Актеры на мушке - Кирилл Кащеев

– А без некоторых спектакль пойдет, даже если эти некоторые вообще на сцене не появятся! – парировала я.

– И про кого ж это ты, интересно? Лешик, не иначе как про тебя! – немедленно перевела стрелки Витка и отправилась на сцену.

Лешка укоризненно поглядел на меня из-под полей широкополой шляпы и потопал за Виткой исполнять Грея-папу, пока Назарчик изображает Грея-маленького. А потом рысью переодеваться, чтоб играть Грея-взрослого.

– Юноша из высшего общества должен избегать одиночества… – запела Лешкина фонограмма, а сам он вживую назидательно погрозил пальцем Назарчику, облаченному в бархатный костюм с кружевным воротником.

Главный минус спектаклей на открытых площадках – отсутствие нормальных кулис. Обязательно или кто-то из зрителей на тебя вылезет, когда ты юбку меняешь, или сама лишний шаг сделаешь – и в костюме и гриме окажешься в толпе.

Вот и сейчас я, пригибаясь, пробиралась за куском натянутого полотна, весь этот кошмарный день служившего нам и раздевалкой, и гримеркой, в поисках где бы присесть. А негде – на всех имеющихся поверхностях или разложены костюмы, или грим, или уже кто-то сидит и слезать не хочет ни в какую! Я пошла дальше, напоролась на куст… и прямо сквозь ветки чуть не вывалилась на людей, что, задрав головы и то и дело привставая на цыпочки, чтоб лучше видеть, смотрели, как наши мелкие отплясывают моряцкий танец.

Мне редко удается вот так, со стороны, как зритель, увидеть хоть кусочек наших спектаклей.

– Все-таки классно я их выдрессировала! – с искренней, сердечной похвалой обратилась я к самой себе.

Не удивительно, что публика глаз не может отвести! Самые мелкие, четыре-пять лет, от горшка два вершка, они двигались идеально синхронно, шаг в шаг: одна нога, другая, взмах рукой – все одновременно! Общая линия распалась на две – никто не замешкался, не споткнулся. Пошли друг на друга, уперев руки в бока и отбивая подошвами ритм. И с лихим посвистом вприсядку:

– Эх, яблочко, куда ты котишься, ко мне в рот попадешь – не воротишься… – Руки в стороны, схватились, опять в одну шеренгу и пятками – трам-па-ра-пам!

– Все!

Публика обезумела! Народ хлопал, народ орал, народ поднимал на вытянутых руках собственных детей, чтоб они увидели наших!

– Молодцы! Ну какие же молодцы! – почти всхлипывала тетенька учительского вида. – Профессионалы!

И резким диссонансом в это восхищенное ликование ворвался возмущенный крик другой тетки:

– А вы знаете, как этого профессионализма добиваются? Детей просто бьют! Регулярно избивают! Поверьте мне, я с ними на один пляж хожу – дети все-все сплошь в синяках!

За нашим кустом кто-то захихикал – не одна я подслушивала.

– Их постоянно караулит такая здоровенная бабища – вроде надсмотрщицы. А что еще она может делать в театре – с ее-то габаритами? – продолжала возмущаться тетка.

Над кустом появилась голова нашей Микулишны, обиженно поглядела на зрительницу и скрылась. Хихиканье за кустом стало еще громче…

– Даже старшие девочки в этом театре так запуганы, что не осмеливаются раздеться на пляже – прячут следы от побоев! – победно закончила тетка.

– А вот про старших девочек хотелось бы поподробнее! – промурлыкал высокий парень, поворачиваясь к женщине, – и я опять увидела «полупородного».

Заметить меня сквозь куст он не мог, но я все равно шарахнулась назад – и налетела прямо на Витку.

– Он здесь! – выпалила я прежде, чем она начала скандалить, что я ей сценические туфли затоптала. – Который с ножичком!

– Знаю! – сквозь зубы процедила Витка. – И не только он! Пошли! – и, подобрав пышные юбки, полезла в куст. Я за ней. – Смотри! – отводя ветку от лица, прошептала она, кивая на толпу.

Я не сразу поняла, что Витка мне показывает… а потом увидела. Позади толпы зрителей стоял здоровенный джип, как у спонсора, только серый, а не черный. На капот опирался хорошо знакомый мне «качок» – и внимательно, по секторам, оглядывал окрестности.

– И там! – Витка ткнула пальцем.

Отрезая выход к пляжам, фланировал тот самый тощий «неприметный», что встречался с Эннановым дедом. А возле импровизированной сцены у колоннады торчали двое незнакомых, – но почему-то совершенно ясно было, что они из той же компании. Может, потому, что даже в футболках и шортах они выглядели словно арабские террористы в камуфляже и с автоматами. Танец мелких не вызвал у них ни малейшего интереса – похоже, они кого-то ждали. Не сложно догадаться кого.

– Они что, все ко мне? – выдохнула я.

– И точно не за автографом, – жестко закончила Витка. – Прямо на сцене тебя убивать действительно не станут. А вот после спектакля подкараулят запросто.

У меня ослабели ноги. Наверное, я плюхнулась бы на землю, но в костюме Ассоль белая юбка – не очень-то романтично играть финальную любовную сцену с грязным пятном на заднице.

– Но я же с вами все время, – жалобно проныла я. Витка посмотрела на меня, как на полную идиотку. Я поняла. Кого я хочу убедить – Витку? Она, может, и согласится. А эти? Я снова выглянула из кустов, и мне стало еще хуже. Что стоит сразу после спектакля, как зрители разойдутся, выхватить меня из толпы мелких и затолкать в машину – никто даже пикнуть не успеет: ни я, ни Душка с Микулишной.

– Можно попробовать удрать прямо сейчас, – задумчиво предложила Витка. – Костюм оставишь, я за тебя доиграю.

– Чтоб ты для себя выгоду не нашла! – огрызнулась я. – Если они меня сейчас зарежут – ты меня немедленно распродашь на органы!

Витка поглядела на меня укоризненно:

– А тебе жалко? Жадная ты, Юлька, знаешь ведь, как мне нужны деньги! Но боюсь, сбежать до конца спектакля они тебе тоже не дадут.

Я безнадежно оглядела окрестности. Вон там стоят двое чернявых и небритых, они просто болтают и курят или караулят меня? И вон там тоже…

– Тебе нельзя спускаться со сцены, – сказала Витка, отрешенно-задумчивым взглядом уставившись поверх толпы зрителей. – Надо сматываться прямо оттуда. На глазах изумленной публики.

– Ну и как это сделать? – опешила я.

Виткин взгляд вдруг прояснился, точно она что-то углядела.

– Тебе бабка деньги дала – гони их сюда! – скомандовала она.

– Слушай, там мало, тебе все равно не помогут…

– А тебе – да! – отрезала Витка, выхватывая у меня купюру. – Иди финал отыгрывай, я тебе свистну! – скомандовала она и умчалась.

– Юля, да что с тобой сегодня! – уже ругалась Микулишна, и я побежала к сцене.

Капитан Грей причаливает к незнакомому берегу – и встречает уже подросшую, но сохранившую свою мечту Ассоль. Я выскочила на сцену, пируэт, и прыгнула в поддержку к Лешке.

Задрав голову, «полупородный» глядел на меня из первого ряда зрителей, и я споткнулась об его взгляд, как об натянутую поперек сцены веревку. И ухнула прямо под ноги Лешке, как набитый картошкой мешок. Лешка остался стоять надо мной с растопыренными для поддержки руками. По рядам зрителей прокатились смешки.

Я разозлилась. Вдруг эти придурки меня и правда убьют, и что от меня останется – как я испортила свою последнюю в жизни роль? А фиг вам! Мгновенным движением я поднялась на колени и заломила руки, словно в мольбе. Лешка дико поглядел на меня сверху вниз. Вот болван, а то я не понимаю, что так больше похоже на гарем турецкого султана, чем на возвышенную любовь к прекрасной девушке! Но если я уже валяюсь тут на полу, подниматься как-то надо? Я ухватилась за его руку, как за турник, пируэт у пола, подъем, пируэт назад – и мы снова влились в мелодию.

Вот сейчас я порадовалась, что мы выступаем под фонограмму. На самом деле я могу и петь, и танцевать одновременно – Микулишна говорит, что из меня выйдет отличная актриса оперетты. Но это в зале, при нормальной акустике и молчащей публике, а попробовали бы вы на открытой площадке и сплясать, и перекрыть голосом прибой, машины, шум шагов, разговоры. Представьте…

Я пою: «Всю жизнь тебя ждала…»

А с пляжа: «Пахлава! Чурчхела!»

Зато с фонограммой можно сделать звук погромче – и хана их горячей кукурузе!

Капитан Грей влюбился – поворот, руки соединить… во, все, влюбился! И отправился закупать шелк на паруса, а я снова свалила за кулисы. Я не оборачивалась, но чуяла спиной, как «полупородный» провожает меня пристальным, насмешливым взглядом – дескать, никуда не денешься. А Витки все не было, да и что на самом-то деле она могла придумать? Отчаяние, как застарелая лужа во время осенних дождей, вышло из берегов и затопило меня темной, вонючей водой. Забилось, захлебываясь, сердце, тошнота подкатила к горлу, и от противной, обморочной слабости подогнулись ноги. Я ухватилась за ближайшую колонну…

Музыка взвилась в торжественном крещендо – корабль под алыми парусами прибыл в ошеломленную Каперну.

– На сцену! – прошипели сзади и меня с силой толкнули в спину.

Я привычно бросилась вперед. И моя Ассоль выбежала навстречу своей мечте… с таким выражением лица, словно точно знала – на самом деле капитан Грей собирает наивных дурочек по приморским деревням, а потом отбирает у них паспорта и продает в публичные дома Турции.