Будешь Моей! (СИ) - Анро Ники

Я покачал головой.

— Это не поможет нам с ней очередной наскок. Я с ней уже пробовал строить отношения. И сейчас… Зачем два раза наступать на одни и теже грабли? — дотронулся до ее щеки, смахивая одинокую слезу, я понимал, что больше всего хочу плюнуть на все и приехать к ней и любить всей душой. Но разум еще перевешивал глупое сердце, не понимающее, что следующего раза может не выдержать.

— Макс… — Виктор подал свой голос.

— Не нужно — я похлопал его за плечо — Фил подписал документы, я больше не с вами. Он отпустил меня. Береги свою девушку.

Я оставил любящюю пару одних.

Что я мог противопоставить ее словам? Доводам, для которых сам дал повод и почву?

Мне было больно от того, что даже в такой момент, Арсения боялась, но я не имел права на упреки или несогласие, помимо физической усталости, испытывал дикую потребность видеть ее. Знать, что она рядом и с ней все хорошо.

У меня слишком много накопилось всего внутри, чтобы даже самому себе суметь выразить это словами.

Я никогда не страдал сомнениями и нерешительностью, и умел быстро и четко определять чего хотел и в какой степени.

Схватив с верхней полки шкафа чемодан, начал складывать вещи.

Арсения не из тех женщин, с которыми имеют случайный секс и забывают через десять минут после получения удовлетворения. Она достойна большего.

Я хотел ее. Не на ночь. И не на пару дней.

— Максим… — дверь моей комнаты с горохотом ударяется о стену — Куда ты собрался?

— Лера — гаркнул я — Какого хрена? Стучаться не учили?

— Ты трус — закричала она, я был немного удивлен, никогда не видел у нее такой реакции — Нужно бороться, а ты! Между вами взаимная тягя друг к другу, которую ты вы не можешь отрицать, а ты просто трусливо отказываешься от того, что вам обоим нравится.

— Ты о чем вообще говоришь? — непонимающе и как-то тяжело посмотрел в ее глаза — Как ты можешь давать советы, о которых совершенно не знаешь.

— Ты идиот вот кто.

Я с силой надавил руками на глаза, которые начинали болеть.

— Оставь меня Лера. Пожалуйста.

— Оставь меня, уйти. Где прежний Макс, которого я встретила однажды в аэропорту? Я была влюблена в тебя, я действительно так думала, но теперь же… — она чуть приподняла лицо, заглядывая в глаза — Ты себе не простишь если оставишь ее одну.

Я тяжело сглотнул, чувствуя, как грохочет сердце в горле. Я никогда, ни к одной женщине не относился так, не чувствовал того, что ощущал к Арсении. И она не могла не знать, не видеть этого!

Да, я не скрывал, как смотрю на жизнь. Да, она знала это… И, казалось бы, какие претензии?

Наверное потому и убегал от нее, не находя в себе достаточно наглости, чтобы хотя бы позвонить ей.

— Когда ты успела вырасти?

— Я попросила прощения у Вики, я так плохо вела себя, так же и у тебя — она подошла ко мне и улыбнулась — Мне пришлось много пережить, я хотела то, что не принадлежит мне. Ревновала братьев, я помню как плохо относилась к ней, мне стыдно, правда. Но теперь же — она приблизила свое лицо ближе ко мне, почти нос к носу — я хочу только одного, чтобы все были счастливы — Лера поцеловала меня в щеку, и прежде чем уйти, ее слова достигли до моих мозгов. — "Надеюсь, ты не будешь слишком потрясен, у тебя есть прекрасная дочь"

Потрясен? Я не просто потрясён. Я ошарашен, я взбешен, изумлен до потери речи! Боже праведный!

Мой ребенок. Боже праведный!

Я вскочил. Мельком глянув в зеркало, увидел свое перекошенное лицо. Я казался совершенно обезумевшим. Но я и чувствовал себя именно так — словно схожу с ума.

Почему она не сказала мне раньше? Какого черта она не сообщила сразу?

Я ни секунды не сомневался в том, что следует мне делать. У меня внезапно появилась цель, моими действиями теперь руководило предопределение, судьба.

Раздраженный, я взял бутылку виски из магазина через улицу, и сделал мысленную заметку, наведаться в гости к этой лгунье, но для начала…

Я развернулся и направился по знакомой дороге. Старые надгробия сменялись более новыми и рассказывали о том, сколько времени существует кладбище. Я остановился перед розовым мраморным надгробием. Пристанище для молодой девушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Солнышко — мука в голосе нарушила тишину кладбища.

Я опустился на колени возле могилы, не чувствуя совершенно нечего. С каждым глотком, в душе происходило необъяснимое. Я залился, было до глубины души больно.

Мой дрогнул, когда заговорил:

— Я обещал, что буду любить тебя вечно, что никто и никогда не займет твое место. И, милая моя, я пытался не любить ее. Пытался держаться от нее подальше и порвать с ней, но я не могу. Когда я понял, что люблю ее, то попытался не позволить ей завладеть моей душой. Чтобы сохранить часть для тебя, сохранить часть меня с тобой. Она стала частью моей жизни, и когда смотрю в ее глаза, то вижу те же обещания, что я дал тебе.

Почувствовал теплое прикосновение к своему плечу. Тепло разлилось по телу, я обернулся, чтобы посмотреть, кто стоит позади.

— Прости, я не хотела тебя напугать. — она посмотрела на нагробье — Я не так часто теперь прихожу к ней. Ты же понимаешь, мы с ней две половинки одного целого, прошло много времени, пора тебе Максим двигаться дальше.

Не говоря больше ни слова, девушка положила цветы на могилу своей сестры.

Я сидел, освещенный солнечным светом, ощущая, как чувство вины, которое испытывал в течение последних месяцев, тает, как иней на траве, и стирает последний барьер, мешающий ему отдать свою любовь.

29

Арсения:

— Ты не в том состоянии, чтобы задавать вопросы, Максим. Ты пьян. Проспись — он даже не посмотрел на меня, а только попытался отодвинуть, громко при этом сопя и кряхтя. Я держалась как могла, упираясь в него всем телом.

— Я хочу ее видеть — С минуту, он молча смотрел на меня, а потом обиженно сказал: — Ты не позволила стать мне отцом. Почему?

Сердце, от его слов подпрыгнуло. И все внутри сжалось от боли.

— Я…, - он замолк и с силой сжал челюсти, я видела как напряглись мышцы на его скулах. — Я не особо адекватен для общения, только позволь мне остаться, я обещаю, я не сделаю тебе плохо — почти выдавил он из себя, с силой сжав плечи.

Я поняла, что это он о своем опьянении говорил.

Даже странно, но он вел себя вполне адекватно, как для того количества алкоголя, которое, предположительно, выпил. Вот только если он останется на ночь…

Меня это не радовало. Совсем.

Я практически насильно уложила мужчину на диван и села рядом с ним на случай, если он попытается встать к дочери, и напугает ее. Я бы не удивилась, если он начал бороться со мной. Я твёрдо облокотилась на него, мешая ему встать.

— Пожалуйста — прошептала, наклоняясь к нему — пропись, завтра встретишься с ней. Ты больше напугаешь ее.

Гнев вспыхнул на его лице.

— Нужно было мне рассказать о ней сразу — нерешительное выражение, промелькнувшее по лицу Максима, причинило почти физическую боль мне.

Но после паузы мужчина всё же ответил: Завтра, если ты уедешь с моей дочерью, я найду тебя.

— Я не глупая — облегчённо вымолвила.

Утром:

— Как долго она спит? — спросил он, попивая утром кофе.

— Ближе к завтраку она проснется.

— Почему? — нетерпеливо проговорил он — Почему ты скрыла дочь от меня?

Господи до сколько можно задавать этот вопрос, все, с меня довольно.

— У тебя нет никаких прав на меня, Максим. И я не намерена объяснять свое поведение.

Он схватил меня за руку, рывком притянул к себе и прижал к своему крепкому телу.

— У меня есть права, у меня масса прав, — сказал он мягко, но с угрозой в голосе, — потому что я, отец Алисы.

Взгляд скользнул по мому телу, гневно и горячо, словно срывая одежду, и задержался на груди.

— Когда ты забеременела? — резко спросил Макс встряхивая меня.

Мне хотелось вырваться. Борьба казалась менее опасной, куда страшнее было бы уступить, поддаться желанию, вспыхнувшему в теле.