Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Алана Инош

– Ладушка, не горюй. Мы с Зарянкой подождём столько, сколько потребуется, лишь бы ты была здорова и снова весела, – пролепетала она, изо всех сил борясь с дрожью в голосе.

– Ежели матушка Левкина так говорит – значит, так надо, – поддержала её Крылинка.

– Я смогу хотя бы изредка видеться с Дарёнкой и дочкой? – спросила Млада мрачно.

– Они будут тебя навещать, а когда ты окрепнешь, то сможешь и сама покидать общину на два-три часа ежедневно, – кивнула Левкина после некоторого раздумья. – Но большую часть дня и ночь тебе, конечно, следует проводить у нас, потому что сама тихорощенская земля и дух Лалады, что обитает на ней, будет тебя исцелять и очищать. В том и смысл всей этой затеи.

– Мне подумать надобно, – сказала Млада.

– Хорошо, думай, – согласилась Верховная Дева. – Мы ждём тебя.

От завтрака она с множеством вежливых благодарностей отказалась, оставила туесок и растаяла в утренней чистоте неба. Крылинка сразу разлила мёд по маленьким плошкам, чтобы удобно было макать оладушки, а остатки убрала. Подобрав прозрачную каплю пальцем со стола, она молвила с грустной улыбкой и вздохом:

– Этот медок мне всякий раз о Вукмире напоминает… Охо-хо…

За столом повисла горьковато-светлая тишина: чистый, синеглазый, полный достоинства и неземной, непостижимой мудрости облик черноволосой жрицы коснулся души каждого из членов этой поредевшей, но всё ещё дружной и сплочённой семьи. У Дарёны вот уже в который раз защипало глаза, но она удержалась от слёз, ободряюще улыбаясь Младе.

– Думаю, тебе следует принять предложение Левкины, сестрица, – сказала Горана, обмакивая оладью в мёд и отправляя её в рот вместе с ложкой простокваши. – Земля Тихой Рощи особой силой наполнена, там ты быстро на поправку пойдёшь. А Дарёна с Зарянкой тебя навещать станут, да и мы с матушкой будем наведываться. Не тоскуй, не кручинься, родимая. Война кончилась, теперь уж на лад дела пойдут.

Млада устремила на Дарёну задумчивый взор, и та снова ощутила сердцем холодок ночного неба и его непонятную, звёздную тоску.

– Подумаю денёк-другой, – повторила она.

После завтрака Горана со Светозарой ушли на работу в кузню, а Крылинка с Рагной и Дарёной отправились на прополку огорода. Люльку с Зарянкой повесили в саду на сучок яблони, а рядом, в тенёчке, поставили берёзовый чурбак для Млады. Задача перед нею стояла самая простая: приглядывать за дочкой и отгонять от неё комаров да мух.

Мну ногами травки мягкой

росяной ковёр зелёный,

коромысло плечи давит,

тихо плещется водица.

Тяжелы мои ведёрки,

только сердце – тяжелее…

Не ко всем моим подружкам

лады милые вернулись.

Полегли в боях кровавых,

снежным саваном укрыты,

и беда вороньим граем

над землёю пролетела.

Ну, а те, что возвернулись,

о войне молчат за чаркой,

только суженых целуют –

свадьбы их уж недалече.

Как поставлю я ведёрки

да водицей той умоюсь,

яблонь цвет на воду канет,

а калитка тихо скрипнет…

Белым лепестком сердечко

на траву к ногам слетело:

по дорожке по садовой

моя ладушка шагает!

Лáдны алые сапожки,

меч на поясе тяжёлый,

грудь кольчугою сверкает,

а в кудрях – как будто иней…

Свет мой, матушка родная,

не кори ты за водицу,

что под яблоней осталась,

а встречай скорее гостью!

Пуская по саду солнечных зайчиков своего голоса, Дарёна поглядывала на Младу, которая качала в люльке дочку и отгоняла веточкой мух. Пальцы потемнели от сорной травы, а сердце струилось песней, стремясь растопить ледяную корочку печали во взоре любимых глаз. Млада улыбнулась, почувствовав на себе взгляд Дарёны – тихая, усталая ласка свечного пламени тлела в глубине её зрачков.

– Певунья моя, – проговорила она, скользя ладонями по бёдрам и спине Дарёны, когда та подошла и игриво встала между колен супруги, кончиками пальцев причёсывая поседевшие пряди на её висках.

Дарёна склонилась и прильнула к губам Млады, но та ответила на поцелуй сдержанно, не размыкая рта.

– Ты чего? – надулась Дарёна в шутку.

– А ежели и тут хмарь? Нет уж, повременим. – Лицо супруги оставалось мрачновато-серьёзным, но пальцы ущипнули Дарёну за нос. – Иди, работай… А то матушка, вон, уже поглядывает.

Крылинка, впрочем, не спешила прерывать их нежную беседу, только усмехнулась, с хрустом разгибая поясницу.

К обеду заглянули дорогие гостьи – княгиня Лесияра с Жданой и Радимира. Хоть Младе было и трудновато пока вставать, но она поднялась на ноги, чтобы поклониться им.

– Благодарю тебя, госпожа, за всё, что ты сделала, – обратилась она к Радимире. – Ты из-за меня едва жизни не лишилась…

– Да меня-то благодарить особо не за что, – усмехнулась та, сердечно обнимая Младу. – Вон ту меткую лучницу благодари, которая в зеркало стрелу пустила. – И она кивнула в сторону смущённо потирающей затылок Шумилки.

– Ты садись, садись, – спохватилась Лесияра, заметив, с каким трудом Млада держалась на ногах. – Потом кланяться будешь, когда окрепнешь.

– Не побрезгуйте отобедать с нами, гостьи драгоценные, – радушно пригласила всех за стол Крылинка. – Чем богаты нынче, тем и рады потчевать!

– Это мы с удовольствием, хозяюшка, – поклонилась Лесияра с улыбкой. И обратилась к Ждане: – Останемся, лада?

– Как скажешь, государыня, – ответила та, бросив на Дарёну с Младой внимательно-нежный взор, целительное янтарное тепло которого наполняло пространство покоем и светом, по силе не уступающим тихорощенскому.

Разумеется, матушка Крылинка не преминула рассказать гостьям о том, что у Млады после воссоединения частей её души не всё идёт гладко, а также о предложении Верховной Девы.

– Ну хоть ты, государыня, скажи ей! – обратилась она к княгине. – Чего тут думать, чего колебаться? Тихая Роща – лучшее место для исцеления, девы будут о Младе заботиться, обряды проводить очистительные… А мы её хоть каждый день навещать станем!