Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

любовью в постели. В конце концов совсем не обязательно делать это на траве.

* * *

В ту ночь, когда мы уже утомились, но спать еще не хотелось, я спросила:

— Когда тебе нужно обратно в Платтбург, любовь моя? — Он так долго не отвечал, что я добавила: — Или это нескромный вопрос? С девяносто седьмого года прошло столько времени, что я позабыла, о чем можно спрашивать, а о чем нет.

— Спрашивай о чем хочешь, дорогая моя. Кое на что я не могу ответить — или потому, что это секрет, или, еще вероятнее, потому, что лейтенантам не так уж много известно. Но сейчас я тебе отвечу. Не думаю, что вернусь обратно в Платтбург. Даже уверен, что не вернусь, и потому забрал оттуда все, даже зубную щетку.

Я молчала.

— Хочешь знать почему?

— Ты сам скажешь, если захочешь. И если сможешь.

— Ишь какая покладистая. Ты что, лишена элементарного бабьего любопытства?

(Нет, не лишена, дорогой мой, — но вытяну из тебя больше, если не буду его проявлять.) — Ну скажи — почему?

— Так вот, в газетах могут писать что угодно, но так называемая "нота Циммермана" <перехваченная английской разведкой секретная директива статс-секретаря Циммермана германскому посланнику в Мексике, в которой предлагалось начать переговоры с мексиканским правительством о заключении военного союза с Германией против США> — подлинный факт. Нам не удастся больше сохранять свой нейтралитет — и месяца не продержимся. Вопрос вот в чем: будем мы посылать еще войска на мексиканскую границу? Или пошлем армию в Европу? Будем мы ждать, когда Мексика нападет на нас, или сами объявим ей войну? Или сначала объявим войну кайзеру? И если да, то осмелимся ли повернуться к Мексике спиной?

— Неужели дело настолько плохо?

— Многое зависит от президента Каррансы. Да, дело труба. Я уже получил мобилизационное предписание. Придет телеграмма — и все, я на службе и отправляюсь на свой мобилизационный пункт… не в Платтбург. — Он потянулся ко мне. — Забудь про войну и подумай обо мне, миссис Мак-Гилликади.

— Да, Кларенс.

Пропев куплеты из "Дочки старого Райли", Брайан сказал:

— Ну что ж, неплохо, миссис Мак. Вы, я вижу, практиковались.

— Куда там, миленький, отец с меня глаз не спускал. Он считает, что я нехорошая женщина и сплю с другими мужчинами.

— Вот чепуха! Разве ж ты даешь им уснуть? Да никогда. Я скажу ему.

— Не трудись — отец составил мнение обо мне, когда мы с тобой еще не встретились. А как там платтбургские девочки? Аппетитные? Шустрые?

— Зенобия, мне больно в этом признаваться, но… видишь ли… у меня ни одной не было. Ни единой.

— Но Кларенс!

— Лапушка, они меня там доконали. Полевые учения, занятия и лекции днем, шесть дней в неделю, и учебные тревоги по воскресеньям. Вечером снова занятия и больше уроков, чем можно одолеть. Валишься спать около полуночи, а в шесть уже подъем. Пощупай мои ребра, как я отощал. Эй! Это не ребро!

— Да, это вообще не кость. Губерт, я хочу подержать тебя в постели, пока ты не подкормишься и не окрепнешь. Твой рассказ растрогал меня.

— Да, он трагичен, я знаю. Но что оправдывает тебя? Джастин уж точно предлагал тебе немного развлечься.

— Милый ты мой, Джастин с Элеанор в самом деле обедали у нас. Но в доме полно детворы, а батюшка изображает из себя филина, так что меня даже и по заднице не потрепали. Лишь несколько галантных непристойностей шепнули мне в зардевшееся ушко.

— В какое? Надо бы поехать к ним.

— Но они так далеко живут.

К ним надо было долго ехать даже на машине, а уж на трамвае и вовсе целую вечность. С Везерелами мы познакомились в нашей новой церкви, Линвудской методистской, когда переехали на бульвар Бентона. Но в тот же год, когда мы еще не стали близкими друзьями, Везерелы переехали в район новой застройки Дж. К.Николса, на юге в окрестностях Загородного клуба, перешли в епископальную церковь поближе к дому, и мы потеряли с ними связь.

Мы с Брайаном говорили о них — от них обоих хорошо пахло, — но они слишком далеко уехали, чтобы с ними общаться, они были старше нас и определенно состоятельные люди. Все это немного стесняло меня, и я перевела Везерелов в пассив. Потом Брайан снова столкнулся с Джастином, когда тот пытался попасть в Платтбург и сослался на Брайана, как на поручителя, чем мой муж был польщен. Джастина не брали на подготовку из-за поврежденной в детстве ноги — еще не умея ходить, он стал жертвой несчастного случая и хромал, но почти незаметно. Брайан обратился с просьбой о пересмотре решения — ее не удовлетворили, но в итоге Элеанор пригласила нас на обед в январе, за неделю до отъезда Брайана.

Чудесный большой дом и еще больше детей, чем у нас. Джастин внес в его планировку изящное, но дорогое решение: они с Элеанор занимали не одну только спальню, но весь верхний этаж в одном из крыльев — апартаменты, в которые входили гостиная (отдельная, помимо салона и малой гостиной внизу), огромная спальня с буфетом и винным погребцом и большая туалетная комната. Последняя делилась на ванную, душ и два туалета, а в одном из них находилось устройство, о котором я только слыхала, но до сих пор не видела: биде.

Элеанор показала мне, как оно действует, и я пришла в восторг. Как раз то, что надо Морин с ее красноречивым запашком. Я так и сказала Элеанор.

— А по-моему, у тебя восхитительный естественный запах, — серьезно ответила она, — и Джастин тоже так думает.

— Он тебе сам сказал?

Элеанор взяла мое лицо в ладони и поцеловала меня легко и нежно мягким ртом — ее язык не коснулся моего, но поцелуй был глубоким.

— Сказал. И не только это. Дорогая, его так влечет к тебе (да, я знала), и меня тоже. А еще меня влечет к твоему мужу, так всю и пронизывает, когда Брайан рядом. Если бы вы разделяли наши чувства… мы с Джастином были бы рады дать им выход.

— Ты хочешь, чтобы мы с тобой поменялись?

— Ну да! Честная мена — не грабеж.

— Согласна! — не колеблясь ответила я.

— Вот и хорошо! А с Брайаном ты не хочешь посоветоваться?

— Нет необходимости. Я знаю. Он готов живьем тебя съесть. — Я тоже взяла в ладони ее лицо и поцеловала в губы. — Как мы это устроим?

— Как вам удобнее, Морин, милая. Наша гостиная в считанные секунды превращается во вторую спальню,