Волк. Книги 1-6 - Виктория Гетто

лицах.

— Где Её Светлость?

— В ваших покоях, Ваша Светлость…

Щебечет одна из служанок. Широким быстрым шагом взлетаю по лестнице, открываю дверь в наши покои. Возле камина, тлеющего багровыми углями, на скамеечке сидит небольшая фигурка моей второй половины.

— Что случилось, из-за чего ты выдернула меня с поля боя?

Я, мягко говоря, сейчас зол. Не оборачиваясь, Яяри поднимает руку, вяло приветствуя меня:

— Там всё-равно больше нечего делать. Пираты уничтожены. Остальное доделают и без нас.

Успокаиваюсь. Аури права. Не вникать же мне во все мелочи? Это, действительно, недоверие к окружающим меня людям. А жена так же тихо продолжает:

— Завтра тебе всё доложат. Не волнуйся.

Уже совсем другим голосом я повторяю:

— Так что случилось? Это срочно? И так важно?

Девушка упадшим, почти безжизненным голосом отвечает:

— Я беременна… — Что?!

Глава 23

— Э-это как?!

От волнения я даже начал заикаться. Аури подняла заплаканные глаза:

— Так! Сама не знаю! Но вот — у меня будет ребёнок! От тебя! И что мне теперь делать?!

Пытаюсь прийти в себя, поэтому переспрашиваю:

— Ты хотела сказать, что нам делать?

— Причём тут нам? Мне!

— Как это мне?! А меня, по твоему, это не касается?!

Она хлопает своими ресницами, длиной в половину пальца:

— А ты причём? Разве ребёнок это не забота матери?!

Тут мне снова приходится удивиться:

— Постой-постой, дорогая моя! А что, у вас отец не при чём?

Она вдруг начинает рыдать ещё больше:

— Причём тут отец, скажи?! Ваше дело сделать ребёнка! А наше, женское, всё остальное! Выносить, родить, выкормить, воспитать! Вы, папаши, своих детей в первый раз в пять лет видите, когда приходит время ориентации!

…Бред какой-то. Полное сумасшествие! Я подхожу к ней ближе, опускаюсь на колени и прижимаюсь ухом к тёплому животику. Слёзы почти мгновенно высыхают:

— Ты что делаешь?!

— Но ты же беременна?

И шепчу, хотя прекрасно знаю, что наш малыш ещё не может слышать меня, и вообще представляет крохотный кусочек материи, ещё даже и не живой:

— Привет, маленький! Как ты там? Это папа. Я тебя люблю и жду, когда ты родишься! С нетерпением!

Чуть отстраняюсь, поднимаю глаза на заплаканное личико саури с круглыми, словно колёса, изумлёнными глазами. Она вновь повторяет, уже почти шёпотом:

— Ты что делаешь?..

— Дурочка ты. Мелешь какую-то чушь. Чтобы я согласился увидеть ребёнка лишь тогда, когда ему исполнится пять лет? Да ещё после какой-то там ориентации? У нас, людей, если хочешь знать, отца даже в родильную палату пускают, чтобы он видел, как рождается ребёнок!

— Ах!

Яяри заливается настолько густой краской, что об её щёчки впору зажигать свечи. Заплетающимся языком снова шепчет:

— Ты… Ты… Меня не обманываешь?

— Зачем, малышка? Я тебя люблю. Зачем же мне тебе лгать? И этот ребёнок будет желанным и любимым…

Мне запечатывают губы жарким поцелуем…

…Утром начинается адская работа. Похороны, поиск уцелевших корсаров, которые разбежались по всем норам и щелям. И это не гипербола — в одном месте из лисьей норы вытащили трясущуюся от страха сущность человекообразного вида. Людьми их назвать язык не поворачивается. Теперь надо решать, что делать с пленниками, хотя, в принципе, это уже оговорено заранее, куда то девать немногих уцелевших гребцов с галер. Кое-кому удалось выжить под градом зажигательных бомб с броненосцев и освободиться от цепей. Так же предстоит сбор трофеев, их утилизация — не пускать же в ход простреленную, прошитую осколками и залитую кровью одежду? Надо организовать добычу металла со дна моря и залива, с затонувших кораблей, да мало ли чего надо? Просто голова кругом идёт! И, как апофеоз всего — отправка очередного обоза с рыбой в глубь Фиори. Потому что голод, это страшно. Хотя страна не переступила эту грань, но уже близко. И две тысячи бочек с солёной рыбой спасают очень и очень многих… Но постепенно всё сдвигается с мёртвой точки. Броненосцы оказались на высоте! Кошками цепляют остовы кораблей, затем троса заводят за блоки, установленные на берегу, и взбивая воду в пену плицами колёс, неуклюжие железные ящики с натугой вытаскивают деревянные скелеты на мелководье, где те перецепляют уже нормальным образом и выволакивают на берег. Там их почти мгновенно разделывают на куски и поднимают наверх, на обрыв, где тщательно сортируют: куски с металлом идут к армаде людей с инструментом, и те извлекают всё до кусочка, а обычное дерево поступает в сушку, потом пойдёт на дрова и приготовление ацетилена. Добыча знатная, и глядя на горы металла, состоящие из скоб, хитрой формы гвоздей, множества рабских цепей, а так же оружия, моё сердце радуется. Будет что отправить в переплавку. Хватает и другой добычи — бронзы, меди, есть даже немного денег в виде золотых и серебряных монет, а так же драгоценных камней. В любом случае, мои затраты на постройку броненосцев окупились взятой добычей…

— Сьере барон, так что будем делать с пленниками?

— Мне нужны те, кто знает обратную дорогу на Острова — штурмана, капитаны. Прочих — в тюрьму. Будем готовить суд.

Бургомистр убегает к солдатам, а я качаю головой — не солидно. Такая должность, а бегает, как простой курьер. Надо будет сделать потом внушение…

На берегу шум, гам, крики, пахнет морем и кровью. Человеческой. С телег сбрасывают голые трупы, которые нелепо взмахнув руками и ногами исчезают во тьме. У всех вспороты животы, чтобы не всплывали. Варварский способ, очень жестокий. Но вот принято так на Фиори, что поделать. У меня хоть мертвецов разделали. А пираты так с живыми поступали… Общепринятая среди корсаров практика… Стучат топоры и молотки, лязгают инструменты кузнецов. Иногда вскрикивает дерево, из которого хитро изогнутой штуковиной выдёргивают длинный кривой гранёный гвоздь с большой плоской шляпкой… От города к нам движется целая кавалькада всадников, и я узнаю среди них свою жену. Сразу по всему телу пробегает тёплая волна, и тут же вспыхивает беспокойство — в её положении верхом? Это не повредит будущему ребёнку? Задаю этот вопрос супруге, когда мы целуемся у всех на виду, шепча слова в ухо. В ответ Яяри отстраняется, смотрит на меня, как на сумасшедшего, потом на её лице появляется удовольствие: как же — супруг волнуется о ней! Потом тихо шепчет, чтобы я не волновался — она покрепче многих будет… Идиллию прерывает короткий задушенный вскрик — добили ещё одного пирата. Аури