Последний полёт «Баклана» - Сергей Калашников

Вир вздохнул. Ее правда. Но и до доктора необходимо добраться как можно скорее. Так что устроился поудобней и заснул. Ра тоже попыталась прикорнуть, но боль в ноге затруднила эту задачу.

Ночью, пристроив благоверную к себе за спину в беседке из хитро сплетенных из древесной коры веревок, зашагал все в ту же сторону – подальше от разрушенного поместья. Вообще-то, он даже не удосужился на него взглянуть. Почему-то сомнения в том, что, кроме руин, там ничего нет, его душу не глодали. Да и наличие самих руин тоже необязательно, уж очень сильно грохнуло. Мозг как будто включился в боевой режим, отсеяв все, что неважно или предполагает ненужный риск.

Откопать жену.

Подготовить к транспортировке.

Удалиться на максимально возможное расстояние от места событий.

Соблюдать скрытность.

Тщательно изучить и обработать поврежденную ногу.

Вот такой план выстроился в голове, и он приводил его в исполнение, не растрачивая даже капли усилий ни на что иное. Теперь рубашки на нем больше нет, зато у Ра промыты и перевязаны ссадины вокруг поврежденного места. Откровенно говоря, он их просто вылизал, поскольку слюна заведомо чище воды, которой они располагают. Лужа – это ведь сосредоточие жизни. А нога – она не желудок с его кислой средой, где выживают далеко не все микроорганизмы.

Важный момент – припухлости не усугубляются. Нет, улучшения не заметно, но и нарастания диаметра голени не отмечается. Синяки окрасились в пристойные их природе цвета, правильно оформились коросточки кровоподтеков.

Когда Вир отплевывался и комментировал свои открытия, императрица ненормально напрягала лицо, видимо, скрывая некие эмоции, но мужу не перечила, а этого на сегодня достаточно. Так что ему глубоко безразлично, смех она сдерживала или рвотные позывы.

Одно плохо. Нечего есть. Их изнеженные длительным регулярным питанием организмы внятно бурчали пустыми животами. А что поделаешь? Весна. Никаких плодов еще не поспело. Для охоты или рыбалки нужно хотя бы иметь представление о том, что из бегающего или плавающего с чем подают на стол. Впрочем, достойных внимания водоемов по дороге не встречалось, и ничего подвижного приметить не удалось. Постились.

Усадьбы обходили стороной, издалека примечая свет в окнах или фонари на участках. Света звезд для того, чтобы различать дорогу, им хватало, они ведь не через заросли ломились, шли тропами, держа все время за спиной полярный секстет.

* * *

– А как вы это так громко делаете? – раздался голос из кустов, когда в очередной раз наполненные чистейшей водой желудки путников обменялись громким неудовольствием по поводу того, что питательные вещества сегодня в пищеварительный тракт опять не поступили.

Заозирались. Мальчишка. Одет по сезону, но выглядит встревоженно. И полные глаза любопытства. Лет десять-одиннадцать с виду.

– А почему ты не в школе? – Вир не уверен, что задал правильный вопрос, но так вот вдруг само вырвалось.

Парень сразу съежился. Понятно. Вопрос не в бровь, а в глаз. Но любопытство не утрачено.

– Так нечестно. Я первый спросил.

– Давно ничего не ели, – разрядила «напряженность» Раомина.

Паренек подошел, извлекая из сумки сверток. Конечно, нехорошо лишать ребенка школьного завтрака, но он ведь сам отдает. В этом императрица и принц-консорт достигли молчаливого единодушия, даже не обмениваясь взглядами. Они и раньше редко спорили.

Поблагодарили, развернули, а там шаньга с картошкой. Еще теплая. Вир разломил ее пополам, и они принялись за еду, чинно и бережно откусывая и хорошенько прожевывая. Вообще-то, хотелось глотнуть по-волчьи, но не при ребенке же!

А мальчишка рассмотрел тряпично-палочную конструкцию на ноге у женщины и заключил:

– К доктору идете.

– Вообще-то, мы больше прячемся, чем ищем врача, – сразу уточнил Вир.

– Ага! Раз вас ищут, а вы убегаете, значит, вы плохие, – по тону стало ясно, что сделанный вывод привел их кормильца в меланхолическое расположение духа, и мысленно он оплакивает пожертвованную на алтарь добродетели шаньгу.

– Те, кто нас ловит, думают так же, – согласился юноша. – Но мы полагаем наоборот.

Мальчуган снова задумался. Дилемма налицо, а дефицит информации очевиден. Тем более обсуждаемые варианты равновероятны.

Обычно детишкам, когда добиваются их расположения, что-нибудь дарят или обещают. Везде, кроме Емли. Поэтому Цикловир Канарейко в данной ситуации неэффективен. Не владеет он описанным методом. А вот императрица владеет, но медлит. Чутье подсказывает ей, что этот вариант установления взаимопонимания в данном конкретном случае может не просто сбойнуть, а даже привести к нежелательному результату.

– Понимаешь, – говорит она, – мы никак не можем доказать тебе, что именно мы хорошие. И огромное спасибо за лепешку. Очень вкусно.

И вот тут в голову ее спутника приходит верный ход:

– Это не лепешка, а шаньга. Никогда не думал, что их умеют правильно делать хоть где-нибудь, кроме как в роду Канарейко.

– Головатые тоже умеют, даже еще лучше, – резко отвечает мальчик.

– О шаньгах спорить не буду, – отвечает Вир. – Но настоящий разборник, кроме как у нас, нигде не встретишь.

– Зато творожники самые пышные у моей мамы.

– С этим не поспоришь.

Нельзя сказать, что Раомина полностью поняла содержание состоявшейся дискуссии. Но на ее глазах произошел обмен паролями. Или верительными грамотами. Эти люди как бы представились друг другу. Собаки, например, обнюхиваются. А у людей взаимное опознание выглядит иначе. Иногда, для того чтобы установились доверительные отношения, достаточно нескольких слов. А случается, что и годы совместной жизни не способствуют возникновению доверия.

* * *

Через три часа Раомина с ногой в лубке сидела на кухне домика Кардмуна Головатого и училась лепить вареники. А доктор, закончив работать с ее ногой, занимался спиной принца-консорта. Там нашлось обширное поле деятельности. Камушек-то приложил его немилосердно. А контактировавшая с телом поверхность никем не была предварительно выровнена. Не все ее неровности удалось скомпенсировать за счет эластичности кожных покровов, и некоторые деформации проявились в виде знакомых всем синяков и ссадин. Заниматься ими раньше было некогда, так что состояние этих «приобретений» заинтересовало доктора.

Глава 13

Тихая пристань

Жена Кардмуна, Мири, называет своего мужа «Кар», как и водится у емлян – используются первые три звука из длинноватой для постоянного употребления конструкции имени. Непонятно, почему, но Раомина всегда улыбается, когда звучит это обращение. Она выздоравливает и проводит много времени в обществе хозяйки дома, прыгая за ней на одной ножке. Ковылять на костылике ей не нравится, а в ответ на предложение воспользоваться креслом с колесиками пришла в сильное раздражение и, кажется, даже обиделась. У нее нынче часто меняется настроение, и душевное состояние проявляется в преувеличенной, гротескной форме.

Женщины постоянно вместе. То заправляют постирушку в стиральную машину, то прибираются на чердаке, то стряпают. Императрица даже новостями перестала интересоваться, с головой погрузившись в домашние хлопоты приютившей их семьи. Загипсованная нога, конечно, пытается ей в этом мешать, но безуспешно. Ра проявляет все склонности к эквилибристике и балансированию на грани своих физических возможностей, только бы, не переставая, тарахтеть с понравившейся ей женщиной.

Доктор каждый день проезжает мимо на своем драндулете. Задерживается на несколько минут, чтобы расспросить пациентку о самочувствии, проверить положение датчиков в повязке и откорректировать работу стимуляторов. Говорит, что процесс выздоровления идет нормально. А куда он денется, если раненая прыгает, как горная козочка! Кстати, она опять выглядит иначе. Уже не девчушкой-хохотушкой, а вполне молодой женщиной в окрестностях тридцатки.

В доме сейчас многолюдно. Тут остановилась семья беженцев из Люсинвилля, где нынче не то что неспокойно, а откровенно опасно. Перестрелки на улицах не радуют обывателей. Вир возится с детворой. Трое хозяйских сыновей да приезжие мальчик с девочкой то постигают под его руководством секреты обращения с рогаткой, то тренируются извлекать порой совершенно непристойные звуки из ленточных травинок. Как вернутся из школы, ищут себе интересные занятия. А вот приезжие взрослые выглядят удрученными и почти постоянно изучают сообщения о событиях в городе, шаря по сетям в поисках последних новостей от информационных агентств.

В жизни ничего существенного не происходит. Ферма, на которой они нашли приют, невелика. Дом мал и тесен для такого количества поселившегося здесь народа. Хозяйские сыновья уступили свои небольшие комнаты гостям и перетащили постели в чулан, на сундуки. Семье принадлежат окрестные земли примерно на расстоянии полукилометра во все стороны. В основном это поля, засеянные зерновыми и подсолнечником. Почвы здесь плодородны, удобрения вносятся по схеме, севооборот выверен. Семейство кормится с огорода, а молочные продукты и мясо берут у соседей. Каким образом рассчитываются – непонятно. Ясно только, что есть какая-то система.