Kurohibi. Черные дни - Gabriel

и усеянной почти незаметными белыми прожилками, следами неоднократных операций.

— Помочь?..

— Да, Мари, помочь. Я не желаю тебе зла.

Она хохотнула, хотя от взгляда Синдзи не скрылась пробежавшая легкая рябь мурашек на ее теле и нервное подергивание прекрасных округлых грудок.

— Не желаешь мне зла? После того, как я изувечила твоих подружек? Истязала их. Убила, даже может. И ты мне, значит, теперь хочешь помочь? То есть, другими словами, отплатить той же монетой? Ха-ха-ха.

Однако Синдзи на смех девушки ответил лишь доброй милой улыбкой, поправив ее челку со лба.

— Забудь уже о них, Мари. Я здесь только ради тебя, потому что того желает мое сердце, потому что я сам желаю тебя, я трепещу, я трясусь только от одного вида твоего тела, твое красоты и твоей робости. Ты теперь такая хрупенькая, слабая, покорная, ты моя милая, ты вся моя, Мари, и я сделаю так, что ты таковой и останешься до скончанья своих дней.

Девушка чуть дрогнула, и на мгновение ее лицо словно накрыла тень, но она быстро спрятала оцепенение за надменную улыбку и насмешку:

— Да ну? Дай догадаюсь: дабы сохранить бла-бла-бла и связать нас вечными узами, ты будешь пытать меня и пытать, а потом снова пытать, и в доказательство своих чувств преподнесешь мне океан насилия и страданий, пока смерть не разлучит нас где-то через пару часов. Ух-ух, как интригующе, какой же подарок ты мне приготовил? — глаза девушки зажглись, хотя бедра и руки ее затрясло с невероятной силой. — Наверное, чувственный укол кислоты — воткнешь иглу шприца прямо в глаз и начнешь медленно впрыскивать химию, пока тот не лопнет от восторга. Но боюсь тебя разочаровать — в глазу не так много болевых рецепторов, так что лучше сразу в лимфоузлы под мышками, или в интимные места. Или, может быть, классика — метровый столб прямо в попку? Ой, прости, это уже было. Тогда как насчет запихать в анус сложенный надувной матрац и включить насос, чтобы наполняемая воздухом резина издевательски медленно, шаг за шагом рвала внутренности, пока весь ливер не лопнет вместе с брюхом? Да чего уж там, давай сразу сдерем кожу — тонким острым скальпелем снимем пласт за пластом, пока не обнажатся мышцы, которые, к слову, можно приятно пощекотать губкой с чистящим порошком. Ну и про кости не забудь, их травмы — одни из самых болезненных, особенно когда суставы поворачивают в сторону, не приспособленную для того организмом. Просверли мне коленные чашечки дрелью. Ты ведь не разочаруешь меня, дорогой? Я вся надеюсь на твою фантазию.

Она умолкла из-за накатившей на нее отдышки, обессилено растянулась на столе, чтобы перевести дух, нервно подергиваясь, будто от невидимых уколов, пока на побледневшей коже ее не проступил пот, а груди не закачались от слишком взволнованного дыхания. Но затем, замерев, она подняла на Синдзи тревожный взгляд и тихо прошептала:

— Не делай мне больно, пожалуйста…

— Хватит врать.

И тут девушка вдруг резко вскинула голову, наполнив устремленный на него взгляд столь неестественной серьезностью, растерянностью и даже опаской, но тут же смягчившись и как-то обреченно потеплев, словно сдавшись.

— Вот как… Значит, ты уже догадался. Давно?

— У меня были подозрения еще с нашей первой встречи, рассказ Каору только все подтвердил.

— Ох уж этот Каору, — Мари кисло усмехнулась. — Гаденыш водил меня за нос, словно базарный вор деревенскую простушку. Ну, и что он тебе рассказал?

— Всю твою историю с того момента, как вы познакомились — начиная с американской базы и до этих дней. Собственно, главное в его рассказе было описание изнасилования тебя теми техниками-отморозками — жесткого и изуверского. Тебя, кажется, едва ли не по кусочкам собирали, неоднократно оперировали, долго и мучительно возвращали к жизни. Тогда-то я и понял, что в тот момент ты потеряла чувствительность к боли. Я тут проверил, по-научному это называется аналгезией, это реальное неврологическое заболевание.

Девушка сокрушенно улыбнулась, откинула голову на стол, устремив свой вдруг показавшийся таким уязвимым взгляд в потолок.

— Да уж, теперь чувствую себя совершенно по-идиотски. Я так надеялась, что ты не догадаешься, а ты, оказывается, раскусил меня с первого взгляда. Ох, какой стыд… Но знаешь, ты не прав в одной детали. Даже в двух. Хочешь знать?

Синдзи присел на край столика, кивнув и приободрив учтивой улыбкой девушку, чье неловкое выражение замешательства прибавило красоты к ее и так обнаженному соблазнительно растянувшемуся на столешнице телу.

— Во-первых, у меня не аналгезия, а специфическая синестезия — замена одного восприятия на другое, точнее, их смешение. В общем, чтобы не ломать тебе голову, у меня нарушено восприятие боли — вместо крайне неприятных и мучительных ощущений я чувствую обратное. Эдакое волнительно-трепетное возбуждение с изрядной долей наслаждения, блаженства или кайфа, если хочешь. Но не подумай, что это психическая девиация, у меня на самом деле происходит замещение сигналов боли на удовольствие — на уровне нейронов. Как сказали врачи, барахлит мозг, что, однако, спасает меня от полной нечувствительности и паралича, хотя и приводит к чрезмерной травмоопасности.

Она смущенно хихикнула.

— Что уж и говорить, если любое повреждение тела, любая болезнь или прочее состояние организма, причинившее любому другому человеку лишь страдание, вызывают во мне одно наслаждение. Пришлось долго приучать себя не кромсать при первой же возможности. Поверь, это не так просто, когда малейшая царапина щекочет, как при страстной ласке, а перелом костей приводит к невероятно бурному оргазму. Казалось бы, я самый счастливый человек на свете, но, увы, как и любые другие ощущения, моя сладкая боль имеет свойство притупляться и слабеть, поэтому, чтобы я окончательно не угробила себя в буйном экстазе, врачи ослабили нервный столб в позвоночнике и искусственно подавили мою чувствительность, заменив часть рецепторов на синтетические аналоги, способные лишь передавать тактильную информацию. Стало невыносимо тяжело чувствовать, что эта манящая боль где-то рядом, что наслаждение ждет тебя буквально в одном шаге, но не иметь возможности достичь его. Лишь только сексуальное возбуждение — исключительно психологическое — способно хоть как-то расшевелить мое тело, на некоторое время вернув ему способность воспринимать боль, а следовательно, наслаждение. Вот такая вот замкнутая петля.

Ненамного замолчав, Мари отвела взгляд к окну, будто из стыда или опасения показаться каким-то монстром, уродцем. Но через секунду заговорила вновь.

— Вторую ошибку ты допустил, предположив, что моя болезнь связана с тем групповым изнасилованием. Нет, все началось гораздо раньше. — Синдзи не