Секретные поручения 2. Том 2 - Данил Корецкий

– Послушай, Эмиль…

В кабинет без стука ворвалась Таня Лопатко – взъерошенная, раскрасневшаяся, с неизменной сигаретой в пальцах.

– У тебя валокардина нет случайно? Да не мне, это для истерички одной, свидетельницы…

Она увидела Эмиля.

– А это что за Ален Делон у тебя, Денис?.. Здрасте. Эмиль, необычное имя. Очприятно. А меня – Татьяна. Так ты мне валокардину дашь в конце концов, слушай?

У Дениса не было валокордина. Зато Эмиль извлек из внутреннего кармана пиджака какой-то пузырек, вытряхнул из него капсулу и отдал Татьяне.

– Это не валокордин, но это много превосходит валокордин, это лекарство из новое поколение…

– Вы что, иностранец?

Татьяна взяла капсулу и смерила взглядом Эмиля. Даже ее взъерошенная челка как-то сразу упорядочилась. Денис глянул на свои часы.

– Он будет работать в полицейском департаменте в Париже. Приехал к нам перенимать опыт. Попросил провести меня по коридорам, показать что и как. Ты не возьмешь на себя роль гида, Танюша?

– Но у меня сейчас свидетель…

– Вот и отлично. Эмиль как раз хотел поприсутствовать на допросе.

– Ну раз он так хочет… – Татьяна плотоядно улыбнулась. – Ладно. Вы по-русски хоть все понимаете?

Эмиль озадаченно посмотрел на Дениса, продолжая что-то нашаривать рукой в кармане.

– Он все понимает, Танюша. Иди, Эмиль, не бойся. Таня – один из лучших следователей в прокуратуре, ее опыт ты переймешь с большим интересом и пользой для себя. А я тут пока наведу порядок и соберусь с мыслями. Давай, вперед.

Денис выпроводил их за дверь, снова включил чайник, насыпал в чашку кофе, и только сел за стол, когда в дверь постучали.

– Войдите.

В кабинет вошел человек, которого Денис ждал. Марин Георгий Георгиевич. В списке, который Денису отдал военком, Марин значился под номером девять.

– Здравствуйте. Я тут по повестке… Но я не совсем понимаю… Тут, наверное, какая-то ошибка.

Посетитель достал из кармана бумажную полоску повестки и прочел:

– Следователь Петровский. Это – вы?

– Да, – сказал Денис. – Никакой ошибки нет. Проходите, садитесь. Мы немножко побеседуем.

Марин сел и начал отвечать на вопросы. Да, он живет на Волгоградской, дом двадцать два. Пустырь на Реутовской? Да, знает. Это в двух кварталах от его дома. Драка? Это когда черных порезали? Слышал, конечно. Нет, сам он там не был. В тот вечер? Телевизор смотрел, а что еще делать. С женой и шурином. Ну… Жена и подтвердит. И шурин подтвердит. Больше никого не видел, кажись. Дочка уже спала давно. В какой сад? Девяносто первый. Да, за пустырем… Ну когда опаздываем, то через пустырь, конечно, срезаем. Нет, ничего такого не видел. Все как обычно. Ночью-то, наверное, ваши все убрали… Вещественные доказательства искали.

Денис, сохраняя скучное и даже несколько сонное выражение лица, внимательно приглядывался к посетителю. Невысокий крепыш, только-только начавший оплывать жирком от мирной и спокойной жизни. Глаза острые, говорит неспешно. Руки не прячет, сложил на груди. Размытый след от татуировки между большим и указательным пальцами правой руки. Наверное, «ВДВ». Рогачев и Аношко – в военкомовском списке они значились под номерами 2 и 11, – они свои татуировки не сводили, оставили как есть.

– А где работаете?

– В фирме, где еще. При химснабе бывшем… В охране. Нет, не начальник. Обычный сотрудник.

– Вот, взгляните.

Денис достал из ящика стола запаянный в прозрачный пакет штык-нож к винтовке М-30, – Виктор одолжил у одного коллекционера.

– Раньше когда-нибудь видели этот нож?

Марин протянул руку.

– Можно?

Взял пакет, повертел в руке.

– Это не наш. Американский, что ли?.. Это вы там, на пустыре, подобрали?..

Денис не ответил. Штык-нож был японского производства, выпуск 1937 года. На пустырях такие не валяются – хотя и раритетным его нельзя было назвать; но клеймо в виде четырех пересеченных колец, напоминающих цветок сакуры, хорошо известно любому знатоку оружия.

«Опять мимо», – подумал Денис. Номер девятый в военкомовском списке тоже можно вычеркивать. Как перед этим были вычеркнуты еще семь фамилий. Марин был неплохим десантником, после Афганистана он мог бы сделать себе приличную военную карьеру, если бы не уволился в запас… Но он не был тем человеком, которого искал Денис. Странно как: сидит перед тобой обычный законопослушный гражданин, семьянин и все такое, у которого ты под надуманным предлогом отнял часа полтора времени, – а тебя раздражает, что он такой хороший, что он не матерый убийца. Ох как раздражает. Денис предпочел бы убийцу. Очень по нему соскучился.

Он спрятал нож и задал еще несколько вопросов о службе в армии: где служил и когда, имел ли дело с холодным оружием (ну конечно имел, елки-палки, какой десантник не имел с ним дела!), после чего окончательно уверился в своей ошибке и распростился с гостем.

В списке остались еще три фамилии, но надеяться Денис перестал. Конечно, и этих он вызовет к себе в кабинет, придумав какой-нибудь повод, – узнает, что и эти трое тоже законопослушные граждане, и у них тоже есть детишки, ножи в руках они держать умеют, поскольку один из них десантник, а двое служили в разведке… Но не более того.

Хотя, с другой стороны – военком снабдил Дениса информацией о ветеранах спецподразделений, действовавших в афганской войне, которые были призваны из Тиходонска. Но призывали-то со всего Союза. Люди попадали туда из Москвы, Рязани, Тулы, Риги и тихого белорусского Гомеля. Это потом уже он мог оказаться в Тиходонске…

Но – опять двадцать пять! – это если считать, что убийца и в самом деле прошел афганское пекло. Доказательств-то нет.

Денис собрал пальцы в горсть и старательно помассировал точку над переносицей. Как все непросто. Он ищет черную кошку в темной комнате. Да еще не знает точно, есть ли она там.

Вошел Эмиль и тихо сел на стул, где только что сидел Марин. Без обычных своих «ой-ла-ла» и дурацких комментариев по поводу и без повода.

– Ну что?

Эмиль изобразил улыбку.

– Танюша просто очарование.

– Она не замужем, – сказал Денис.

– Я знаю.

Эмиль встал, перевернул стул задом наперед и сел, положив руки и голову на спинку. Денису показалось, что он впервые видит серьезное выражение на лице француза. Даже не серьезное, а окаменевшее какое-то.

– С тобой все в порядке?

– Я усталый, – пробормотал Эмиль в пол. – Я как скотина усталый…

– Может, Танька сморозила что-то не то? – забеспокоился Денис.

– Нет, порядок. Она не морозила ничего страшный. Она просто топчется на месте. Она топотун. Ваш закон не дает ей сделать что надо. Поэтому она грубит, когда говорит со свидетелем. Плохо. У нас бы ее рассчитали очень скоро.

Он изобразил пальцами, как Танька Лопатко улетает в неизвестность с реактивной скоростью.

– Ерунда, это… – начал Денис.

– Мне очень жаль, – прервал его Эмиль. – Я страшный усталый. Свари мне кофе, а?

Денис включил чайник, открыл банку «Нескафе», но тут Эмиль замахал руками:

– Инстант, нет! Только не растворный, не надо!

– У меня другого нет.

– Тогда садись, – сказал Эмиль. – Садись. Ладно, я без кофе. Я так. Я всего хочу сказать тебе одну вещь.

Он уткнулся лбом в спинку стула, словно спрятавшись за ней, потом поднял лицо и снова водрузил его на сложенные руки.

– Ты погибаешь здесь, Денис. Здесь не для тебя. Ты другой, не очень, как это сказать… Не очень советский. Это в хорошем смысле, ты понимаешь?

Денис сел. Вот еще новости.

– Я, конечно, могу ошибаться, ты прости. Но здесь все не так. Я видел, как у вас кладут асфальт на проспект. Это ремонт. Рабочие всем мешают, ямы большие. Машины сильно пострадали на подвеску. Кто хочет увернуться, тот бьет другую машину, получает аварию. Рабочие кладут асфальт в ямы, это они называют ремонт. Проходит неделя, а там уже новые ямы. Я спрашивал: почему не сделать сразу всю дорогу, как подобает? У нас на юге ездят по римским дорогам, им две тысячи лет, но там полтора метра в глубину разный слой, как сандвич, потому они не ломаются. А мне говорят: рабочим надо кушать каждый день и каждый год, они делают ремонт и получают деньги… И здесь, в прокуратуре, тоже, как на дороге. Закон придумали так, чтобы были ямы. Вы заделали яму, получили деньги. Неделя прошла – новая яма, у вас опять работа. Я ничего, если так говорю?

– Ты несешь полную чушь, – ободрил его Денис. Он налил кипятку в чашку с кофе, которая предназначалась Эмилю, и придвинул к себе.

– Хочется верить, – с расстановкой произнес Эмиль. – А вот я бы здесь начал пить водку. И этот «Абрикосовый букет». Или стал бы клошар, как Миша. Но только не полицейский. Ты молодец, Денис, что не стал такой.

Разговаривая, он крутил в руках свой мобильник. То ли играл в «Змейку», то ли принимал смс-сообщение. И, судя по лицу, оно его беспокоило.

– Ладно, Эмиль, – Денису хотелось поскорее закончить этот разговор. – На ровных французских дорогах тоже хватает ухабов. Иначе ваши стажеры не ездили бы перенимать опыт у зарубежных коллег, верно?