Кингчесс (СИ) - Птица Алексей

— Да, мой кайзер!

— Так вот, набрать и вооружить. Вооружить и научить. Прошу вас отправить туда офицеров для обучения и назначить им достойную оплату их услуг. Я думаю, с этим вопросом для всех всё ясно.

— Вы можете присесть, мой друг, и мы заслушаем губернатора Камеруна, так любезно приехавшего к нам. Прошу вас, фон Путткамер! — и кайзер широким жестом пригласил губернатора к карте.

Поправив мундир и расправив усы, Йеско фон Путткамер прошёл к карте Африки и застыл возле неё, готовый ответить на самые неожиданные и, пожалуй, каверзные вопросы.

— Дорогой Йеско, меня интересует один вопрос. Каким образом наши планы, относительно короля Мванги, стали так жестоко нарушены? И кто в этом виноват?

Путткамер ждал этого вопроса и, в принципе, был не удивлён ему. Единственное, что он бы хотел, чтобы этот вопрос кайзер задал ему в конце доклада, а не в начале. Но выбирать не приходилось. Внутренне собравшись и выпрямившись, что называется, в струнку, он начал доклад.

— Мванги был коварно убит неграми, предположительно, сенегальцами. Из-за неразберихи и последующего разбирательства тайной службой императора Иоанна Тёмного, нами были потеряны все немногочисленные агенты, которые были вскрыты этой тайной службой.

— То есть, мы сейчас слепы и глухи в Западной Африке.

— Это не так, мой кайзер, но в целом, картина вокруг Камеруна неприглядная. Меня переиграли, самым неожиданным образом. Слабость и продажность агентов, малое количество немецких подданных, торгующих с чёрной империей, не дали мне шансы вести полноценную игру против Иоанна Тёмного, пользуясь предательством его катикиро.

— Ну, вы же знаете, что он делает с предателями Йеско!

— Знаю, но человеческую природу трудно изменить, а особенно, природу дикаря. Получив власть, они жаждут её не потерять, а увеличить, любым доступным им образом. Кроме этого, я воспользовался контактами английских миссионеров, которые в бытность Мванги королём Буганды активно на него влияли.

— Ясно, но, тем не менее, все ваши усилия пропали даром и вас обвели вокруг пальца, и даже подставили перед тайной службой Иоанна Тёмного, тем самым уничтожив всю вашу шпионскую сеть в этом Банги?

— Так точно, герр кайзер.

— Замечательно, так кто это сделал?

— Купленная мной информация гласит, что это сделали сенегальцы, или негры, племён фульбе, либо хауса, по прямому приказу некоего капитана Эжена, который находился в Дагомее и вёл переговоры с Саидом-пашой.

— То есть, это всё звенья одной цепи.

— Так точно.

— Прекрасно, просто прекрасно. Мы теряем людей и потенциальных союзников из-за действий одного паршивого лягушонка. Это несерьёзно, господа! Это в высшей степени несерьёзно. Как так вообще могло получиться? Мы на пороге большой войны в Европе, но у нас нет никаких доказательств тайной игры французов в Африке! И ничтожные французики нас опять переиграли, как мы после этого сможем победить их здесь, в Европе? Я недоволен, я очень недоволен…

— Приказываю вам, Мольке, и вам, Путткамер, направить все усилия против захвата этим Саидом-пашой Камеруна. Если он направит свои войска в сторону Дагомеи, и мы потеряем, как докладывает Мольтке, колонию Того, то я это переживу. Если же мы потеряем Камерун, то этого я вам уже не прощу. И не надейтесь!

Все присутствующие молча пережидали взрыв ярости кайзера, стараясь не привлекать его внимание к себе, прилагая усилия сделаться поменьше. Наконец, он немного успокоился и продолжил совещание.

— Так… Фон Шён! — обратился кайзер к главе МИДа. Подготовьте ноту в адрес Президента САСШ, в которой укажите и спросите, на основании чего они делают такие выводы. Германская империя не опускается до откровенных провокаций, и у неё нет никаких интересов в Нигерии, а также желания начинать конфликт со страной, чьи интересы находятся на другом материке. Надеюсь, вы сможете в ней всё доходчиво изложить и отвести от нас эти беспочвенные подозрения. Кроме того, в приложении к ноте укажите, что немецкое оружие может закупать кто угодно и с какими угодно целями, так же, как это делают и фирмы САСШ, чьим оружием уже вооружено полмира. Тем не менее, это не даёт никому повода обвинять их в том, что они провоцируют конфликты и нападают на кого-либо. Пусть они это себе хорошо уяснят!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Относительно возможных планов французов, я попрошу уведомить главу министерства иностранных дел Британской империи и запросить от них помощи, в разъяснении происходящего, а также уведомить, что Германская империя не простит предательства её интересов. И выясните, наконец, по чьей линии была допущена утечка информации о наших контактах с Мванги. Англичане прекрасно об этом знали, но молчат, как будто они не причём.

— Господа, отвлекаясь от Африки, могу сказать, что мы на пороге большой войны, но всё никак не можем определиться с союзниками. И если союз с Австро-Венгрией незыблем, как и с Болгарией и Турцией, которая полностью под нашим контролем, то вопрос с Италией продолжает находиться в стагнации, так же, как и с Британской империей.

— Кроме того, мне кто-нибудь скажет, каким образом нам можно разрушить союз Франции и России? Или каким образом принудить Российскую империю к прекращению войны, если она начнётся с её участием и на стороне Франции?

— Мой кайзер, — ответил на эти слова глава МИДа, пока остальные молчали. — Мы активно готовим и снабжаем русских революционеров.

— Русских? — деланно усмехнулся кайзер.

— Выходцев из Российской империи, — поправился фон Шён.

— И каковы успехи?

— Недавно проведённая конференция социалистов-интернационалистов в посёлке Циммервальд, что в Швейцарии, показала готовность некоторых из них, в случае развязывания войны, добиться сепаратного мира любой ценой, а потом организовать революции в остальных странах Европы, чтобы возгорелось жаркое пламя интернационализма.

— Это возможно у нас?

— В этом мире нет ничего невозможного, но ситуация в среде наших рабочих взята под контроль, а многие немцы-марксисты и интернационалисты являются двойными агентами. Размаха у нас революция не получит. Но отдельные выступления, в целом, возможны, в случае затянувшейся войны.

— Держите это под жёстким контролем. Нам не нужен нож в спину. В случае малейших проявлений подобного, я готов пойти на самые кардинальные меры. Кто из русских революционеров стоит на нужных нам позициях?

— Некто Ульянов и Бронштейн, их фракция большевиков в партии РСДРП.

— Увеличьте им помощь. Пусть эти господа развиваются дальше и не успокаиваются на достигнутом. В скором времени их идеи нам очень понадобятся…

— И ещё, есть ли подобного типа революционеры, которых поддерживает Англия?

— Есть, в частности, ими оказывается помощь социал-революционеру Чернову Виктору Михайловичу и его одно партийцам, Чхеидзе и Церетели. Они целиком поддерживают начало войны с нами.

— А у французов?

— Они поддерживают конституционно-демократическую партию и его лидера Павла Николаевича Милюкова и Плеханова.

— Очень интересно. Получается, у каждого из нас есть свой прикормыш, да не один?

Вильгельм фон Шён только риторически развёл руками. Задача-то одна у всех. Втянуть в войну Российскую империю, а потом её развалить, воспользовавшись плодами победы, и поделить весь мир. Главное, чтобы России не досталось никаких дивидендов и, ни в коем случае, турецкие проливы. А революция, это как раз то, что поможет им всем, и, что главное, вся черновая работа будет проделана руками самих революционеров. Эти русские — варвары, что лишний раз доказывает, что управляют толпой там не сами русские, а все подряд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Совещание закончено. Все поручения, данные мною, должны быть выполнены к исходу этого месяца, в своей организационной части. Господа, я ещё раз повторюсь, нас ждёт большая война! До тысяча девятьсот девятого года осталась пара месяцев, а до войны не больше полутора лет.

Кайзер встал и, нахмурив лицо, вышел из зала совещаний. Вслед ему потянулись к выходу и остальные, обмениваясь фразами и замечаниями, несколько придавленные осознанием того, что до схватки ведущих европейских держав осталось совсем мало времени. А положение, как и сказал кайзер, оставалось в большей степени неясным.