История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Его преемником войско избрало полководца Иовиана. Положение рим­ской армии, сжатой со всех сторон персами, было настолько серьезным, что Иовиан спас себя и войско только ценой уступок персам почти всех месопотамских завоеваний Диоклециана. Новый император был христиа­нином ортодоксального толка, поэтому он немедленно прекратил все пре­следования христиан. Православие снова восторжествовало, и его неуто­мимый борец Афанасий вернулся на епископскую кафедру в Александрии.

В начале 364 г. Иовиан неожиданно умер в Малой Азии. Собравшиеся в Никее полководцы и сановники избрали на его место Флавия Валентиниана, который при Юлиане был начальником императорских телохраните­лей. Империя вступала в последний этап своего существования.

Юлиан правил империей всего два года и умер, едва перешагнув 30-летний рубеж, однако ему удалось оставить заметный след в рим­ской истории. Историки и писатели не раз обращались к образу Юли­ана, по-разному воспринимали и рисовали этот образ. Одна из обо­снованных точек зрения принадлежит русскому исследователю А. Б. Рановичу. Он пишет: «Флавий Клавдий Юлиан (331—363) — любопытная фигура на троне римских императоров. Ненависть, ко­торую христианская церковь питала и питает к этому "отступнику", разукрасила его образ, придав ему черты антихриста, сатанинского супостата и гонителя веры христовой. Русскому читателю этот об­раз Юлиана был известен по роману Мережковского. Гораздо ближе к исторической действительности Юлиан Ибсена; в его трагедии "Цезарь и Галилеянин" монологи Юлиана — почти буквальные ци­таты из его писаний. Но и Ибсен наделил своего героя чертами вели­чия, вовсе ему не свойственными... В своей политике Юлиан руко­водился прежде всего своими религиозно-философскими взглядами, совершенно не считаясь с реальным положением вещей, не учиты­вая ни сил, ни возможностей своих противников. Ему самому, ко­нечно, не понять было, что он фактически является идеологом и ору­дием разбитых остатков древней сенаторской знати. Как и все идео­логи этих групп, Юлиан думал, что путем восстановления древней религии можно будет удержать и старые порядки. Получив в свои руки императорскую власть, Юлиан решил, что можно путем рито­рических циркуляров повернуть колесо истории назад, что, восста­навливая запрещенный преемником Константина культ древних бо­гов, он тем самым восстановит былое величие Рима времен Цезаря... Получив власть, Юлиан не открыл гонений против христиан, как это делали его христианские предшественники и преемники по отноше­нию к "язычникам". Христианская церковь была тогда уже слишком сильна. Он провозгласил свободу вероисповедания; единственный его враждебный христианам акт — запрещение христианам преподавать светские науки. Но это запрещение было изложено в весьма умерен­ных выражениях: "Преподаватели школьные должны превосходить дру­гих, во-первых, своим поведением, во-вторых — красноречием. Поэто­му, поскольку я не могу быть лично в каждом городе, я приказываю, чтобы всякий желающий отдаться преподаванию не попадал на это дело без разбору и внезапно, но чтобы он получил одобрение властей и дек­рет куриалов, изданный в согласии с лучшими гражданами; этот декрет будет потом представлен на рассмотрение мне для того, чтобы (препо­даватель) приступил к занятиям в городе, облеченный высшим почет­ным титулом на основании нашего заключения". Конечно, Юлиан имел в виду просто не утверждать учителей-христиан и откровенно мотиви­ровал это в одном из своих циркуляров тем, что преподаватель должен быть честен, а не двуличен, и поэтому христианин не может быть допу­щен к преподаванию Гомера и других классиков, которых он считает сынами сатаны. Но император вместе с тем не возражает, чтобы хрис­тиане в своих церквах преподавали своим единоверцам догматы хрис­тианской веры и занимались "толкованием Матфея и Луки". Однако такое поведение императора не умеряло гнева и ненависти к нему христианской знати, лишившейся своего значения и влияния. Христиане никак не могли удовлетвориться свободой исповедовать свою веру наряду с другими, они хотели монополии для себя при дворе, в управлении, в армии, сохранить свои привилегии, свои им­мунитеты. Весьма правдоподобно поэтому предположение Либания, что копье, нанесшее императору смертельную рану в сражении с персами в 363 г., было пущено рукой христианина» (Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные кри­тики христианства. М., 1990. С. 396—397).

ГЛАВА XVI ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ. КОНЕЦ АНТИЧНОГО МИРА

В последней трети IV в. начинается новый натиск варваров на Римскую импе­рию, устоять перед которым ей было не суждено. В 378 г. готы нанесли сокруши­тельное поражение римлянам в битве под Адрианополем. В 395 г. произошел окон­чательный раздел империи на две части — западную и восточную. В V в. на терри­тории Западной Римской империи образуется несколько крупных варварских госу­дарств: франков в Галлии, вестготов в Испании, вандалов в Африке. Дважды Рим был захвачен варварами — в 410 г. готами и в 455 г. вандалами. Традиционной датой падения Западной Римской империи считается 476 г., когда начальник импе­

раторской гвардии Одоакр низложил юного императора, по иронии судьбы носив­шего имя основателя Вечного города Ромула, и отослал знаки отличия император­ской власти в Константинополь. Падение Западной Римской империи знаменовало собой конец античного мира.

378 г. — поражение римлян под Адрианополем.

395 г. — окончательное разделение империи на Западную и Восточную.

410 г. — взятие и разграбление Рима готами.

476 г. — низложение Ромула Августула, конец Западной Римской империи.

Общество IV—V вв.

В IV и V вв. общественное развитие империи неуклонно продолжалось в том направлении, которое наметилось еще задолго до этого. Во второй половине IV в. окончательно складывается своеобразная система натураль­но-замкнутых и крепостнических отношений Поздней империи. Упадок торговли[525] находит свое выражение в натурализации всех видов государ­ственных платежей: налогов, военного жалования и т. п. Рядовые чинов­ники и солдаты снабжаются продуктами, одеждой, обстановкой. Все это они получают из государственных складов, куда свозятся натуральные подати населения. Только высший командный состав и самые крупные чи­новники получают часть жалованья деньгами.

Торговля сужается, почти не выходя теперь за рамки местного город­ского рынка. Позднеримские города получают совершенно иной вид, чем прежде, — это скорее крепости, чем торгово-промышленные поселения: их территория сильно сокращается, они обносятся крепкими стенами, ко­личество площадей в них уменьшается и т. д. Центр тяжести хозяйствен­ной жизни империи целиком переносится в деревню.

В области аграрных отношений окончательно восторжествовал коло­нат. В течение IV и V вв. произошло юридическое оформление того при­крепления колонов к земле, которое фактически существовало уже рань­ше. Рядом императорских эдиктов[526] постепенно была стеснена свобода пе­рехода колонов от одного владельца к другому, и они превратились в настоящих крепостных.

Специально изучавший вопрос о закрепощении колонов московский историк В. С. Сергеев писал: «Владельцы поместий засыпали импе­раторские канцелярии жалобами на бегство колонов и просили по­мощи. Императоры пошли навстречу среднеслужилому сословию и рядом конституций положили конец свободному переходу колонов от одного помещика к другому. Со времени Константина и до само­го конца империи следует ряд декретов о прикреплении колонов и

рабов к «месту приписки» (origo). Первый закон «о беглых коло­нах» был издан Константином 30 октября 332 г. Ближайшим пово­дом к изданию этого закона послужили тревожные сведения, посту­пившие с мест в связи с производством ценза. Сборщики и ревизоры доносили о сокращении числа платежных единиц и уменьшении ра­бочей силы, бегстве колонов и разорении средних и мелких владель­цев. В ответ на это последовал названный декрет Константина, за­прещавший принимать беглых колонов и рабов. «Тот, у кого будет найден принадлежащий другому колон, — гласит названный закон Константина, — не только должен его вернуть туда, откуда он ро­дом, но и должен заплатить подать, причитающуюся с него (колона) за все то время, какое у него колон находится. А самих колонов, которые вздумают бежать, надлежит заковывать в кандалы как ра­бов, чтобы в наказание заставить их рабским способом исполнять обязанности, приличествующие свободным людям». Колоны и рабы закреплялись за теми поместьями, где они были за­регистрированы во время последней переписи. Никаких переходов из одного имения в другое отныне не допускалось. «Настоящим на­шим распоряжением, — гласит один из императорских рескрип­тов, — еще раз подтверждается, что никому не позволено перено­сить уплату налога, причитающегося с одного владения, в другое; пусть взнос производится в том месте, которое показано цензом». Большая часть известных нам императорских конституций, относя­щихся к отдельным провинциям и регулирующих отдельные вопросы, показывает, что крепостные отношения не были результатом единого законодательного акта, но что они складывались постепенно и не были одинаковыми на всем пространстве Римской империи. В Иллирике, например, закрепощение колонов введено было лишь при Валентиниане в 371 г. «Мы полагаем, что колоны... Иллирика и соседних облас­тей не могут оставлять деревень, в которых они пребывают в силу рождения или родства. Пусть они служат земле не вследствие подат­ных обязанностей, а вследствие имени и положения колонов». Принцип «приписки» распространялся не только на колонов, но и на рабов, таким путем сливавшихся в одну категорию зависимых людей (obnoxii). Внесенные в податные списки рабы, колоны и сво­бодные держатели земли объявлялись прикрепленными к «месту приписки» и автоматически переходили в разряд «приписанных» (adscripti) или «цензовых людей» (censiti)...