Библейский культурно-исторический комментарий. Часть 2. Новый Завет - Кинер Крейг

5:6. Хотя у римлян тоже был могущественный первосвященник (pontifex maximus), образ первосвященства (и все его атрибуты) автор Евр. взял из Ветхого Завета и иудейской традиции. Таким прототипом служил ханаанский священник царь Мел-хиседек (Быт. 14:18); говорить о священнике «по чину Мелхиседека» означало говорить, прежде всего, о священнике, который был одновременно и царем. В истории Израиля династия священников-царей была известна только в эпоху хасмонеев — после избавления от сирийского ига и до установления римского владычества; некоторые иудеи противостояли такому слиянию религиозной и светской власти. В *Свитках Мертвого моря различались помазанный первосвященник и помазанный Царь-*Мессия, и это разделение было необходимо; с этой точки зрения, оно определялось разным происхождением: один происходил из колена Левия, а другой — Иуды (ср.: 7:14). Но Мелхиседек не принадлежал к левитам; подобный ему мог быть священником-ца-рем, не принадлежа к иудейскому священническому роду.

*Раввины позднее соглашались, что Пс. 109:4 означает осуществленный Богом перенос священства Мелхиседека на Авраама; но они оспаривали христианскую точку зрения о том, что это относится к Иисусу. В ряде иудейских преданий (см. Свитки Мертвого моря) Мелхиседек появляется как небесная фигура, возможно, как Михаил, и иногда в еврейской литературе связывается с концом времен. Автор Евр. не обращается к такому внебиблейскому преданию, которое могло быть использовано теми, кто стремился низвести статус *Христа до ангельского (2:5—18); в данном случае достаточно убедительно звучит ясное заявление в Пс. 109:4.

5:7. Иудаизм подчеркивал, что Бог слышит благочестивого; Бог ответил на молитвы Иисуса, воскресив Его, а не избавив от смерти. Хотя автор здесь опирается на Пс. 21:6 и 24, более вероятно, что он и его читатели знакомы с преданиями о борениях Иисуса в Гефсимании.

5:8—10. Наказание, в том числе физическое, составляло существенную часть греческого воспитания. Классические греческие авторы подчеркивали, что знание получают через страдания и что *Ветхий Завет и более поздняя литература мудрости рисуют божественное наказание как знак любви Божьей. Греческая стилистическая фигура здесь: emathen aph’hōn epathen («страданиями навык послушанию») — это парономазия, или игра слов, — прием, часто использовавшийся в древней литературе. Но автор здесь бросает вызов греческой концепции о том, что верховный Бог (с Которым он в определенном смысле отождествляет Сына — 1:9; 3:3,4) не способен на проявление чувств, понимание чужой боли или на подлинное сочувствие. Приобщение Иисуса к человеческим страданиям ставило Его в разряд высшего (совершенного) первосвященства; *Септуагинта здесь использует слово «совершившись», которое соответствует «совершенствованию» при посвящении священников (ст. 9).

5:11-6:12

Углубляйтесь в Писания или отпадете от веры

Автор сетует на то, что знания его читателей недостаточны, чтобы следить за ходом его мыслей. Но он побуждает их углубляться в изучение Библии, если они хотят устоять в вере, и одновременно продолжает свои рассуждения (6:13 — 7:28).

5:11,12. Многие греческие писатели использовали выражение «говорить много», чтобы показать, сколь важной была тема, которую они развивали. Даже философы соглашались с тем, что всегда следует начинать с простых вещей, постепенно подводя учеников к восприятию более сложных понятий; но они жаловались на то, что их ученики усваивали все медленно. Греческие моралисты также использовали «молоко» и «твердую пищу» в переносном смысле, противопоставляя элементарные понятия и более сложные вещи. «Начала», или «элементарные (азбучные) истины» (N1V), были «начатками учения» (см.: 6:1,2); греческие авторы часто так называли алфавит. Некоторые писатели нередко упрекали таким образом своих читателей («вам надлежит уже самим быть учителями!»), стремясь побудить их изучить то, что они должны были уже давно знать.

5:13. Некоторые философы, и среди них "пифагорейцы, противопоставляли обычных и продвинутых учеников, называя первых «младенцами» (ср. ст. 13), а вторых «зрелыми» или «совершенными».

5:14. Последователи Платона умаляли значение простых знаний, полученных через чувства; скептики (приверженцы другой философской школы) ценили их еще меньше; *стоики верили, что человеческие чувства (они насчитывали пять чувств, как у Аристотеля) полезны; а *эпикурейцы особенно полагались на чувства. Те, кто считал чувства надежными и достоверными, как, например, *Сенека и *Филон, призывали тренировать их в нравственном плане. Способность различать добро и зло, т. е. истину и ложь, была важным качеством для греко-римских писателей в целом, хотя практический аспект нравственных ценностей более характерен для евреев (2 Цар. 14:17; 3 Цар. 3:9; Иез. 44:23). Автор Евр. заимствует язык греческой этики, который мог произвести впечатление на его еврейских читателей из *диаспоры, стремясь побудить их изучать Библию более глубоко. 6:1. Они не должны были ограничиваться только элементарными знаниями, нужно было перейти к зрелому восприятию библейских истин (5:11–14), иначе им грозил отход от истины (6:4–8). Автор, вероятно, выбирает именно эти вопросы, считая их принципиально важными, «основами», потому что этим начальным знаниям обучали тех, кого обращали в иудейскую веру, и это было совершенно понятно всем его читателям еще до того, как они стали последователями Иисуса. Эти основополагающие истины иудейского учения все еще имели свою ценность для последователей *Христа. Иудаизм подчеркивал значение '"покаяния как постоянного противоядия от греха, а единовременного покаяния — как средства обращения язычников в иудаизм; иудаизм, естественно, подчеркивал и веру. Хотя выражение «мертвые дела» может перекликаться с общим отказом иудеев от идолов как от мертвой субстанции, такой специфический подтекст вряд ли присутствует в данном контексте; ср.: 9:14.

6:2,3. Слово «крещение», вероятно, относится к различного рода церемониальным омовениям в иудаизме, из которых наиболее близким к христианству было крещение "прозелитов как акт омовения, удаления скверны прошлой языческой жизни. Иудеи в молитве возлагали руки на конкретные жертвы, а иудейские учителя возлагали руки на *учеников, рукополагая их; это последнее было ближе к христианской практике. "Воскресение мертвых и вечное осуждение были традиционными иудейскими концепциями, хотя они несколько смущали тех иудеев, которые находились под влиянием греческих воззрений.

6:4. В раннем иудаизме влияние *Духа строго ограничивалось. *Свитки Мертвого моря сводят деятельность Святого Духа к конгрегации — собранию детей света, т. е. тех, кто согласен с ними; но помимо этих и христианских текстов проявление Духа здесь рассматривается как еще более редкое явление. Подобной точки зрения придерживались в особенности "раввины; они обычно говорили о столь редких проявлениях Духа, что даже, как считали они, если находился в каком-то поколении среди своих современников человек, достойный получить Духа, этому препятствовало нечестие всего его поколения.

Термин «просвещенные», или «получившие свет», обычно относится к обращенным (как и в 10:32); в *Свитках Мертвого моря об учителях, как правило, говорится как о «просветителях», а об их последователях — как о «сынах [или, детях“] света». «Вкусившие» обычно означало «испытавшие» (см.: 2:9), а слово «небесный» в послании (ср.: 3:1; 8:1–5), наряду с ограничением действия Святого Духа по отношению к христианам, о чем пишется в раннехристианской литературе, также указывает на подлинное возрождение, обращение человека в веру.

6:5. Иудаизм в целом рассматривал современный век как греховный, но иудеи верили, что Бог будет беспрепятственно править миром в веке грядущем после того, как Он воскресит мертвых и предаст их суду. Христиане осознавали, что должны предвосхищать, предвкушать грядущее в своей нынешней жизни; они были в авангарде грядущего *царства (см. коммент. к 4:10,11). О «глаголе», т. е. «слове», см. в коммент. к 4:2,12. 6:6. Бог, Который показал отдельным людям больше, чем другим, с них больше и спрашивает (Чис. 14:22,23). В иудаизме обычно считалось, что некоторые люди, восставшие против Бога, лишали себя способности к покаянию; но грех отступничества и оскорбления, однако, должен был быть крайне серьезным. (*Раввины не были единодушны в этом вопросе. Так, напр., Рабби Мейер, по свидетельству других, утверждал, что пресловутый отступник Элиша бен Абуйя мог прийти к покаянию. Но большинство склонялись к тому, что человек может зайти слишком далеко, как это было с царем Манассией. В *Свитках Мертвого моря также говорится, что тому, кто был членом общины в течение десяти лет и, следовательно, полностью осознавал свои действия, а затем покинул ее, не разрешалось возвращаться. Но, как указывали некоторые авторы, этот стих относится к преднамеренному, осознанному отступничеству, а не к единичному прегрешению, когда дело может быть исправлено покаянием. Об отступничестве см. в Иак. 5:19,20.) Речь здесь идет не о том, что Бог не принимает кающегося, а о том, что некоторые сердца слишком очерствели, потому что они отказываются признать Христа как единственный путь к покаянию. Осознанно избрав такой род веры, который пригвоздил Иисуса к кресту, они приняли на себя ответственность за Его убийство.