Охотники на жирафов. Переселенцы Трансвааля. Гудзонов залив. - Майн Рид

- вмешался Конго, - вождь очень даже боится.

- Вот как? Что-то непохоже.

- Я говорю, он боится нас отпустить. Они убьют нас, баас Виллем.

Конго сказал это с таким покорным и безнадежным видом, что ясно было: он глубоко в этом убежден.

- Неужели правда, Гендрик? - спросил Виллем друга. - Нет, невозможно! Может, мне все это снится?

- Что касается меня, то я, уж конечно, не сплю, - ответил Гендрик. - Мне так туго связали руки, что ремни прямо впились в тело. Еще немного - и я просто помру, если меня не развяжут. Но неужели они посмеют нас убить?

Некоторое время пленники молчали. Они вспоминали рассказы о многочисленных случаях, когда зулусские кафры жестоко расправлялись с белыми жителями Капской колонии, о случаях ничем не вызванного насилия, - и все это совершалось гораздо ближе к поселениям белых, там, где кафры могли бы больше опасаться возмездия. Племя, в руки которого попали наши охотники, могло не бояться кары - с юга их защищали огромные пространства, а трусливых португальцев, жителей севера, они и в грош не ставили.

Но и это не все.

Охотники нанесли им ущерб и отказались возместить его. Во время стычки они оскорбили вождя, ударив его. Сверх того, туземцам пришлось по вкусу имущество пленников, а как всего вернее сохранить его? Конечно же, надо сделать так, чтобы пленники никогда уже не могли вновь отнять свою собственность или потребовать возмещения убытков.

Будущее казалось беспросветным. И наши искатели приключений уже верили, что Конго не ошибается, предсказывая им близкую смерть.

Глава XXVIII

ИХ ВЕДУТ НА СМЕРТЬ

Прошел еще день, а с пленниками обращались по-прежнему. Никто, кроме женщин и детей, почти не замечал их. Вождь и несколько его соплеменников весь день развлекались стрельбой в цель из отобранных у охотников ружей и учились, как пользоваться их имуществом.

- Чего они медлят? - с раздражением воскликнул Гендрик. - Если уж хотят убить нас, пускай убивают! Это лучше, чем вот так мучиться.

- Да, конечно, такая жизнь не многого стоит, - сказал Виллем. - Но знаешь, Гендрик, где есть неопределенность, там есть и надежда. Мы сегодня совсем не видели Синдо. Неблагодарный негодяй! Он боится показаться нам на глаза!

- Если б мы не нуждались в помощи, он наверняка признал бы нас,- сказал Гендрик. - Ну, ничего. Больше нам уже не придется сталкиваться с людской неблагодарностью: вряд ли мы еще сумеем выручить кого-то из беды.

Настала ночь, но пленники видели, что в деревне царит необычное оживление. Несколько туземцев с факелами в руках бегали взад и вперед - видно, готовились к какому-то большому событию. И лошадей зачем-то оседлали.

- Говорил я, - сказал Конго, - они поведут нас убивать.

Виллем и Гендрик молча наблюдали за всем происходящим.

Потом к ним подошли туземцы и всех трех пленников отвязали от деревьев. Очевидно, должно было произойти нечто серьезное; но охотникам после всех мучений и утомительно долгого плена всякая перемена казалась облегчением.

Вождь племени верхом на лошади Виллема возглавлял процессию из десятка туземцев. Он направлялся к пруду, где были убиты его лошади. Следом вели пленников. Следопыт и другие собаки бежали за ними, даже не подозревая о страхе, который терзал их хозяев. Шествие выступило из деревни, а старики, женщины и дети, выстроившись по обе стороны дороги, провожали их взглядами. Многие смотрели на них с жалостливым любопытством, иные, видно, были очень довольны происходящим. Пленники это заметили. Почему туземцы с таким интересом смотрят, как они уходят? Ведь когда они пришли в селение, их едва заметили и, когда они лежали связанные под деревьями, на них не обращали внимания.

Что же сейчас привлекает зрителей? Ответ мог быть только один: туземцы смотрели на них с тем невеселым любопытством, какое всегда вызывает человек, обреченный на насильственную смерть.

Вождь держал ружье Виллема и, судя по всему, собирался пустить его в ход. Время от времени он поднимал его и прицеливался.

- Спроси их, Конго, куда нас ведут, - сказал Гендрик.

Конго заговорил с одним из туземцев, который шел рядом с ним, но тот лишь что-то невнятно проворчал в ответ.

- Он не знает, - перевел Конго это сердитое ворчанье. - Зато я знаю.

- Куда?

- Нас ведут убивать.

- Конго! - воскликнул Виллем. - Спроси, где Синдо. А вдруг он нам все-таки поможет? Попытка не пытка. Если нет, мы хоть этим рассчитаемся за его неблагодарность. Я бы не прочь как-нибудь отплатить ему...

Конго послушался и спросил о Синдо. Вождь услыхал это, велел немедленно остановиться и стал о чем-то спрашивать своих спутников.

- Вождь тоже хочет знать, где Синдо, баас Виллем, - объяснил Конго.

Процессия остановилась, а разговор все продолжался. Потом вождь и еще один туземец поскакали назад к деревне - до нее теперь было около полумили. Пленники и их стражи остались на месте. Примерно через час вернулся вождь, сильно чем-то разгневанный.

Все поняли это по его сердитому лицу и громкому голосу. Конго внимательно прислушивался к каждому его слову.

- Он говорит про Синдо, - сказал Конго. - Он клянется, что завтра же его убьет.

- Надеюсь, он сдержит клятву, - сказал Виллем. - Думаю, что мы возбудили в нем подозрения насчет этого негодяя, которому он дал убежище. Теперь Синдо поплатится за свою неблагодарность. Он должен был попробовать спасти нас, даже рискуя тем, что ему пришлось бы уйти и из этого племени.

Двинулись дальше. Вождь ехал впереди, а по бокам два туземца несли факелы.

Проехали еще немного, и охотники узнали место, где их взяли в плен. Вождь обратился к своим спутникам с речью, а Конго перевел ее Виллему и Гендрику. Смысл речи был таков: белые чужестранцы умышленно и злонамеренно убили двух коней вождя - самых прекрасных скакунов на свете. Чужестранцы не захотели возместить убытки, хотя могли бы это сделать, а когда он попытался вознаградить себя за потерю лошадей, ему оказали сопротивление, сбили с ног и жестоко оскорбили в присутствии его подданных. По единодушному мнению старейших и мудрейших людей племени, за эти преступления пленников следует наказать, и наказанием для них будет смерть. Он привел