Упивающийся (СИ) - TialGrimm

Постояв мгновение, будто наслаждаясь шоком своей жертвы, он сделал рывок в ее сторону, попутно разорвав свое тело чуть ли не на лоскуты. Которые, впрочем, тут же сшивались обратно все теми же корешками. От стремительно возвращающего себе оторванные части, попутно уклоняясь от атак падшего существа вновь донеся стишок. Правда, если в начале боя голос хоть и был хриплым, отдавая металлом, сейчас он и вовсе потерял любую человечность, напоминая больше сломанный граммофон.

- СеРп УпаЛ…

- кАчнУлся колоС…

- ОБОрвалСя чеЙ-то….

-ГоЛОс…

Пока вроде бы тихий голос гремел в ушах невольных свидетелей, Ишимура медленно погружал правую руку в грудь, обхватывая ребро, чтобы следующим движением его вырвать, воткнуть в локтевой сгиб, и провести стремительно морфирующим в столь же кривой и ржавый, как пальцы демонических отростков, нож ребром до запястья, распарывая кожу и открывая вид на металлическую лучевую кость, перевитую вездесущими корнями. После чего воткнул получившееся оружие в грудину, имитируя экзотические ножны и освободившейся конечностью выломал обнаженную кость, что начала так же стремительно изменяться, пытаясь превратиться в кинжал, покрываясь зазубринами и ржавчиной. Перекинув получившееся оружие в другую руку и вытащив нож, Арата ломанными зигзагами полетел на Кокабиэля, попытавшегося отмахнуться Экскалибуром, пустив волну столь мощную, что она бы разрушила академию. И которая была благополучно разрезана сдвоенным ударом ножа и кинжала. Сразу за волной летели предварительно созданные копья, которые снова парировались множеством сочащихся тьмой рук. Подобравшись на сверхближнюю дистанцию, Ишимура вновь уклонился от напитанного светом до нестерпимого сияния Экскалибура, после чего призвал стаю воронов, попытавшихся выклевать падшему глаза, но тот вновь пустил волну света, что, впрочем, разительно отличалась от предыдущих. Концентрированная святость просто стерла из мира всех воронов, пусть и иссякла на расстоянии пары метров от генерала. Хоть демонические птицы и не сумели нанести ущерба, но они отвлекли внимание падшего, дав шанс своему хозяину подобраться на расстояние удара. Что тот не замедлил продемонстрировать, пырнув Кокабиэля в грудину и печень. Взвывшие инстинкты заставили того скрутиться в странный с виду узел, защитившись от одного удара и подставив крыло под второй. Каково же было удивление генерала, когда нож резко изогнулся, царапая падшего, а кинжал пробил перья, вонзившись в плоть. Ишимура попытался развить успех, полоснув падшему по руке ножом и у него даже получилось слегка оцарапать противника, но удивление не помешало тому вырастить на навершии короткое лезвие, с которого слетела волна разрушения, ударившая противника в бок, чуть откинув и заставив на мгновение потерять равновесие. Этого мгновения падшему хватило на формирование копья света, которое тот запустил в Арату.

Взрыв оторвал Ишимуре руку, отбросив тело на несколько метров назад и влево, но упал не человек. Ту тварь, что, извернувшись, приземлилась на ноги вообще было сложно спутать с человеком. Не просто бледная, землистая кожа с зеленоватым отливом. Все тело изрезано где-то грубо выполненными швами, а где-то хаотично прорастающими корнями. На голове ветвистые, хаотично изгибающиеся деревянные рога, сохраняющие лишь общее направление. В антрацитово-черных волосах застряли старые, алые как кровь листья клёна. Такой же алый правый глаз светил вперёд инфернальной насмешкой над фонарями. Левый превратился в зеленоватое бельмо, изрытое мелкими корешками, вырывающимися то тут, то там, лишь чтобы вгрызться обратно в глазное яблоко чуть в другом месте. Но куда как более страшное зрелище находилось ниже. В месте удара копья кожу ободрало. Как будто кто-то в ярости порвал и изрезал целлофановый пакет. Она свисала с того, что усиленно пыталось притвориться костями. Но оно ими не было. Каркас, беспорядочно свитый из старой чёрной, местами ржавой, а местами окровавленной арматуры, сплетался в гротескной пародии на кости человека.

Внутри все это бесконечно и хаотично переплеталось, как будто пытаясь образовать собой корневую систему внутри клетки. Но сквозь прутья уже росло что-то, отдалённо похожее на изъязвленные корешки деревьев. Они пронзали их, тщетно стараясь имитировать сосуды, но напоминали лишь червей, вгрызшихся во все, до чего могут дотянуться, ещё больше отдаляя ужасающую пародию на человека от всего, когда-либо виденного присутствующими. Не помогала принятию и тьма, поселившаяся за бесконечными переплетениями корней и металла. Тьма настолько чёрная, что казалось, будто это провал в иной мир. Мир, откуда на тебя смотрели тысячи голодных, злобных глаз. Но словно этого было мало, штыри со скрежетом провернулись, рвя корни, которые в свою очередь отсыхали, выпадая из проделанных ими, уже начавших зарастать отверстий... Чтобы впиться в новые места, пробивая металл, соединяясь заново. И так продолжалось бесконечно. Арматура хаотично меняла местоположение, рвя корни, а они в свою очередь вновь и вновь пробивали прутья в вечном, противоестественном цикле. И цикл этот существовал не просто так. Арматура, пронизанная корнями, выталкивалась из тела, постепенно формируя что-то, отдаленно похожее на руку нормального человека. На ржавую, скрипучую, колючую и громоздкую, но руку. Впрочем, с первого взгляда было понятно, что единственное предназначение конечности — это убивать, и убивать максимально болезненным, вселяющим в душу жертвы и всех невольных зрителей животный ужас способом. Кривые, бритвенно-острые пальцы, дополнительно заостряющиеся к концу. Ладонь, каркас который был беспорядочно обернут пародией на колючую проволоку. Да и вся остальная рука. Сохраняя человеческие очертания, она также состояла из переплетения арматуры с корнями. И не всегда это переплетение следовало от плеча к ладони. Часть прутьев выбилась, образуя беспорядочные шипы своими обломанными концами. Словно в насмешку, в центре груди, за всеми этими переплетениями сиял светлячок. Но он не разгонял тьму, а тьма не пыталась погасить свет. Он просто был, как часть того ужасающего существа, что притворялось человеком.

И это существо сделало своё первое движение. Резкое, дерганное. Деревянное. Словно марионетке обрезали нити. С леденящим душу скрежетом, треском рвущегося дерева и непонятным пощёлкиванием. Оно повернуло голову в то место, откуда прилетело копьё. Оно увидело своего врага. И горе тому, кто попытается встать между ними.

- СерП… каЧНулСя…

-уПал… Колос…

-ОБорВалСЯ… гоЛОс…

Постоянно напеваемый Аратой стишок претерпел искажение подстать ему, стал таким же хаотичным и кривым, голос потерял любое сходство с человеческим, сочетая в себе одновременно вой, визг, стон металла, ломаемого и трущегося с треском рвущегося дерева. Слова начали путаться, произношение ещё сильнее исказилось, а каждое слово сопровождалось дёрганым движением обезумевшего монстра, старавшегося разорвать своего противника в клочья. Острая рука из арматуры своими движениями оставляла на земле едва ли не борозды, периодически летающие вокруг вороны так и норовили атаковать падшего со спины или в лицо, демонические руки с острыми пальцами хватом оставляли болезненные увечья, порой едва не отрывая целые куски плоти, постоянно мелькавшее оружие тщилось нанести раны, резаные, колотые, царапины, борозды, достающие до костей, неважно, главное причинить как можно больше вреда, а испускаемая монстром тёмная аура в сочетании с безумным смехом и невнятным стишком заставляли нервничать всё сильнее. Кокабиэль с шоком осознавал, что его не просто теснят, а буквально давят агрессивной, неестественной силой и полным презрением к инстинкту самосохранения. Пару раз ему удавалось ранить Ишимуру, отсечь пару рук, проткнуть копьями света или изменённой формой Экскалибура, но ничего из этого не дало дельного результата. Оскалившееся создание с агрессивным напором продолжало настигать его, на земле и в воздухе, атакуя одновременно со всех сторон, заставляя применять всё своё мастерство и силу.