Взрыв в океане - Сергей Жемайтис

Я смотрел на кока и думал с облегчением, что не раскрыл ему нашу тайну; как видно, бедняга оказался не из храброго десятка.

Когда я принес обед в капитанскую каюту, то Симада-сан, сидя за столом, неторопливо разглаживал доллары, фунты стерлингов, иены, франки и раскладывал их в разные кучки. Он улыбался, скаля крупные золотые зубы, и что-то бормотал себе под нос. Ласковый Питер, бледный, осунувшийся за эти несколько часов, как после болезни, нервно грыз потухшую сигару и с плохо скрываемой ненавистью следил за толстыми пальцами японца.

Увидав меня, он скривил в улыбке тонкие губы.

— Поздравляю. Теперь твоим хозяином стала эта желтая обезьяна. Он убил мою карту двадцать раз подряд. Ты не находишь, что твой новый хозяин шулер? Как я не завидую тебе, Фома!

Не ответив, я стал хватать с подноса и расставлять по столу, свободному от денег, принесенные блюда, чтобы поскорей вырваться из каюты.

Симада-сан поднял голову и с той же улыбкой сказал на довольно чистом немецком языке, обращаясь ко мне:

— Бой! Твой бывший хозяин настолько взволнован проигрышем, что высказывает вслух недозрелые мысли. Нам с тобой остается только сожалеть об этом.

Ласковый Питер, выронив изо рта сигару и сосредоточенно помолчав, промямлил:

— Я не предполагал, что вы так хорошо знаете мой язык.

— Что вы, совсем плохо. Но не настолько, чтобы не понять, когда меня оскорбляют.

— Я совсем не хотел… — В это время в каюту ворвался бешеный перезвон рынды. — Боевая тревога! — Ласковый Питер вскочил. — Сейчас не до ссор.

— О да, мы отложим нашу приятную беседу, — ответил Симада-сан, сгребая деньги со стола.

Гибель „Лолиты“

На палубе готовились напасть на океанскую джонку. Громоздкая трехмачтовая деревянная посудина с высоко приподнятой кормой, распустив все свои прямоугольные паруса, натянутые на множество бамбуковых палок, кренясь на левый борт, тщетно пыталась уйти от быстроходной «Лолиты». Вооруженные матросы стояли возле расчехленных, готовых к спуску шлюпок.

На баке возле пушки среди орудийного расчета я увидел Жака.

Резко ударил в уши орудийный выстрел. Перед кормой джонки поднялся столб воды. Тотчас же самый большой парус со средней мачты пополз вниз. И скоро, убрав все паруса, джонка остановилась, тяжело покачиваясь на волнах. «Лолита» подошла к ней на расстояние кабельтова. Шлюпки с матросами спустили на воду, и они помчались к беззащитному кораблю. Грабители пробыли там не больше получаса и вернулись по сигналу с «Лолиты».

Все это время я стоял возле камбуза, глядя, как разбойники расправляются с командой джонки, бросают в шлюпки тюки с товарами. Едва только шлюпки подошли, их подцепили талями, шхуна дала полный вперед, шлюпки поднимали уже на ходу. «Лолита» спешила на новый грабеж.

Джонка не успела скрыться за горизонтом, как над водой раскатился взрыв. На ее месте осталось только облачко черного дыма.

Я подбежал к Розовому Гансу, он стоял у фальшборта и, давясь от смеха, рассказывал что-то французу-артиллеристу, мрачному человечку с черной бородой.

Веселый немец, увидав меня, сказал, показывая на француза:

— Артиллерия не довольна, что я подсунул в это корыто парочку мин. По их мнению, парусник надо было расстрелять из пушки. Он жалуется, что последнее время у него совсем нет тренировки. Я пытаюсь ему объяснить, что незачем палить среди белого дня в парусник, когда с этим делом не хуже справится «несчастный случай». Ха-ха! Чисто сработали мои магнитки.

— Надо вернуться, спасти их, — сказал я. — Там люди гибнут!

— Пустое дело: здесь кишат акулы. — Розовый Ганс махнул рукой. — Да жалеть их нечего, это же были китайцы. Они могли сообщить о нас. Дьявол их знает, может, у них была радиостанция. Вызвали бы английские миноносцы, а те могли сорвать наше свидание с «Мельбурном». Теперь никто не помешает нам. Ха-ха!..

Когда я, наконец, вернулся на камбуз, кок сказал печально:

— Так они каждый раз убивают бедные люди.

Я не поверил в искренность его слов, он показался мне тогда не только трусом, но и лицемером, хотя эти качества очень тесно связаны: трус никогда не бывает откровенным, если его к этому не принудить.

Минут через двадцать после гибели джонки с кормы донесся голос Розового Ганса:

— Эй, юнга дикобраз, бегом к капитану!

Я хотел идти на вызов, но кок остановил меня в дверях испуганным возгласом:

— Ты посмотри! Сейчас он совсем пропади!

Я увидел Жака, он стоял у входа в матросский кубрик. К нему подходил, приплясывая, Тони. Неподалеку стояли боцман и еще несколько пиратов. Боцман закричал истошным голосом. Палач протянул руки к Жаку, закрыв его от меня своей широченной спиной. Неожиданно раздались, почти слившись, два выстрела, палач ткнулся носом в палубу у ног Жака. Жак выстрелил еще два раза, и боцман, цепляясь за тали, стал падать.

Все это случилось так неожиданно, так ошеломило пиратов, привыкших к строжайшей дисциплине, что Жак воспользовался их замешательством, в несколько прыжков очутился на баке и спрятался за щитом пушки. Один из подручных боцмана бросился было за Жаком, но тут же щелкнул выстрел, и он, пригнувшись, побежал под прикрытие фок-мачты. В руках у Жака появился автомат. Видать, он его припрятал возле пушки.

Я видел, как многие, прячась за мачты, шлюпки, поглядывали в сторону бака, качали головами, перешептывались друг с другом. На их лицах был суеверный ужас.

На мостике ударили боевую тревогу, но матросы лишь вяло перебегали от укрытия к укрытию. Из кубрика, где находилось большинство команды, показалось несколько человек. Жак дал автоматную очередь над их головами; «смельчаки» скрылись и больше не показывались. Каждый понимал, что человеку, убившему боцмана, терять нечего.

С мостика раздался громкий голос. Капитан или кто-то из его помощников кричал в мегафон, видимо стараясь уговорить Жака сдаться.

Жак выслушал и дал в ответ короткую автоматную очередь, которая красноречивее слов говорила о его намерениях. Он понимал, что судьба его решена. У него оставалась единственная надежда, что вот-вот взорвется мина, и тогда в панике появятся хоть какие-то шансы на спасение.

А мина все медлила.

Кок втолкнул меня в камбуз, а сам остался за дверью. Я услышал топот ног, отрывистые голоса, несколько выстрелов из пистолета, прозвучала автоматная очередь. Все эти звуки покрыл орудийный выстрел, треск падающей мачты и рвущихся снастей.

В камбуз влетел кок, а за ним Розовый Ганс. Увидав меня, Розовый Ганс сказал срывающимся голосом: