В чертогах памяти (СИ) - Саймон Грэй

вызвав у всех слабые улыбки. Уилсоны всегда славились грубоватой манерой общения и Билл исключением не был. К тому же в кресло советника он уселся только в прошлом году, по сути, унаследовав его от отца, и всеми силами старался показать, что дело не только в преемственности поколений. Ещё не так давно Михаил Семёнович с улыбкой воспринимал его попытки утвердиться в глазах более старших и опытных коллег, но сейчас был вынужден признать — мозги у этого двадцатисемилетнего парня имелись. В отличие от манер и выдержки.

Другой особенностью семьи Уилсон были два едва заметных шрама от косметической операции, которую проходили все дети в семье. Всего лишь лишняя пара ушек, маленьких и абсолютно не работоспособных. Два маленьких кусочка кожи и хрящей, не влияющих ни на что, кроме записи в медицинской карте. И в тоже время, кардинально меняющих статус человека в глазах некоторых… хомо.

— Ладно, — вздохнул Ходынков, сделав себе мысленную пометку проследить за судьбой горе-полицейского. — Что у нас дальше на повестке?

— На повестке, как это ни странно, я! — хмыкнул Макгрегор. — Буду краток, потому что хороших вестей у меня нет. Мастер I класса Александр Викторович Давыдов передал мне сегодня официальный ответ Конгломерата: Техцентры не будут вмешиваться в гражданскую междоусобицу, которая случилась в нашем городе. Более того, с завтрашнего дня на СТО[3] вводится чрезвычайное положение. Все подстанции будут закрыты, оказание услуг — приостановлено, а большая часть персонала — временно эвакуирована. Для защиты интересов Конгломерата сюда будет переброшен батальон сил спецназа, включая роту Перерожденных. На любые провокации будет дан адекватный ответ.

— То есть они просто будут сидеть у себя в квартале и ничего не делать? — недоверчиво поинтересовался Билл.

— Ну почему сразу «ничего», — пожал плечами дипломат. — Сказано же, будут палить из всех орудий, если кто-нибудь плюнет в их сторону.

— Вот уроды!

— Засранцы!

— Они не могут нас так просто бросить!

Несколько минут в кабинете царил беспорядочный гвалт — большинство присутствующих высказывало свое мнение о Конгломерате Техцентров и его представителях. Михаил Сергеевич терпеливо дождался, когда шум стихнет и задал интересующий его вопрос:

— Что, совсем ничего?

Макгрегор помялся и неохотно ответил:

— Никакого оружия, людей или снаряжения. Максимум, на что он готов пойти — принять раненых. Но чтобы довести раненых до СТО, нам придётся пройти несколько километров по территории нациков. А это значит — пробиваться с боем. Боюсь, в этом случае спецура железножопых вряд ли будет разбираться, кто там в кого палит и просто накроет всех.

— Игнат Васильевич! — Ходынков попытался проглотить нарастающий гнев, но эмоции всё равно вырвались наружу. — Я признаю, что у вас за плечами гораздо больше опыта, чем у всех нас вместе взятых, но я бы попросил не сеять пораженческих настроений! Ни один цивилизованный человек не будет стрелять в машины скорой помощи или людей, идущих под белым флагом! И хотя на заре становления нашего города такое происходило не раз, я искренне полагаю, что мы уже далеко ушли от тех варварских времён!

— Ох, Миша, Миша, — с грустью в голосе покачал головой дипломат. — Я всегда уважал тебя за дальновидность и здравомыслие, но вот твоя наивность меня неприятно удивляет. У нас на дворе полноценная гражданская война на идеологической основе. Война, которую умело разожгли люди, желающие получить город под свой контроль. Даже если бы железножопые решили помочь, нам пришлось бы пролить море крови, чтобы погасить этот конфликт. Но кибы отказались. Значит, с каждым днём огонь будет полыхать всё сильнее. И каждый день, что ты изображаешь пацифиста, будет стоить нам десятки и сотни жизней. Поэтому собери уже яйца в кулак и хватит изображать из себя институтку!

Михаил Семёнович откинулся в кресле и мрачно посмотрел на собеседника. В глубине души он уже давно признал, что старик прав, но всё еще хотел решить конфликт мирными средствами. Да, уже были жертвы. Да, «Чистота Господня» умело манипулировала жителями Сити, стравливая их между собой. Но неужели Чумы и последующих ста лет Тёмного века не хватило людям, чтобы научиться ценить человеческую жизнь? Неужели идея о расовом превосходстве столь заразна и пагубна, что заставит их забыть мировую историю? Историю становления города, в конце концов? В это он верить категорически отказывался!

— Оставим пока эту тему, — буркнул Ходынков. — Что дальше?

— Дальше… кхм… Дальше вопрос о баррикадах, — откашлявшись, невозмутимо ответил Корюшко. — Константин Васильевич и Радомир Жданович предлагают построить третью линию, чтобы в случае нашего поражения было куда отступить. Я против этой идеи. У нас мало рабочих рук и мало материалов. К тому же, часть укреплений второй линии, мягко говоря, не достроена. Заниматься сейчас строительством третьей было бы глупо.

— Поверь моему опыту, если нас выбьют с первой линии, мы можем просто не успеть закрепиться на второй, — произнёс Яковлев. — Да и раненых лучше переносить дальше в тыл, а не на место будущей передовой.

— Я… — начал было Михаил Семёнович, но в этот момент по кабинету разнёслась громкая трель будильника.

Сидящий в отдалении Джейсон Грэй небрежно ткнул в экран пейчера и поднялся со стула.

— Пора, — глухо буркнул он и выжидательно уставился на начальство.

От его взгляда Ходынков окончательно сбился с мысли и некоторое время растерянно разглядывал своего нового секретаря, которого взял на место Корюшко. Грэй сейчас напрямую олицетворял правоту слов Макгрегора. Еще недавно это был спокойный добродушный мужчина, предпочитающий решать проблемы улыбкой и добрым словом. Да, улыбка у него была специфическая, отчего некоторые слабонервные люди бледнели, отпрыгивали в сторону и даже теряли сознание. Но именно незлобливый нрав и желание решать все споры мирно, в своё время привлекли к нему внимание Ходынкова. Поняв, что кроме этого Джейсон обладает неплохими способностями к технике, Михаил Сергеевич отправил его на курсы повышения квалификации, а спустя пару лет — дал должность начальника участка. А когда заварилась вся эта каша — упросил вступить в дружину и возглавить один из отрядов самообороны.

Сейчас Джейсон представлял собой полную противоположность тому добросердечному человеку, каким был еще полгода назад. Квадратная челюсть словно высечена из камня, по скулам периодически пробегали желваки, а в глубоко посаженных глазах играло адское пламя. Конечно, это были всего лишь отблески голограммы, но, благодаря им, картина получалась совсем инфернальная. И самое обидное заключалось в том, что Ходынков совершенно не знал, что можно сказать своему помощнику, которого втянул во все эти революционные дела. Сначала сын Джейсона чуть не угодил под раздачу, попавшись на провокацию одного из монахов «Чистоты». А потом этот случай с отцом… И если для сына