Под куполом - Стивен Кинг

— Дедушка! Ты там в порядке?

— Конечно, да, — ответил он, смотря на хаос перед собой.

— Вы их оттуда освободили?

— Именно сейчас все происходит, пчелка, — произнес он, надеясь, что говорит правду. — Я не могу говорить. Ты в безопасности? Вы уже в… в том месте?

— Да! Дедушка, он ночью светится! Этот радиационный пояс! И машины тоже светились, а потом перестали! Джулия говорит, что это вряд ли опасно! Она говорит, что это фальшивое предостережение, вероятно, просто для того, чтобы отпугивать людей!

«Лучше бы вам не полагаться на это», — подумал Эрни.

Еще два приглушенных выстрела донеслось из полицейского участка. Кого-то убили в подвале, почти наверняка.

— Норри, я не могу сейчас говорить.

— Все будет хорошо, дедушка?

— Да, да. Я тебя люблю, Норри.

Он сложил телефон. Подумал: «Он светится» — и удивился, увидит ли он то свечение собственными глазами. Черная Гряда совсем рядом (в маленьком городке все рядом), но именно теперь она казалась такой далекой. Он взглянул на двери полицейского участка, предпочитая мыслью ускорить своих друзей. А когда они не вышли, он выбрался из фургона. Не мог он больше просто так здесь сидеть. Он должен был зайти вовнутрь и сам увидеть, что там происходит.

30

Барби увидел, как Джуниор поднимает пистолет. Услышал, как Джуниор говорит Расти, чтобы тот закрыл глаза. Он закричал, не думая, без всякого предположения, что именно собирается сказать, слова сами собой выскочили у него из глотки: «Эгей! Сракоротый! Я тебя достал, не так ли? Я тебя хорошенько достал!» Смех, который прозвучал вслед за этим, похож был на смех безумца, которого лишили обычного лекарства.

«Это так я смеюсь перед смертью! — подумал Барби. — Надо это запомнить». И от этой мысли расхохотался еще сильнее.

Джуниор повернулся к нему. На правой стороне его лица отразилось удивление; левая сторона оставалась застывшей в оскале.

Это его выражение напомнило Барби какого-то супернегодяя, книжку о котором он читал в детстве, хотя какого именно, он вспомнить не мог. Вероятно, кого-то из врагов Бэтмена, они всегда были самыми страшными. Потом ему вспомнилось, как его младший брат Уенделл старался выговорить слово «враги», а у него всякий раз выходило «вовоги». Это заставило его расхохотаться еще сильнее, чем вначале.

«Это не самый плохой из тех финалов, которые могли бы произойти, — подумал он, просовывая руки через решетку и тыкая Джуниору одновременно два хорошеньких „фака“. — Вспомни Стабба из „Моби Дика“: „Какая не выпадет мне судьба, я буду встречать ее смеясь“»[416].

Джуниор увидел, что Барби показывает ему аж два средних пальца, синхронно, и напрочь забыл о Расти. Выставив вперед руку с пистолетом, он бросился по коридору. Ум у Барби сейчас работал очень ясно, но он ему не доверял. Люди, которые, как он слышал, ходили наверху и говорили, были, скорее всего, плодом его воображения. Но, вопреки всему, тебе нужно доиграть свою роль до конца. Не имея ничего другого, он может подарить Расти несколько вдохов воздуха, немного времени жизни.

— А вот и ты, сракоротый, — позвал он. — Помнишь, как я начистил тебе морду той ночью возле «Диппера»? Ты еще скулил, как сучий щенок.

— Я не скулил.

У него это прозвучало, как название чего-то экзотического блюда в уже и без того напрочь китайского меню. Лицо Джуниора выглядело сплошной маской. Кровь из левого глаза капала ему на темную от щетины щеку. И только теперь у Барби промелькнула мысль, что у него здесь есть пусть небольшой, но шанс. Пусть не прекрасный, но плохой шанс все равно лучше, чем никакой. Он пришел в движение со стороны в сторону перед своим топчаном и туалетом, сначала медленно, потом быстрее. «Вот теперь ты знаешь, что чувствует механическая утка в тире, — подумал он. — Это тоже надо запомнить».

Джуниор следил за его движениями своим единственным целым глазом.

— Ты ее трахал? Ты трахал Энджи? — «Фи-и-твафау? Фи твафау Ейньи?»

Барби захохотал. Это был смех бешеного, такой смех, который он не признавал как свой собственный, но в нем не было ничего фальшивого.

— Трахал ли я ее? Джуниор, я трахал ее сверху и снизу, впереди и сзади, вдоль и поперек. Я трахал ее, пока она не начала петь «Слава командиру» и «Восход злой луны»[417], я трахал ее, пока она не начала трястись на полу и взывать: «Еще-Еще-Еще». Я…

Джуниор перевел взгляд на свой пистолет. Барби это заметил и немедленно прыгнул влево. Джуниор выстрелил. Пуля ударила в кирпичную стену в глубине камеры. Разлетелись темно-красные обломки. Некоторые из них ударились о прутья — Барби услышал металлический звон, словно горох в жестяной кружке, даже вопреки тому, что от выстрела у него зазвенело в ушах, — но ни один из них не достал Джуниора. Сука. Дальше по коридору что-то кричал Расти, вероятно, стараясь отвлечь Джуниора, но Джуниор уже покончил с отвлечениями. Джуниор имел на мушке свою главную цель.

«Отнюдь, ничего ты не имеешь, — подумал Барби. Он не переставал смеяться. Абсурд, сумасшествие, но уж как есть. — Я не твой, ты, жалкий одноглазый мазефакер».

— Она говорила, что у тебя не стоит, Джуниор. Она тебя называла Эль Мягкое Херотто. И мы с ней с этого смеялись во время наших…

Он прыгнул вправо одновременно с выстрелом Джуниора. На этот раз он услышал, как пуля свистнула у него мимо головы, с таким звуком: зззззз. Снова брызнули кирпичные осколки. Один ужалил Барби в шею.

— Давай, Джуниор, ты, часом, не неважно чувствуешь себя? Что-то из тебя стрелок, как из сурка математик. Ты действительно тупица? Так тебя по обыкновению называли Энджи с Фрэнки…

Барби сделал фальшивое движение вправо, но вместо этого бросился к левой стене камеры. Джуниор выстрелил трижды, грохот был оглушительным, запах пороха густым и резким. Две пули зарылись в кирпич, третья попала в металлическую основу туалета со звуком: «дзинннь». Начала вытекать вода. Барби так ударился об дальнюю стену камеры, что зубы у него клацнули.

— Теперь я тебя достану, — запыхавшись, произнес Джуниор. «Фефев фефя фифану».

Но в глубине того, что осталось от его перегретого думающего двигателя, он удивлялся. Левый глаз у него ослеп, а в правом мерцало. Он видел не одного Барби, а трех.

Ненавистный сукин сын упал вниз, когда Джуниор выстрелил, и эта пуля также пролетела мимо. Только крохотный черный дверной глазок открылся в центре подушки в изголовье топчана. Но он наконец-то лежал неподвижно. Уже не прыгал, не трепыхался. «Слава Богу, я вставил новый магазин», — подумал Джуниор.

— Ты отравил меня, Бааарби.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});