Ангус, стринги и поцелуй взасос - Луис Реннисон

— Эээ… полотенце тут ни при чем — я просто подстелил его, чтобы яйца не стукались…

Вы знаете, что такое смеяться, даже когда знаешь, что наказание неотвратимо? Вот, именно так я и смеялась. Меня буквально на руках отнесли к Спичкиному кабинету и там свалили. Возле дверей я взяла себя в руки, сделала серьезное лицо и постучала.

— Входи, — сказала мне Спичка.

Про себя я все время повторяла: «Только бы не спросила, только бы не спросила… Пусть она спросит меня о чем угодно, только не об этом…»

Спичка уже была злая донельзя:

— Джорджия, и что же смешного ты нашла в теме атомной вибрации?

Клянусь богом, что я старалась…

— Ну… Мисс Симпсон, просто герр Камьер подложил кухонное полотенце, и он…

— И что?

— Он подложил кухонное полотенце, чтобы у него яйца не стукались…

И я снова расхохоталась.

Полночь

Ой, не могу, не могу больше смеяться.

Четверг, 27 мая

Теннисный турнир

14.30

Сегодня у нас разыгрывался полуфинал. Теплый солнечный день… Уимблдонский турнир у меня почти в кармане. И — ах! — как мне идет белый цвет. Девчонки громко болеют за меня, и… это просто какое-то кармическое совпадение, потому что если я сейчас выиграю у Кирсти Уолш из пятого, заключительная игра у меня будет с Линдси. Все это так странно, очень. Я видела игру Линдси. Как по учебнику: оборона по задней линии, внимание на сетку… Но она еще не имела дела с девочкой по имени Жесть (т. е. со мной). И если я ее побью, значит Робби, как кубок, перейдет ко мне. Линдси учудила — надела под юбку трусы с рюшами (хорошо, что не стринги, а то мисс Стэмп в порыве лесбийской страсти просто выкинула бы меня из полуфинала). А у меня под юбкой обычные шорты, и это стильно: словно я в последний момент вспомнила, что у меня турнир, натянула юбку и прибежала на корт.

15.30

Я выиграла первый сет, подаю во втором, испытываю приятное волнение… Рози, Эллен, Джулз, Джас и все наши девчонки кричат: «Давай, давай!», а Хитон Ястребиный Глаз — судья — их одергивает. Но даже она не помешает мне выиграть этот турнир. Ха-ха-ха, я гений, и Робби будет мой!

Первая подача — эйс! Йес! Йес!

— 15:0, — объявляет Ястребиный Глаз. Вторая подача. Так, собрались… Удар справа — мяч летит по диагонали…

— 30:0, — объявляет Ястребиный Глаз. Третья подача. Фьюить!.. Ага! Кирсти — полный отстой, слабачка!

— 40:0, — констатирует Ястребиный Глаз. Каждый раз, когда я готовлюсь к подаче, трибуны затихают. Я стою на задней линии, я вижу, как Джас нервно жует челку. Мой строгий взгляд — и она оставляет челку в покое.

Я закручиваю мяч и посылаю его Кирсти, ее попытка отбить — жалкие потуги. Эйс!

Поджав губы, Ястребиный Глаз объявляет:

— Гейм, сет и матч в пользу Джорджии Николсон.

Йес! Я победила! В экстазе я падаю на колени, прямо как Джон Макинрой[69]: трибуны ликуют, я воздеваю руки к небу, потрясая ракеткой… Ракетка наклоняется и ударяет мисс Хитон по голове — та падает со стула, теряет сознание…

Я в кровати

20.00

Нет слов. Ястребиный Глаз была в отключке не более минуты, но мою победу аннулировали. И Кирсти играла с Линдси… Глаза бы мои не смотрели, да мне и не дали — отправили в зал протирать маты…

И Линдси выиграла турнир.

Кармический смысл сего мне неизвестен. Я больше не верю в Бога.

23.00

Я поверю в Бога, только если со мной случится что-то очень хорошее.

Пижамная вечеринка

Пятница 4 июня

Пижамная вечеринка

17.00

Мама все никак не уйдет. Либби бегает по комнате с голой попой. Я предлагаю свою помощь с Либби, и мама радостно соглашается, прибавляя:

— И еще не могу найти свои щипчики, ты их не видела?

(Они у меня в пенале.)

— Эээ… да нет, кажется с ними игралась Либби.

— Ну, теперь их вовек не сыщешь.

Либби дурачится, я никак не могу ее поймать. Когда, наконец, я отлавливаю ее и начи-наю одевать, она гладит меня по голове и приговаривает, картавя:

— Мурр, киса-киса. Хочешь молочка, длочила?

Ей нравится это слово, она думает, это что-то уменьшительно-ласкательное.

Одев Либби, я пулей лечу к себе в комнату, хватаю щипчики и подкидываю их в корзину для Ангуса. К счастью, в этот момент он изучает в саду жизнь пернатых…

— Мам! — кричу я. — Иди посмотри, где я нашла твои щипчики!

Мама выходит из спальни и видит в корзине свои щипчики:

— Батюшки мои! Спасибо, дочуш. Ты меня спасла. Либби, скорей, мы уезжаем.

Мама подхватывает Либби, та брыкается, пытаясь лизнуть ее в лицо:

— Мама плахая, мама хочеть укласть Либби.

Уже на пороге мама оборачивается и говорит мне:

— Я могу быть спокойна? Вернемся завтра вечером — ешь нормально, долго не засиживайся.

Она уже захлопнула за собой дверь, но потом снова вернулась:

— И я тебя умоляю: ничего не сотвори со своими волосами.

18.00

Первой пришла Рози:

— Свен будет полдвенадцатого, у него сегодня вечерняя смена в ресторане.

— До какой стадии ты с ним дошла? — интересуюсь я.

— Эээ… До шестой. И чуть-чуть седьмой… Это мы с девчонками придумали шкалу по-целуев. Вот она:

1. Держание за ручки;

2. Приобнимание;

3. Поцелуй в щечку на прощание;

4. Поцелуй, длящийся более трех минут, на «одном дыхании»;

5. Поцелуй с открытым ртом;

6. Поцелуй с языком;

7. Ласкание верхних частей тела (на улице);

8. Ласкание верхних частей тела (дома, в кровати);

9. Касания ниже пояса;

10. И так далее.

— Ну, и как он тебе? — спрашиваю я Рози.

— Суперский. И вообще, датчане лучше наших англичан. Они варьируют ритм.

— Это как?

— Ну, англичане возбуждаются и целуют с непрерывным напором. А Свен варьирует: он целует то нежно, то властно, то умеренно…

— О, мне нравится такой вариант, — сказала я.

— Еще бы. Мне тоже. Да всем девчонкам

такое нравится. Мы любим разнообразие, а парни — однообразие.

— А ты откуда знаешь?

Рози посмотрела на меня свысока и сказала:

— Это из книги «Мужчины с Марса, а женщины с Венеры»[70].

Пришли Джулз, Эллен, Джас, Пэтти, Сара и Мэбс. Мы все дружно переоделись в свои пижамы, чуток посмотрели «Бриолин»[71], потом поставили на «паузу» и стали делать, как в кино. Я запрыгнула на софу и спела «You're the One that I Want»[72].

Около одиннадцати зазвонил телефон. Том попросил Джас, причем она взяла трубку в коридоре и крепко прикрыла за собой дверь. Закончив разговор, она вернулась в комнату, вся зардевшаяся, и проворковала: