Нам подскажет земля - Владимир Прядко

И он улыбнулся, по-детски радостный и довольный. Глядя на него, заулыбался и Рогов.

Несмело, словно боясь нарушить радостную атмосферу кабинета, звякнул телефон, напоминая о суровых буднях. С губ Рогова мгновенно слетела улыбка. Он быстро снял трубку:

— Слушаю. Добре. Идите в штаб, я буду там...

Рогов встал.

— Ты уходишь? — спросил комиссар.

— Да комсомольцы зовут.

— Обязательно расскажи им о решении обкома.

— Добре. — Рогов посмотрел на часы.— Скоро наши вернутся, хотелось бы дождаться, но...

— Ты иди, — сказал комиссар,— а я немного посижу. Кстати, я газеты сегодняшние не успел просмотреть, вот ими и займусь...

Он забрал с дивана свои папиросы и пересел к столу Рогов посмотрел на его уставшее лицо, побледневшее от непрерывного курения, в мыслях ругнул себя за неосторожные слова: выходит, заставил комиссара остаться за начальника угрозыска. Теперь отговаривать его бесполезно.

Глава 24

С ЭТИМИ - ГОРЫ СВЕРНЕШЬ!

Комсомольский штаб размещался по улице Мира в новом здании на первом этаже. Маленькая комната в конце коридора. Два стола буквой «Т», накрытые красными, в чернильных пятнах, скатертями, несколько стульев. В углу, возле двери — скамейка, на которую усаживали задержанных нарушителей общественного порядка. На стене напротив три большие полукиловаттные электролампы. Это «хозяйство» члена штаба редактора сатирической газеты «БОКС» Славы Мархеля, долговязого паренька в очках. На столе в вазе красивый букет. И трудно догадаться, что в этом букете искусно спрятан фотоаппарат. Стоит только сидящему за столом штабисту нажать снизу кнопку, как мгновенно зажигаются лампы на стене и мягко щелкает затвор фотоаппарата. Готово. А завтра уже фотокарточка задержанного хулигана будет «красоваться» в витрине «БОКСа», установленной на самой людной площади города, у кинотеатра имени Челюскинцев.

Сегодня в штабе шумно: суббота — активный день. За столом скрипит пером начальник штаба Володя Котенко — инструктор райкома комсомола. Вокруг него сгрудились комсомольцы с красными нарукавными повязками. Они только что вернулись с дежурства, еще не остывшие от пережитых волнений, оживленные, веселые.

— Из клуба хлебозавода прибыли,— докладывает рыжеватый ремесленник,— танцы там закончились, все разошлись...

— Задержали кого-нибудь чи ни? — спрашивает Володя Котенко, откидывая назад красивую шевелюру,

— Обошлось...

— А из нефтяного института е? Нэма?

— Здесь! — Из-за спин, приподнимаясь на цыпочках, громко отвечает невысокая, подстриженная по-мальчишески девушка.

— Скильки?

— Четверо. Да у кинотеатра трое, там последний сеанс идет...

— Маловато,— качает головой Котенко.

— Так у нас же каникулы,— оправдывается девушка, снова становясь на носки,— разъехались все...

— Понимаю,— соглашается Володя,— Ничего не зробишь. Як наступає лито, так дежурить некому...

У раскрытых дверей дымят сигаретами курильщики. Здоровенный парень, добродушно улыбаясь, рассказывает:

 — ...А на танцплощадке, ребята, чудеса!.. Какой-то щуплый парень-задавака в канареечной рубашке залез на возвышение, где оркестр играет, и дает указания дирижеру: «Играй лезгинку!» Тот кисло улыбается, машет музыкантам. Играют. Чудеса!.. Канареечный поворачивает свою пьяную морду, выплевывает изо рта папиросу, орет: «Давай, братва, покажем класс!..» Такие же пьяные, как и он, дружки его начинают резвиться. Лезгинка сменяется чечеткой. А кругом стоят дюжие парни и, стесняясь друг друга, отворачиваются, шепчут что-то подругам. Чудеса!.. Полсотни парней ждут, пока трое или пятеро хулиганов вволю натешатся, отойдут на время в угол, а щуплый небрежно махнет дирижеру: «Гони фокс!..» Снова закружатся пары. Я спрашиваю одного из них: «Почему не вытолкаете в шею хулиганов?» А он: «Неохота связываться. Пьяные ведь, в драку полезут...» Мы с нашими ребятами ждем, что дальше будет. Хулиганы сидят кучкой, курят, громко смеются. Их обходят стороной. Опять щуплый парень поднимается на сцену, кричит дирижеру: «Стой, старик, прикрой шарманку!..» Тут уж мы не выдерживаем, подходим. Я спокойно говорю: «Прекратите хулиганить!» Музыка замолчала, стало тихо. Щуплый скорчил рожу, присел, переспросил: «Чаво?» И — дружкам: «Братва...» Ко мне медленно приближаются четверо, руки в карманах, обступают. Я запрыгиваю на сцену, хватаю щуплого сзади за его канареечную рубашку, приподнимаю и вежливо ставлю вниз, на пол. Хулиганы сразу скисли, когда увидели, что их обступает комсомольский патруль. Я улыбаюсь дирижеру: «Маэстро, марш!..» Чудеса!.. Танцплощадка хохочет, а мы выпроваживаем к выходу присмиревших хулиганов.

— И вы отпустили их?

— Нет, доставили сюда. Тут Слава запечатлел их для потомства.

— Хлопцы, кончайте разговоры! — от стола кричит Володя. — Подсаживайтесь ближе, надо же на завтра договориться.

— Нам отсюда слышно, начштаба.

Но тишина, относительная конечно, установилась. Володя отбрасывает со лба чуб, встает:

— Завтра, сами понимаете, хлопцы, тоже будет вечер жаркий: воскресенье. Райком комсомола дал установку — всем штабистам выходить на патрулирование и в субботу и воскресенье.

— А отдыхать когда же? — удивленно спрашивает девушка с мальчишеской прической.

Ее поддержали:

— В самом деле, нам тоже нужен отдых!

— Для нас воскресенье самый тяжелый день.

— Надо установить график, дежурить по очереди.

— Что ж, нам больше всех надо? Так не пойдет...

Володя растерянно смотрит на расшумевшихся комсомольцев, пожимает плечами:

— Та чого вы раскричались? Хиба цэ от меня зависит? Така установа...

Он садится за стол и нечаянно нажимает кнопку. Вспыхивает яркий свет, слышится щелчок фотоаппарата. Это было так неожиданно, что все с минуту молчали, а потом разразились хохотом...

В этот момент в комнату, отмахиваясь от табачного дыма, вошел полковник Рогов.

— Весело живете, — улыбаясь, сказал он. — Добрый вечер.

— Здравствуйте,— дружно ответили комсомольцы.

— Василий Вакулович, выручайте,— вскочил Котенко,— разъясните задачу...

— Какую задачу, Володя?

— Нашу... на данном этапе... А то е у нас несознательные элементы...

— А разве что-нибудь неясно? — Василий Вакулович сел рядом с Котенко, внимательно посмотрел на комсомольцев.

— Нам все понятно!— звонко крикнула девушка, задорно тряхнув мальчишеской прической. Она соскочила с подоконника и, маленькая, юркая, протиснулась к столу. — Установка райкомовская, Володя, ясна, только...

— Говори смелее, Катюша,— пробасил от дверей высокий парень, который рассказывал о случае на танцплощадке.— Ты не бойся...

— А мне бояться некого, я скажу... Володя говорит, что есть установка райкома нам два дня подряд выходить на дежурство. Что ж получается? Значит, нам без отдыха? А может, мне тоже хочется спокойно и в кино сходить, и на танцы, ну и... просто побродить с хорошим парнем...

— Точно. Мы тоже не против,— поддержали ребята.

— И выходит, я несознательная? Не понимаю задачу? — Катя гневно посмотрела прямо в глаза Рогову, словно он был самый главный ее противник, и выпалила: — А разве только мне хочется в коммунизм?!

Она резко повернулась и отошла к окну. Заговорил высокий:

— Верно сказала Катюша. В коммунизм у нас немало найдется попутчиков. Тут надо разобраться и спросить каждого: а много ли ты сделал, чтобы расчистить дорогу, по которой идешь? А то иные за чужие спины прячутся... Райком наш тоже хорош. Установку спустил, на Володю, своего инструктора, все вздрючил и — конец. Чудеса! А тут надо сообща. Как в гражданскую войну — райком закрыт, все ушли на фронт. Или в Отечественную... А на целине? А в Донбассе? Мобилизация — и тысячи комсомольцев в строю. Вот так и сейчас надо бы. Борьба с хулиганством, с пережитками прошлого, борьба за нового человека — это фронт, значит, нужна мобилизация. И все, как один, комсомольцы должны стать штабистами...

— Цэ ты, Микола, горячку порешь,— возразил Котенко. — Райком на это не пойдет. Якщо вси придут к нам в штаб, що мы с ними будемо робыть, куды их девать?

— Дело найдется.

— Чем больше, тем лучше. Правильно, Николай.

— Райком на это не пойдет.

— А мы ему докажем!..

Несколько минут в штабе стоял сплошной шум. Потом страсти начали затихать. Саша Мархель поднял Руку:

— Позвольте слово...

— Това-а-рищи, — развел руками Володя,— цэ ж не  собрание. Мы побалакаємо другим разом, а Василий Вакулович тут ни при чем, он же из угрозыска, у него другие дела...

— Нет, нет,— перебил Рогов,— очень даже при чем. Говорите, товарищи, все выкладывайте, это очень важно.

— Я повторяю,— громко сказал Слава, поправляя очки,— разве все то, о чем здесь говорят, только нам нужно? У нас в штабе одни комсомольцы. А ведь в городе столько молодежи!..