Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Позиция Врангеля в данном отношении была однозначной. На "одном из собраний высших чинов армии он заявил:

"Как бы ни сложилась обстановка, армия призвана играть особую роль в возрождении России. Лозунг, начертанный на наших знаменах - "Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России", - единственно верен. Вокруг армии начинается политическая борьба. Я решил сделать все, чтобы не дать вовлечь ее в такую борьбу".

То же самое подтверждал Кутепов:

"Все мы считаем, что армия должна быть вне политики, и если в нашей армии солдаты и офицеры - монархисты, и если великий князь Николай Николаевич пользуется большим авторитетом в войсках, армия признает только одно знамя национальный русский флаг. Все слухи, что армия вошла в контакт с той или иной политической группировкой, - сплошь провокация. Наша задача - сохранение организованных кадров офицеров и солдат для будущей России".

В приказах неоднократно подчеркивалось строгое запрещение офицерам принимать участие в каких бы то ни было политических организациях. Врангель говорил:

"И офицер старой императорской армии не мог состоять членом монархической партии, так же, как не мог быть членом любой другой. Мы, старые офицеры, служившие при русском императоре во дни славы и мощи России, мы, пережившие ее позор и унижение, не можем не быть монархистами. Но мы не можем допустить, чтобы, прикрываясь словами "вера", "царь", "отечество", офицеров вовлекали в политическую борьбу".

Междоусобицы были благодатной почвой для деятельности коммунистов, играющих на разногласиях, недовольствах, а то и ловко стравливающей противников. Огромный вред антибольшевистским силам нанесло "сменовеховское движение" (по названию журнала "Смена вех", выходившего в Париже в 1921 - 1922 гг.). Сменовеховцы стали проповедовать поддержку советской власти, поскольку она выражает интересы России, как державы. Большевистское правительство рассматривалось как реальная власть, защищающая русские границы. Предлагалось сотрудничеством с ней добиваться того, чтобы извлечь из революции все доброе и справедливое, способствуя отмиранию всего злого и жестокого. Строились расчеты на перерождение коммунистических начал в национально-государственные, а в качестве примера приводился НЭП, как начало возврата к здоровым экономическим отношениям. (Интересно, что если среди эмигрантов сменовеховское движение всячески поддерживалось и поощрялось коммунистами, вплоть до финансирования его изданий, то внутри России сменовеховцев, сотрудничающих с властями не по идейным, а по государственным соображениям, травили и преследовали, как "попутчиков", случайных и вредных.) Под сменовеховским флагом открывались различные общества и союзы, ведущие возвращенческую агитацию - одни из большевистских агентов, другие из распропагандированных эмигрантов.

Кое-кто вернулся, даже военачальники. Кроме Слащева, уехали в Россию ген. Болдырев - главнокомандующий войск Уфимской Директории, генералы Секретев, Гравицкий, Клочков, Зеленин. Еще дважды, в 1922 и 1923 гг., вернувшиеся генералы обращались с воззваниями к войскам белых армий. Но вопреки утверждениям советской литературы, из двухмиллионной русской эмиграции "прозревших" нашлось относительно немного. Значительный поток возвращенцев наблюдался лишь в 1921 г. - 121 843 чел. Уезжали случайные, колеблющиеся, склонные верить красной пропаганде. Потом количество пожелавших вернуться резко упало. За 9 лет, в 1922-1931 гг., оно составило 59,6 тыс. чел. Сказалось и устройство беженцев на чужбине, и просачивающаяся за рубеж информация о том, что творится в России. Всего за 10 лет вернулись 181 432 чел., около 9% бежавших и изгнанных. Так что широкомасштабные попытки коммунистов вернуть эмигрантов под свое владычество вряд ли можно считать удавшимся.

113. Русский Общевоинский Союз

Мощным ударом по Русской армии стала Генуэзская конференция. Рассматривая ее историю и предысторию, можно увидеть, что это мероприятие, открывшее коммунистам выход на мировую политическую арену, было спровоцировано самими коммунистами. Европу трясли послевоенные экономические кризисы. Под их влиянием происходили кризисы политические, менялись правительства в Италии, Польше, Греции, Австрии, на волоске висели правительственные кабинеты Англии и Германии. Во многих кругах надежды на улучшение связывались с возвращением в мировую экономическую систему такого огромного рынка сбыта, поставщика сырья и продовольствия, как Россия. Тем более что этот рынок предстояло бы осваивать заново, а значит, те, кто дорвется до лакомого куска первым, получили бы немалые выгоды. Интересы выгоды стали перевешивать интересы морали и нравственности. Уже в 1921 г. торговые соглашения с Совдепией заключили Англия, Германия и Италия, вовсю наводили мосты прибалты.

В этих условиях в ноябре 1921 г. прозвучало заявление большевиков о том, что они готовы пойти на уступки в вопросе о возвращении старых долгов России в ответ на получение определенных льгот, признание великими державами советского правительства и заключение ими мира с Совдепией. И Европа на эту приманку клюнула. Состоялась Каннская конференция Верховного Совета Антанты, на которой были приняты решения о созыве общеевропейской конференции по экономическим и финансовым вопросам с участием Советской России, о некотором ослаблении давления на Германию, чтобы не толкнуть ее в объятия большевиков. И "о взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм, существующих в настоящее время в разных странах".

10.04.22 Генуэзская конференция открылась. Ее ход сразу же покатился далеко не в пользу Европы. Чичерин обставлял западных лидеров как детей. Он гораздо лучше умел говорить, строить неожиданные логические ходы и играть на внешних эффектах. В какой-то мере ему мог противостоять только Ллойд-Джордж, тоже опытный демагог и тоже из левых. Ни о каком возвращении старых долгов уже речи не было - большевики сразу выдвинули ответный счет за убытки, нанесенные интервенцией. Они умело создавали сенсацию за сенсацией, быстро завоевав популярность публики, и принялись выбрасывать собственные идеи пропагандистского плана. Газеты в те дни писали:

"Британский премьер создал для большевиков всемирную даровую трибуну. Они этой трибуной успешно воспользовались. Своим участием в конференции в качестве равных среди равных большевики достигли политического престижа, который им нужен".

Позиция советской делегации усиливалась спецификой коммунистов - в отличие от Запада, они могли говорить все, что угодно, ведь никакого отношения к конкретным делам их слова не имели. А главное - конференция была проиграна европейскими державами задолго до ее открытия! Самим приглашением большевиков, признанием "различных систем собственности", "различных политических форм", они де-факто признали советское правительство законным, согласились закрыть глаза на попрание прав человека в России и на все, что там творили коммунисты. А раз так, то иностранная интервенция и поддержка Антантой антибольшевистской борьбы действительно выступали актом ничем не спровоцированной агрессии! Поэтому позиция Запада оказалась такой слабенькой и уязвимой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});