История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Источники силы и роста Запада — предмет одного из самых интригующих исследований в мировой истории. Источники силы ислама и неизменная жизнеспособность представляют собой почти такой же серьезный исторический вопрос, причем, пожалуй, не менее интригующий. Сравнительный анализ обоих обществ в их наиболее близких стадиях развития поможет нам показать, в какой степени сила каждого из них объясняется особенностями культурной структуры и в какой — общей обстановкой, в которой оказались народы рассматриваемых обществ.

Ислам и христианство как системы принципов религиозной жизни

Привлекательность мусульманской культуры и значительная доля прочности ее институтов во многом были обусловлены отчетливой структурой исламских религиозных устоев в той стадии их развития, какая наблюдалась в раннем Средневековье. К этому времени стало ясно, что преобладавшее в некоторых кругах романтическое представление о том, что ислам был «монотеизмом пустыни», рожденным от благоговейного трепета бедуинов перед бескрайними просторами небес и земли и их абсолютной непредсказуемости, противоречит исторической правде. Ислам вырос из давней традиции городской религии и был так же ориентирован на города, как любой из вариантов этой традиции. Подобно другим конфессиям, ислам исповедовали многие неискушенные люди, потому он и сам мог казаться незатейливым. Даже в самых сложных своих проявлениях он, как другие средневековые религии, сохранял несколько примитивных особенностей культа и мифа. Но он выделяется на фоне этих традиций относительной сложностью и свободой от древних замысловатых переплетений природных культов.

Если какую-то религиозную структуру и можно назвать «простой», то это структура ислама. Его основополагающие формулировки незатейливы и прямолинейны, а простота культа граничит со строгостью. Главный вызов его духовного опыта предстает с почти ослепительно элементарной прямотой. Это не простота наивного примитивизма (системы, возникшие до изобретения письменности, и другие ограниченные локальным применением системы редко бывали простыми, если вообще бывали), но прямодушие мудрости, которая интегрирует все многообразие опыта с помощью нескольких мощных и всеобъемлющих понятий, а затем отказывается от всего лишнего и необязательного, что тянется с того времени, когда ощущения еще не умели широко обобщать. Эту относительно городскую природу ислама можно толковать и как сравнительное отсутствие корней, освобождение от каких-то конкретных местных обстоятельств и взаимодействия с местной природой. Оно обусловлено торговой ориентацией ислама и, в свою очередь, способствует усилению космополитизма в обществе, в котором сформировалась такая ориентация. Наряду с преимуществами, благодаря которым ислам набирал культурную и социальную силу, это, разумеется, принесло и недостатки. Но и плюсы и минусы, достоинства и недостатки соответствовали высокой стадии развития аграрного общества.

Абсолютная простота основных постулатов ислама была лишь одним из проявлений его городской ориентации. Она заключалась не столько в какой-то одной особенности традиции, сколько во всей его структуре: то есть во взаимосвязи различных субтрадиций, из которых и состоял ислам. Практически все черты, обнаруживаемые в какой-либо религиозной традиции, будут найдены почти во всех остальных, если не в основном их течении, то в какой-нибудь устойчивой версии, особенно там, где традиции получили развитие среди широких слоев населения. Так, могут мирно сосуществовать социальная сознательность и внутреннее совершенствование, нравственная чистота и культовая роскошь, уклон в трансцендентность и имманентность. Но традиции различаются по форме, которую этот разнообразный опыт и ощущения могут принять, по тому, которая из форм получит наибольший авторитет, какие черты характера будут приветствоваться рядовыми членами общины и какие будут в лучшем случае терпимыми. Именно это взаимодействие и подчинение различных элементов образует структуру религиозной традиции и придает ей оригинальность. Хотя такое взаимодействие в ходе истории изменится в ответ на новые знания и возможности, возникшие в ходе непрерывного внутреннего диалога. Тем не менее в известной степени общая приверженность первоначальным событиям и последующему диалогу по мере его развития обеспечивает сохранение последовательности в подобной структуризации, невзирая на меняющиеся обстоятельства.

Купол «зала Абенсераги» во дворце Альгамбра в Гранаде, Испания. Современное фото

Поскольку у христианства и у ислама общие корни и много общих символов, удивительный контраст между тем, каким образом эти общие элементы выстраиваются в традицию, помогает увидеть разницу их значений в двух этих контекстах. В частности, сравнение такой структуризации в исламе и в христианстве поможет выявить последствия неизменной первостепенной важности в исламе чувства личной моральной ответственности. Но в лучшем случае такое сравнение чревато ошибками. Оценить модель конечной ориентации означает судить об одном основном критерии по другому — или по критерию менее значимому. В нашем случае рассматривать любую из двух религиозных традиций сквозь призму другой (что чаще всего и происходит) неизбежно означает продемонстрировать слабость одной по сравнению с сильными сторонами другой. Судить о них обеих по критерию, чуждому одной из них (иногда такие попытки предпринимались в ответ), значит рисковать упустить как раз те моменты, которые наиболее характерны и по этой самой причине несоразмерны с более распространенными человеческими нормами. И все же, к счастью, жизнь человека невозможно разделить на совершенно разные сегменты. Кроме таких выраженных физиологических дефектов, как дальтонизм, опыт, доступный одному человеку, в целом в той или иной мере доступен и другим людям, так что конечных препятствий к взаимопониманию между приверженцами разных культурных критериев не существует — по крайней мере, насколько такие критерии допускают разницу в нравах. Поэтому так называемый феноменологический подход — сравнение структуры сравнимых элементов двух традиций — дает как минимум возможность истинной оценки и максимально предохраняет от неизбежных предубеждений исследователя[274].

Несмотря на огромное многообразие религиозных ориентаций, возникшее в разных сектах или орденах в рамках христианской традиции, при любых обстоятельствах в воображении христиан доминировала одна центральная тема, постоянно получавшая новую интерпретацию, особенно для трудов Павла и Иоанна: требование лично испытывать чувство искупительной любви в порочном мире. Столь же широкое многообразие религиозных ориентаций возникло у мусульман, приверженцев различных течений и тарикатов, и среди них тоже неизменно, невзирая на обстоятельства, преобладала одна доминанта везде, где к Корану относились серьезно: требование лично нести ответственность за нравственный порядок естественного мира.

Эти темы представлены в резко отличающихся друг от друга космологиях. Христиане считают, что мир сначала был осквернен Адамом, а затем любящий Бог терпеливо спасал его, без устали прощая его народ, как только он отвечал на Его милость, и, наконец, обнаружил Свое присутствие среди людей в виде идеальной Жизни, полной страдальческой любви, на которую они должны отвечать только любовью, чтобы мир смог избавиться от греха и стать единым целым. Мусульмане считают мир владениями Адама как наместника Бога. Когда Адам совершил грехопадение, он обратился к Богу, чтобы тот наставил его, и получил наставления; таким образом, вместо того, чтобы стать позором для своих потомков, он стал им примером. С этого момента Бог продолжал наставлять человека посредством ряда пророческих миссий. Наконец, Он еще яснее раскрыл Свое трансцендентное единство посредством идеальной Книги; если люди позволят ей напомнить, кто они такие сами по себе, они обратятся к Нему, и Его наставления помогут им жить праведно и править миром по справедливости. Центральными историческими событиями для христиан были распятие и воскресение Христа, которые самым решительным образом свидетельствуют о любви Бога к нему, а он, в свою очередь, открылся для нее и стал относиться так же к другим людям. Центральными историческими событиями для мусульман были нисхождение и проповедь Корана, которые однозначно вызывают ощущение величия Бога и раскрывают собственное состояние человека, который открывает себя для Корана, подчиняется его нормам и следует им.

Для христиан рамки Закона — свод обязательных правил, налагаемых жизнью в обществе — расширяющийся по мере того, как люди, проникаясь любовью в ответ, получают свободу действовать на основании внутренней силы Божественного духа; Нагорная проповедь представляет собой перечисление критериев праведной жизни. Для мусульман законы и обычаи людей ориентированы на вселенскую справедливость; люди, очнувшиеся от невежественного пренебрежения словами Бога, должны действовать как Его наместники в процессе сотворения; джихад, борьба за социальную справедливость, представляет собой образец праведной жизни. Для христиан самый почетный религиозный опыт — это принятие спасительной милости, означающей процесс возрождения, внутренней трансформации. У мусульман наиболее почитаемым религиозным опытом считается принятие пророческого видения, означающего процесс смирения, концентрации его внимания, смены внутреннего фокуса. Христиане получают свой опыт в спасительном братстве, особом сакральном собществе — в церкви, которая должна существовать в мире, спасать мир, но не быть мирской; где, как правило, немногим избранным уготовано нести знаки Божьей любви остальным, постоянно воспроизводя сцену жертвы Христа. Мусульмане делятся своим опытом в едином обществе, воспринимая (в принципе) человеческую жизнь как целое, умму, строящую свою жизнь на критериях, почерпнутых из пророчеств и представляющую собой однородное братство, в ежедневных намазах вспоминающее о свидетельствах откровений и подтверждающее их ежегодно и массово в Мекке.