Подлунная Роза - Алёна Дмитриевна Реброва

Ганза.

От его слов мне не стало легче: отказать Ганзе означало нажить опасного врага. Если кто-то из соседей решит испытать нас на прочность, Контуара охотно поддержит его затею и заставит присоединиться к ней всех, на кого имеет влияние. Отказывать ей было еще опаснее, чем соглашаться.

Я закусила губу: решение остается за мной, такова воля отца. Именно мне предстоит дать ответ Ганзе, готова я к этому или нет.

Я бессильно взглянула на Эдвина, ища поддержки или утешения – я и сама не знала. Он не произнес ни слова за все время, и теперь, когда я взглянула на него, увидела лишь недовольство. Как тогда, когда я спалила корешки, не в силах справиться с волнением. Он был разочарован во мне… видимо, в его мире, где не существовало денег и политики, он не мог принять того, что я готова склониться перед сборищем жадных торговцев, словно оголодавшая нищенка.

Понимание того, насколько слаба и беспомощна наша страна, насколько я сама бессильна перед обстоятельствами, накатило тяжелой волной.

– Принцесса Одри, – позади я услышала голос принца Контуары.

Он стоял, вежливо улыбаясь.

– Позвольте предложить вам прогуляться? – сказал он. – Неподалеку есть чудесный парк, там вы могли бы отдохнуть от напряженных переговоров. До начала собрания у вас еще есть время. Соберетесь с мыслями, и я имею скромные надежды, что помогу вам в этом…

Он замолчал, должно быть, наткнувшись на взгляды братьев, стоявших по обе стороны от меня.

– Как необычно иметь телохранителей близнецов, – заметил он, улыбнувшись мне, хотя ему явно было не по себе рядом с ними. – Они так не похожи, хотя лица совсем одинаковые! Знаете, можете не брать их с собой, я готов отвечать за вашу безопасность. В конце концов, это страна моего отца.

– Одри, я не думаю, что… – заговорил было Томас, но я прервала его.

– Все хорошо, Томас. – Я взглянула на него, показывая, что готова противостоять этому недалекому нахалу и в одиночку. Он был здесь неспроста, и я хотела знать, чего он от меня хочет… хотя определенные догадки у меня уже имелись. – Я соглашусь на приглашение принца Эрика. Мне в самом деле не помешает пройтись.

Эрик предложил мне руку, и я приняла ее, переборов некоторую гадливость от его прикосновения.

Он вывел меня на улицу и, пройдя не больше пары минут, мы оказались в чудесном парке. Мраморные дорожки, кованые изгороди и фонтаны… сад у замка, в котором я выросла, считался красивейшим в Подлунных землях, но по сравнению с этим небольшим сквером он был просто поляной с сорняками.

– Представляю, как вас должен впечатлять Вайтенберг, – не без гордости проговорил Эрик, заметив, как я осматриваюсь.

– Да, город очень красив. Всего мрамора в Подлунных землях не хватило бы, чтобы обустроить хотя бы один такой парк, – заметила я. Мой тон был ровным и вежливым, но принц все же смутился, поняв мой намек на его бестактность.

– О, я совсем не хотел преуменьшить красоту Подлунных земель. Ваши легендарные серебряные леса и озера, рыба в которых размером с добрую лодку, в вашей стране есть множество выдающихся вещей, например…

– Например наши земли? – я обернулась к нему.

Второй удар еще сильнее покоробил его.

– Вы, должно быть, держите обиду на моего брата Ансельма, – предположил он, заговорив быстрее обычного. – Мы скорбим о нем, несмотря на то что он пошел против воли отца, когда увел из армии лучших воинов. Как вы знаете, его поступок был неприемлемым, и отец даже счел разумным не выдвигать Подлунным землям обвинение в том, что вы уничтожили наших людей, не взяв ни одного пленного.

Страшные воспоминания воскресли ясными картинами: выстрелы катапульт, крики покалеченных, кровь на стенах моего полуразрушенного дома… осаду я провела в комнате, затаившись как мышь, не зная, молить ли богов о быстрой смерти или о мужестве, чтобы подчиниться победителю. Меня охватила дрожь.

Дыхание сбилось, я шла, сжав руки, мраморный узор расплывался перед глазами. Нас окружали пышные розовые кусты, цветы на которых были столь огромны и ярки, что казались ненастоящими, и я двигалась среди них, как в зеленом тумане с огромными пульсирующими красными пятнами.

– Извините, я не хотел огорчать вас грустными воспоминаниями, – Эрик заговорил увереннее, неверно растолковав мое состояние. – Так или иначе это в прошлом, настали светлые дни и теперь, когда вот-вот мы заключим торговый союз, наши государства станут еще ближе друг к другу. Уверен, это лишь начало куда более плодотворных отношений.

Я остановилась, и он тоже встал, опершись на мраморный фонтан с купидоном на вершине.

– Принцесса Одри, не сочтите мои слова бестактными, но ваша красота столь удивительна, что лучшие розы Контуары меркнут в сравнении с ней, – проговорил Эрик. Сорвав один из гигантских бутонов, он позволил себе заправить его мне в волосы над ухом. – Но вместе вы еще прекраснее.

Он смотрел на меня, улыбаясь, как ему должно быть казалось, очень обольстительно, но я видела его насквозь. Эрик собирался сделать мне предложение о еще одном выгодном союзе с Контуарой, вот что означали его слова о том, что он поможет мне собраться с мыслями и принять решение насчет Ганзы.

Не так страшно оказаться в клетке, если вместе с тобой в ней будет жить хозяйский птенец, не так ли? Своего они ведь точно не оставят без корма, еще и кусочек яблочка будет появляться время от времени…

Я подняла руку и, не сводя с Эрика пристального взгляда, медленно вынула из своих волос роскошную розу. В моих пальцах сочащийся жизнью бутон начал сохнуть и темнеть, лепестки скукоживались и крошились, пока не обратились черным пеплом, осыпавшимся на белоснежный мрамор между мной и Эриком.

Стряхнув пепел с пальцев, я развернулась, и пошла прочь из парка, оставив оцепеневшего от ужаса принца в одиночестве.

В зале совета царила гнетущая атмосфера, контуарские торговцы избегали смотреть на нас, а если кто из них и поднимал взгляд, в нем читалось ободрение: ну же, говорил он, всего один шажок, и это собрание закончится, как и ваши мучения! Бедный, бедный дикий народец, вынужденный сдаваться на милость сильнейшего… но такова жизнь, не вы первые и не вы последние.

Бушующая внутри ярость затмила охватившие меня страхи, бившееся где-то в груди пламя требовало немедленного выхода, – выжженной розы ему было отчаянно мало, – и я едва сдерживала его под кожей. Оно проникло в каждую мышцу, в каждый волос, охватило мои мысли, оно плясало перед моими глазами, и сквозь него я вдруг с поразительной ясностью увидела, насколько бесполезны собравшиеся передо