне самому тащить Леонида к своим». — подумал Григорий и по-пластунски тронулся в путь.

Едва они отползли метров на десять, как дымовая завеса совершенно рассеялась. За спиною бойцов послышался грохочущий взрыв. Секунду спустя, сверху посыпались горячие обломки металла.

Парень повернул голову на оглушительный звук. Он разглядел вражеский танк, из которого они только что выбрались. Стальная «коробка» пылала, словно огромный костёр.

Краем глаза Григорий заметил, что возле немецких окопов стоит ещё одна неподвижная бронемашина. Её башня чуть скособочилась, и ствол тонкой пушки