Увязнуть в паутине - Зигмунт Милошевский

«Врачу, излечись сам», подумал Шацкий. Как всегда, когда имел дело с психологами и психиатрами.

Психотерапевта звали Еремияшем Врубелем. Шацкий позвонил, вкратце изложил дело и договорился на встречу в пятницу.

Беседа, и правда, была краткой, но ему никак не показалось, будто общается с особенным психом.

7

В домашнем кабинете царил канцелярский стиль семидесятых годов, но ему это никак не мешало, совсем даже наоборот. Иногда он даже выискивал на Аллегро какой-нибудь предмет той эпохи, новый экспонат для собственного музея. Последней покупкой стала «Большая Всеобщая Энциклопедия Польского научного издательства» шестидесятых годов, тринадцать томов, собираясь поставить ее рядом с оригинальным советским изданием «Истории Второй мировой войны» в двенадцати томах. Такие вещи замечательно смотрелись в застекленном книжном шкафу.

Книжный шкаф, огромный полированный письменный стол, настольная лампа с зеленым абажуром, эбонитовый телефонный аппарат, черное кожаное кресло на хромированной опоре. Дубовый паркет, толстый бордовый ковер, на стенах — темные деревянные панели. Он не смог отказать себе в том, чтобы не повесить над дверью оленьих рогов. Кич ужаснейший, но в этом интерьере смотрелось просто превосходно.

В кабинет мог войти только он сам. Потому сам здесь убирал, сам стирал пыль, сам мыл окна. Дверь закрывалась на мощный замок, для которого были сделаны всего два ключа. Один всегда находился при нем, второй был спрятан в сейфе на Ставках. И дело было даже не в том, что в его кабинете хранились ценности или тайные документы. Хотя, вне всякого сомнения, проведенный в этом помещении обыск выявил бы факты, способные положить конец карьере пары лиц с самого верха. Нет, для него важна была приватность. Важно было иметь свое местечко, куда никто — ни жена, ни любовница, ни все реже и реже посещающие их дети — никогда не будет иметь доступа.

Сейчас он сидел у окна в глубоком, обитом темно-зеленым рубчатым вельветом кресле, пил чай, читал книгу Нормана Дэвиса о Вроцлаве[63] и ожидал телефонного звонка. Мужчина был спокоен, но, тем не менее, на чтении сконцентрироваться не мог. Уже третий раз он начинал один и тот же абзац, но мысли всякий раз обращались к Хенрику и проводимому следствию. Уж очень хотелось знать, что придумал пан прокурор Теодор Шацкий.

В конце концов, телефон зазвонил.

— Это Игорь. Я уже все знаю. Переслать все пану факсом?

— Не пересаливай, у меня более интересные вещи для чтения, — мужчина заложил Дэвиса открыткой, которую получил от дочки, проживающей в Санта Фе, и отложил книжку на столик у кресла. — Можешь коротенько…

— Фактическое положение самое банальное. Нет ничего такого, чего бы мы не знали. Хенрик плюс психотерапевт плюс три пациента. Те ранее не были знакомы; психотерапевт лечил Хенрика индивидуально в течение полугода. На место приехали в пятницу…

— Только не нуди. Версии следствия?

— Первая: Хенрик был убит случайно, человеком совершающим кражи со взломом.

— Нас это не касается. Следующая?

— Убийцей является кто-то из участников терапевтической сессии или терапевт. У каждого имелась возможность, только ни у одного — как следует из собранного до сих пор доказательного материала — нет мотива, который мог бы обосновать совершение убийства. Во всяком случае, непосредственного не было. Некоторые улики говорят о тяжелом проведении терапии. Под влиянием этих эмоций кто-то их пациентов мог лишить Хенрика жизни.

— Что за идиотизм? — возмутился мужчина. — Люди убивают, потому что пьяны или ради бабок. А говорили, что этот Шацкий даже ничего. Что же, еще одно разочарование. И что же планирует наш седоволосый прокурор?

Пришлось подождать, пока Игорь не найдет соответствующий фрагмент.

— Он планирует получить заключение эксперта по вопросу терапевтической технике, использованной в отношении покойника, а так же обследовать его профессиональное и товарищеское окружение, чтобы подтвердить или исключить предыдущие контакты со свидетелями. Ну а помимо того: рутинные действия, бла, бла, бла.

Он громко причмокнул.

— Да, это уже хуже.

— Лично я бы не беспокоился, — заявил Игорь.

— Почему?

— Хенрик не был особо общительным, равно как ни особенно активным профессионально, с нами встречался от случая к случаю. Ладно, расспросят несколько знакомых, возможно, парочку контрагентов «Польграфекса». Не думаю, чтобы это могло нам как-то угрожать. Будем держать руку на пульсе и в режиме реального времени получать сведения из полицейского управления и прокуратуры. А кроме того, у нас на голове имеются более срочные и гораздо более сложные дела.

Мужчина согласился с Игорем. Делу Теляка они не могли посвятить ни особенных сил, ни средств. А поскольку все указывало на то, что все уйдет в песок, и единственным результатом станет очередное «NN» в статистических отчетах Министерства Юстиции — и правда, беспокоиться было не о чем.

ГЛАВА ПЯТАЯ

четверг, 9 июня 2005 года

Фирма «Триумф» представляет в Японии экологический бюстгальтер — мало того, что при соединении чашечек мы получаем модель земного шара, он полностью биологически разлагается. Лямки через несколько лет превращаются в компост. Из исследований можно сделать вывод, что 37 процентов поляков более всего любит сливочное мороженое, 25 — ванильное, а 22 — шоколадное. Тем временем, в Африке ежедневно 25 тысяч человек умирает от голода и недостатка воды, — рассказывает Боно[64] председателю Европейской Комиссии. Польские коммунисты угрожают забастовками. Профсоюзы соглашаются на реструктуризацию с человеческим лицом, а не на такую, что вызывает «террор и бедность». Цимошевич «обдумывает смену решения»; Качинский I отрицает информацию, якобы он назвал депутата Зыгмунта Вржодака «люмпеном», ну а Качинский II на сей раз запрещает проведение маршей равенства; гомосексуалы призывают к гражданскому непослушанию. В предпоследнем матче суперлиги «Легия» победила валящуюся во второй эшелон команду GKS Катовице, а Дариуш Дзекановский попал в Галерею Знаменитостей клуба с Лазенковской за 45 голов в 101 матче.[65] Городская полиция начала патрулировать Старувку[66] в электрокарах, возбуждая смех больше обычного. Уголовная же полиция схватила убийцу двадцативосьмилетней женщины. Пара познакомилась через Интернет, мужчина после убийства украл компьютер, который полиция нашла у него дома, где он проживал с беременной женой. Больница на Банаха по причине недостатка средств начала отправлять ни с чем больных с новообразованиями. Максимальная температура — 16 градусов, прохладно и облачно, но без осадков.

1

Крутое яйцо в соусе «тартар», обогащенном большим количеством зеленого горошка. Нет в Варшаве юриста, который не знал бы этого деликатеса, культовой позиции в меню буфета Окружного суда в Варшаве.

Теодор Шацкий взял две порции — для себя и для Вероники — поставил их на пластиковом подносе, рядом с двумя стаканами кофе-заливайки и поднес к столику. Как же не хватало ему старого судебного буфета — заполненного запахами пережаренной пищи и паршивых сигарет огромного зала с пожелтевшими от старости, грязи и жира стенами, высотой в десять метров, с металлическими столиками, тут же заставляющими вспомнить зал ожидания провинциального вокзала. Волшебное место: восхождение на высокие ступени, ведущие к буфету, было чем-то вроде взгляда в микроскоп на отрезок головной артерии системы юстиции. Судьи — как правило, на галерее, за обедом из двух блюд, по одному. Адвокаты — как правило, все вместе, с кофейными чашками, сидящие, закинув ногу на ногу, сердечно и в то же самое время как бы нехотя, беззаботно приветствующие друг друга, как будто бы заскочили в клуб на сигару и стаканчик виски.

Свидетели из преступного мира: крупные мужчины и исхудавшие женщины в вечернем макияже — чувствующие здесь так же уверенно, как и где-либо еще. Какие-то типы, склонившиеся над куском мяса, какие-то тетки, посасывающие минералку прямо из бутылки. Родственники жертв: серые, опечаленные, всякий раз каким-то чудом находящие для себя самый паршивый столик, подозрительно глядящие на всех присутствующих. Прокуроры: питающиеся в одиночку, едящие лишь бы что и лишь бы как, лишь бы отбыть.

Многие осознают, что ничего не успевают, чтобы ни сделали — все равно, будет мало, вечно что-то останется на следующий день, который ведь уже распланирован с первой до последней минутки. Взбешенные по причине каждого устраиваемого перерыва, слишком короткого, чтобы что-нибудь сделать, и слишком длинного, чтобы спокойно этот перерыв вынести. Судебные журналисты — слишком много народа у столика, на котором просто не было места для всех кофе, сигаретных пачек, пепельниц и тарелок с язычками. Излишне громкие, перебрасывающиеся шутками и анекдотами, чуть ли не каждую минуту схватывающиеся с места, чтобы приветствовать знакомого юриста, оттащить его в сторону, задать шепотом вопрос. Остальные поглядывали в его сторону, любопытствуя, а знает ли тот чего-то, чего они не знают. — Есть какие-нибудь ньюсы? — спрашивали они коллегу после возвращения, зная, что тот ответит неизменной шуткой: — Дв ну, ничего особенного, завтра прочитаете в газете.