Клуб «Алиби» - Франсин Мэтьюз

— Я забыл о времени, — сказал он. — Работал.

Она закашляла так сильно, что, будь она меньше, ее разорвало бы пополам. На ее носовом платке выступила кровь. Лицо было мертвенно бледным.

— Возвращайся домой, — быстро сказал он. — И привези детей. Я скучаю по нашей жизни.

Он просидел в пустой лаборатории еще около часа, уточняя свои планы. Потом он позвонил Нелл в отель Крийон.

Глава девятнадцатая

Те, кто видели Мемфис Джонс в «Фоли-Бержер» или часами стояли на входе в клуб «Алиби», были обречены на разочарование. Мемфис была сама не своя. Прошлую ночь она провела одна дома.

По клубу ходили слухи, что Рауль убил партнера своей жены и сбежал на юг Франции, опередив полицию, нацистов или и тех и других. Мотив был неясен, потому что никто не думал, что Жако будет крутить шашни с Мемфис — все знали, кем он был, но можно было предположить, что pede[62] пришел к Раулю, и убийство явилось следствием самообороны. Парижский морг выдал тело Жако в среду утром, за ним никто не пришел. Блистательный garson[63] из boite de nuit[64], похоже, мог оказаться на кладбище для нищих.

Мемфис узнала все это от Ан Ли, вьетнамского шофера. Он принес ей поднос в постель в десять часов утра в среду: пенистое горячее молоко, кофе, фарфоровую тарелку с дольками апельсина. Утреннюю почту, в которой не было ничего, кроме счетов.

Мемфис равнодушно просмотрела почту, грудь прикрывала лишь батистовая простыня, словно она не замечала присутствия Ан Ли; но она заметила в его неподвижности какой-то новый тип молчания, внимательный и суровый. Он напомнил ей большую кошку, ягуара, спавшего на краю ее кровати, они оба были, готовы к атаке.

— Скажи работникам морга, что мы хотим похоронить Жако по высшему разряду, расходы значения не имеют, а чек отошлите мистеру Раулю, — сказала она. — Потом позвони в клуб и вели всему персоналу прийти на похороны. Когда бы они ни состоялись.

— Мадам придет? — спросил Ан Ли.

— Конечно. Убедись, что они пройдут днем, а теперь мне нужно кое-куда поехать сегодня утром. И еще, Ан Ли, пришли Мадлен. Я хочу принять ванну после завтрака.

— Мадлен уволилась вчера.

Она с опаской посмотрела на него: в его черные глаза, которые она никогда не могла разгадать. Рауль уехал, а теперь и Мадлен. Сколько времени назад он оставил и ее? Но она только сказала:

— Глупая сука. Думаешь, Мемфис не может сама принять ванну или одеться. Зачем мне нужна Мадлен? Дерьмо.

— Теперь, когда хозяин уехал, Мадлен сказала, что денег больше нет, и никому из нас платить не будут. Она уехала, чтобы работать fille de joie[65] в борделе, в одном из закрытых домов в Клиши. В «Сфинксе», кажется. Когда прибывает столько немецких солдат…

— Она будет прозябать там до конца своих дней. Глупая Мадлен. Она думает, быть проституткой — это так здорово, что ее жизнь станет мечтой? Увольте. А ты, Ан Ли, иди и выгуляй Роско.

Роско был ягуаром. В своей гибкой скользящей манере он подобрался к его ногам, свернув хвост и сложив тяжелые лапы. Он не смотрел на Мемфис, не искал ее внимания, для него она уже умерла. «Отдам его в зоопарк, — решила она, откусывая дольку апельсина, сок тек по ее губам. — Я не могу взять кота на юг в Марсель, в Северную Африку, на корабль в Штаты».

Роско спрыгнул на пол на мягких лапах и начал важно расхаживать возле Ан Ли. Им обоим были небезразличны ее планы. Но они скорее умрут, знала она, чем позволят ей управлять ими.

Час спустя она выходила из такси у консульства Соединенных Штатов. Она не позволила бы Ан Ли отвезти ее, не позволила бы ему догадаться, что она уже отчаялась получить билет домой и найти кого-нибудь, кто сказал бы ей, что все будет хорошо. Она боялась потерять его, последний голос в пустом доме, где в комнатах и коридоре царило эхо, ее стильные каблучки стучали по полу. Она думала, что Ан Ли исчезнет, когда она вернется с Рю де Труа Фрер. Она велела ему отвезти Роско в зоопарк. Взглядом шофер дал понять, что он считает это обычной изменой — обмен одного создания на другое — пахнувшей рабством и смертью. У нее не было времени на его глупости. Она боролась за выживание.

— Я хочу видеть посла, — сказала она громко француженке, которая принимала посетителей на входе в консульство. — Скажите мистеру послу, что к нему пришла Мемфис Джонс.

Женщина повернула свой французский нос в направлении ее платья, великолепное изделие из бисера и шелка, более подходящее для вечернего выхода и сидевшее на ней плотно, как банановая кожура. Платье не произвело на нее впечатления, она вышла и вернулась с человеком, который, к сожалению, не был послом.

— Роберт Мерфи, — сказал он, протягивая руку. — Посол сейчас в Елисейском дворце на консультации с французским правительством.

Мемфис была непреклонна. Она не позволила Роберту Мерфи проводить ее в свой кабинет, подальше от любопытных глаз посольских служащих. Она стояла посреди мраморного вестибюля и требовала билета домой. Безопасный переезд. Билет в каюту первого класса на следующий океанский лайнер из Франции.

— Океанские лайнеры больше не ходят, — учтиво сказал Мерфи. Только транспортники и торговые суда.

— Вы хотите знать, что случится, мистер, если Мемфис Джонс поймают нацисты? На улицах Канзас-сити вспыхнут восстания. Пламя вспыхнет в каждом доме самых престижных кварталов Нью-Йорка. На ваших руках будет кровь, мистер, ваших и вашего прекрасного посла, и весь мир будет спрашивать, какого черта вы делали в Париже, когда величайшая джазовая певица Европы пришла просить помощи. Понимаете?

Мерфи кивнул. Он уверил ее, что сам поговорит с Буллитом. Но Мемфис чувствовала, что в воздухе пахнет жареным, она видела беспорядочно сваленные стулья и коробки в элегантном вестибюле. Консульство определенно закрывалось. Мерфи предложил ей поехать на вокзал Сент-Лазар. Он знал, что там женщинам дают билеты на поезда, хотя лучше было бы для этого быть матерью с ребенком, но, может быть, ей дали бы один билет?

Мемфис села на стул у дверей кабинета Буллита и заявила, что будет ждать. И тогда она услышала презрительное нигер, но не от Мерфи, а от женщины, которая уничтожала бумаги в кабинете, дверь которого была третьей от входа, тощая, как рельса, сука из высшего класса в кашемировом костюме.

— Уехали бы они обратно в Африку, — вполголоса сказала Мимс Тарноу француженке в приемной. — И перестали бы позорить американцев по всему миру. Я бы сама купила ей билет в Танжер, если бы у меня не было десятка лучших способов потратить мелочь.

Мемфис хотелось расцарапать тонкий нос этой женщины, окунуть ее головой в туалет, было желание дать Мимс Тарноу в глаз и заставить ее просить о пощаде. Но ее колени вдруг стали ватными, и она опустилась на свой стул, вспоминая женщину, которая обварила ей руки кипятком, когда ей было восемь лет, и она работала посудомойкой, вспоминала мужчину, который бил ее от нечего делать рядом с мусорными баками в прачечной ее матери, задирая ей юбку на голову, пока не показывались белые трусы, и шлепая своей широкой плоской ладонью по ее попе, и давился от смеха, другой рукой держа ее за волосы, и она телом чувствовала его эрекцию. Она вспомнила все это и еще сотню мерзких вещей, годы шелка и комфорта сразу забылись, ее щеки пылали от отвращения, и голос внутри нее кричал: «Какого черта, ты думаешь, эти белые помогут тебе, Мемфис? Они все — нацисты, только в другом обличье».

Она вышла из консульства через черный ход и спустилась по широким мраморным ступенькам на мостовую, осторожно ступая каблуками там, где в ступеньках были щели. Перед ней расстилалась площадь Согласия, словно место для религиозных обрядов, в середине стоял обелиск, а она остановилась в растерянности и понимала, что не может больше думать.

— Мадмуазель, — раздался голос за ее спиной. Она обернулась. Голос принадлежал пожилому французу с усами и в берете, его глаза были влажны.

— Пьер Дюпре к вашим услугам, — человек приподнял берет и снова надел его на свои седые волосы. — Вы должны знать, что американцы уезжают завтра. Все, кроме Буллита и нескольких сотрудников, отправятся на рассвете. Они надеются попасть в Бордо. Я мог бы найти вам место в машинах, везущих багаж. Среди носильщиков. Не слишком шикарно, но…

— Нет, спасибо, — сказала она отрывисто. — Я сама найду дорогу. Я всегда так делаю.

И она поймала такси до «Алиби».

Глава двадцатая

Салли слишком устала, чтобы обращать внимание на мисс Тарноу, которая нарисовалась перед ней в фойе консульства, в ее руках были книги с кодами из кабинета ее мужа. Мимс должна была бросить их в костер, разведенный на заднем дворе консульства, но Салли преградила ей путь, не обращая внимания на полный раздражения взгляд, появившийся на лице этой женщины.