Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

не рождались никогда. И я, и Зеб служили в армии и занимались наукой. Но ни в военных, ни в академических архивах наших имен больше нет.

Остались все записи, касающиеся моих родителей, кроме тех, где говорится, что у них был сын Джекоб. Полковник, в дюжинах дюжин документов, в которых хоть словом упоминаются граждане Соединенных Штатов Америки двадцатого века, нет наших имен! И никто не знает, что мы когда-то были… — Бэрроуз вздохнул. — Но Гэй Десейвер в ту ночь не только спасла наши жизни, она спасла самую нашу суть. Акция «изъятия» была совершена настолько быстро, что Зверь потерял наш след… Чего тебе, дорогая?

Около нас стояла Джейн Либби, с нее стекали струйки воды, а глаза ее были круглыми, как плошки.

— Па!

— Ну говори, детка!

— Те «розетки наблюдателей», о которых говорил Пит, должны быть установлены намного раньше — за десять лет или даже больше. Затем, как только они засекут момент, когда «Повелитель», или кто там еще, начнет сам наблюдать за Ти-Эйч-Кью, следует немного сдвинуться назад и эвакуировать.

Свернуть в петлю, переместить — и они никогда не сообразят, что мы обошли их с флангов! Я посоветовалась с Дийти, та считает, что это возможно. Как ты думаешь?

— Думаю, ты права. Давай, пусть твоя мама внесет это предложение.

Дора, пожалуйста, соедините меня с Элизабет.

Ничто в его лице или манере держаться не говорило о том, что он за минуту до этого предложил тот же самый план (насколько я мог об этом судить).

— Элизабет? Послание с площадки настольного тенниса. Джейн Либби предлагает разместить эти «розетки» в точке «минус десять лет», поймать первый случай наблюдения за штабом, отойти назад, ну, скажем, на три года, эвакуировать, сжать в петлю, залатать дыру. Я и Дийти тоже считаем, что должно сработать. Пожалуйста, занесите предложение в актив Джей-Элл и добавьте еще два голоса «за» — мой и Дийти.

— И мой тоже!

— У вас проворные детишки, миссис!

— У них гены шустренького папулечки, сэр! Но они еще и хорошие детишки, не так ли? И для своих отпрысков и для будущих супругов. Все?

— Все. — Бэрроуз прибавил, обращаясь к ожидавшей девушке: — Твои родители гордятся тобой, Дженни! Я предсказываю, что в течение ближайших минут математическая секция разродится единодушно принятым решением. Тем самым отметаются любые возражения Лазаруса — решение будет принято единогласно! И никто не узнает, кто его инициатор — авторства не будет. И лавров тоже не будет. Ты это учла?

Джейн Либби выглядела так, словно ей только что вручили Нобелевскую премию.

— Учла. Но проблема заключалась только в безопасной эвакуации, остальное — наносное и сверх программы.

— У тебя это «наносное» звучит почти как «жульническое»! Ты собираешься ужинать? Или желаешь снова погрузиться в свое корыто? Или и то и другое? Но тогда почему бы тебе не затащить туда и полковника Кэмпбелла прямо в одежде? Дийти и Хильда охотно тебе помогут, да и Хэйзел, я полагаю, тоже.

— Ну, ну, погодите-ка! — запротестовал я.

— Неженка!

— Полковник, папочка шутит, мы не собираемся вас принуждать!

— Черта с два я шучу! — рявкнул Бэрроуз.

— Тогда сперва затащите в бассейн папочку, для затравки. Если он останется цел, то и я спокойно полезу.

— Мурр-р!

— Вы еще смотрите за этим котенком?

— Дженни, детка!

— Да, папочка?

— Подсчитай-ка, сколько порций землянично-солодового молока, сколько сосисок и других неразумных вкусностей нам понадобится. А пока ты с Дорой этим займешься, я повешу одежонку в кабинку, и полковник — если рискнет сделает то же самое… Но, полковник, там же собралась хулиганская и взрывоопасная шайка: Хильда, Дийти, Хэйзел и Дженни! Кто же позаботится о вашем животном?

* * *

Спустя час Дора (голубоватый путеводный огонек) повела нас в наши покои. Хэйзел несла котенка и плошку, я волок одежду, другую плошку и трость, а еще — ее сумку. Ощущение приятной усталости нисколько не отменяло радостного предчувствия постели с собственной женой. Она так долго не лежала со мной рядом! На мой взгляд, мы потеряли целых две ночи.

Не так уж много для давно женатой пары, но чрезмерно — для новобрачных. И мораль отсюда такова: не давай бандитам повалить тебя наземь во время медового месяца!

А с ее точки зрения мы потеряли… месяц?

— О лучшая из девушек, сколько же длилась наша разлука? Те самые «Поля Леты» совсем подорвали мое восприятие времени.

Хэйзел заколебалась.

— Это длилось… тридцать семь тертианских дней. Будем считать, что для тебя это составило пару недель. Ладно, пару ночей… поскольку в последний раз, когда я лежала с тобою рядом, то есть вчера, ты прохрапел всю ночь напролет! Увы! Можешь меня возненавидеть за это, но не слишком сильно (так же как это делаю я). Зато здесь у нас свой дивный крошечный закуток!

(Как бы не так — «крошечный закуток»! Он был больше моей «роскошной квартиры» в Голден Руле, не говоря о том, как обставлен и какая в нем кровать.) — Жена, мы выкупались в комнате игрищ Лазарусова Тадж-Махала. Слава богу, не надо было ни отстегивать, ни пристегивать ногу, что позволило мне спокойно позаботиться о некоторых своих отправлениях. Поэтому, если у тебя остались еще какие-то дела, совершай их поскорее, а то я изнываю от нетерпения!

— Никаких дел. Только Пиксель.

— Ладно, поставим ему плошки в освежителе, запрем его и выпустим потом.

Так и сделав, мы отправились в постель. И это было восхитительно, а подробности никого не касаются!

Немного позднее Хэйзел заметила:

— Мы были вместе…

— Мы и сейчас вместе!

— Я имею в виду — Пикселя!

— Да, знаю. Он устроился на моих лопатках уже давно, но я был слишком занят, к тому же лорд почти невесом, поэтому я и не стал его сгонять. Ты не могла бы снять котенка с меня, чтобы не повредить ему, когда мы будем «расцепляться»?

— Конечно, могла бы. Но не спеши, Ричард, ты такой хороший мальчик!

Мы с Пикселем решили оставить тебя в этой позиции.

— Еще чего! Вам это не удастся!.. Любимая, ты как-то странно выразилась: «тридцать семь тертианских дней»… А какие же еще были дни?

Она серьезно посмотрела на меня.

— Ричард, для меня это длилось дольше.

— Я так и предполагал. Как долго?

— Около двух лет. Земных.

— Будь я проклят!

— Но, милый, пока ты болел, я возвращалась к тебе каждый день: тридцать семь раз я по утрам посещала твою палату в госпитале, в точности как и обещала! И ты меня всякий раз узнавал, улыбался, рад был видеть, но Лета