Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс

не переставая повторял он тихим, скрипучим голосом, – иди обратно. Нельзя, нет…

Было такое ощущение, что каждое произносимое слово требует от него невероятных усилий. Иссохшими руками он продолжал безуспешно толкать Энкила, но тот не двигался с места.

– Помоги мне, – обернулся он в мою сторону. – Видишь, они сошли со своих мест. Зачем им это понадобилось? Заставь их вернуться. Чем дальше они уйдут, тем труднее будет вернуть их обратно.

Я посмотрел на Энкила, и меня охватил ужас при виде ожившей статуи, которая явно не хочет или не в силах пошевелиться. Обстоятельства тем временем принимали все более жуткий оборот: черный призрак с воплями цеплялся за Энкила, безуспешно пытаясь заставить его двигаться, но ничего не мог с ним поделать. Невыносимо было видеть это беснующееся существо, настолько изможденное, что, казалось, оно давно должно было умереть, рядом с истинным воплощением совершенства, больше походящим на бога и при этом стоящим совершенно неподвижно.

– Помоги мне, – вновь обратился он ко мне, – заставь его вернуться обратно в комнату. Заставь их вернуться туда, где им следует оставаться.

Но как я мог это сделать? Как мог позволить себе прикоснуться к этому существу? Разве смел я силой толкать его туда, куда он не хочет идти?

– Если ты мне поможешь, с ними все будет в порядке, – сказал черный призрак. – Они будут вместе и пребудут в мире. Толкай его! Ну же, толкай! Посмотри на нее! Что это с ней? Смотри!

– Ладно, будь ты проклят! – прошептал я и, сгорая от стыда, попытался ему помочь.

Я уперся руками в грудь Энкила и попробовал сдвинуть его с места, однако это оказалось невозможным. От моей силы не было никакой пользы, а обожженное существо своей шумной суетой раздражало меня все больше и больше.

Вдруг он вскрикнул, забормотал что-то и попятился, вскинув руки.

– Что с тобой?! – воскликнул я, с трудом удерживаясь от испуганного вопля.

Однако почти сразу я понял причину его страха.

За спиной Энкила возникла фигура Акаши. Она стояла прямо за мужем и смотрела на меня из-за его плеча. Я увидел, как пальцы ее обхватили сильные руки Энкила. Ее прекрасные застывшие глаза были по-прежнему пусты. И тем не менее она заставила его сдвинуться с места. Глазам моим предстала поистине удивительная картина: эти два существа возвращались к себе по своей воле, при этом Энкил медленно пятился, почти не отрывая ступни от пола и прикрывая телом Акашу, так что я мог видеть только кисти ее рук, макушку головы и прекрасные глаза.

Я мог лишь молча стоять, моргая и пытаясь взять себя в руки.

А они уже снова очутились на скамье возле стены, застыв в тех самых позах, в каких ты сегодня вечером видел их здесь, внизу.

Обожженное существо было на грани обморока. Вампир упал на колени, и причину его ужаса я понимал без всяких объяснений. Много раз, приходя сюда, он заставал их в разных позах, однако ему никогда не приходилось быть свидетелем их передвижений. Никогда ему не приходилось видеть Акашу в таком состоянии.

Меня буквально распирало от гордости, ибо я знал, что было причиной ее пробуждения. Она приходила ко мне! Однако гордость и возбуждение тут же уступили место всепоглощающему чувству благоговения, сменившемуся вскоре печалью и сожалением.

Я заплакал. Я плакал так безутешно, как не приходилось мне плакать с того самого дня, когда я оказался наедине с древним богом в священной роще, со дня моей смерти и того момента, когда на меня было наложено великое и могущественное заклятие. Точно так же плакал ты, когда увидел их впервые. Я оплакивал их вечное одиночество, неподвижность и то, что им приходится сидеть в полной темноте в этой убогой комнате, глядя в никуда, в то время как над их головами погибает Египет.

Богиня, мать, существо – не знаю даже, как ее назвать, – лишенная разума и безмолвная прародительница смотрела прямо на меня. Мне это отнюдь не мерещилось. Ее великолепные глаза, окруженные черными щеточками ресниц, были устремлены на меня. И тут я вновь услышал ее безмолвный голос, лишенный, однако, прежней силы, – скорее он походил на промелькнувшую в моей голове мысль:

«Увези нас из Египта, Мариус! Старейший хочет уничтожить нас. Защити нас, Мариус! Или мы погибнем!»

– Может быть, они хотят крови? – рыдая, спрашивал черный призрак. – Может быть, они сошли со своих мест, потому что им требуется жертва?

– Так иди и добудь им кого-нибудь, – ответил я.

– Я не могу. У меня не хватит на это сил. А они не хотят подарить мне даже каплю своей исцеляющей крови. Если бы они дали мне хоть несколько капель, обожженная плоть вновь обрела бы прежнюю форму, а моя кровь потоком помчалась бы по сосудам. И тогда я смог бы принести им самые щедрые и великолепные жертвы…

Разумеется, в его речах присутствовала значительная доля неискренности, ибо им уже не нужны были щедрые жертвы.

– Попробуй еще раз, может быть, сейчас тебе удастся напиться их крови, – предложил я, хотя это было верхом эгоизма с моей стороны.

На самом деле мне хотелось посмотреть, что произойдет.

К стыду моему, он действительно приблизился к ним, поклонился и принялся со слезами умолять дать ему хоть несколько капель божественной крови, такой древней и могущественной, для того чтобы он смог быстрее излечиться. Он уверял их в своей невиновности, в том, что не по его вине они оказались погребенными под слоем песка, что таков был приказ Старейшего… Пожалуйста, молил он, пусть они позволят ему испить из первородного источника!

И вдруг его обуяла и лишила разума невыносимая жажда. Вытянув руки, словно когтистые звериные лапы, и обнажив клыки, он коброй бросился на шею Энкилу.

Все произошло точно так, как описывал мне Старейший: Энкил поднял руку, и черный демон отлетел в дальний конец комнаты, ударившись спиной о пол. А рука Энкила тут же вернулась в прежнее положение.

Увидев, что несчастный плачет, я испытал еще более жгучий стыд. Он был слишком слаб, чтобы добыть жертву для себя или своих подопечных. А я подговорил его на этот поступок из чистого любопытства. Мрачность и убогость, которые нас окружали, скрипящий под ногами песок, отвратительный запах горящего факела и вид спаленного солнцем бедняги, всхлипывающего в углу, совершенно выбили меня из равновесия.

– Что ж, тогда напейся моей крови, – сказал я, содрогаясь при одном виде его торчащих клыков и протянутых ко мне рук.

Однако ничем другим помочь ему я не мог.

Глава