4 любовника и подруга - Татьяна Полякова

– Извините, – сказал поспешно. – Я, кажется, перепутал…

Чуть впереди стояла тележка, доверху заполненная продуктами, сверху лежало несколько пачек макарон.

– У вас что, тоже средиземноморская диета? – не удержалась я, увидев, что он направился к ней.

– Что? А, нет. Это для детского дома. – Он улыбнулся и пошел дальше, мы с Сонькой переглянулись, подружка пожала плечами.

– Ну, чего ты встала, идем, – позвала она.

Расплачиваясь за продукты, я вновь увидела парня. Он стоял возле соседней кассы. По виду студент, лет двадцать с небольшим. Невысокий, худой. Одет очень скромно, видавшие виды джинсы и футболка, которая от многочисленных стирок выглядела довольно бесформенной, ворот растянулся, и рисунок поблек. Я в своих дорогих тряпках вдруг почувствовала себя неловко.

Расплатившись, мы вышли из магазина, побросали покупки в багажник, а когда выезжали с парковки, я опять обратила внимание на парня. Нагруженный пакетами, он шел к автобусной остановке.

– Куда он со всем этим добром, – пробормотала Сонька. Мы как раз с ним поравнялись. Молодой человек повернулся, в этот момент ручка одного из пакетов лопнула, и все его содержимое посыпалось на асфальт. – Останови, – сказала подруга, вышла из машины и стала молча помогать парню укладывать продукты в пакет.

– Спасибо, – сказал он смущенно.

– Пожалуйста.

– Садись в машину, – открыв окно, предложила я ему.

– Да мне в Киреево…

– Садись, тебе сказали, – проворчала Сонька и помогла ему загрузить пакеты в машину. Он устроился сзади, придерживая пакеты рукой, явно чувствуя неловкость. – Ты сказал, это в детский дом? – повернулась к нему Сонька.

– Да. Мы с друзьями раз в месяц собираем подарки, продукты, игрушки, всякую мелочь… и отвозим. Меня Паша зовут, – он протянул руку, Сонька ее пожала.

– Соня. Это Аня.

Я тоже протянула руку, не оборачиваясь, он осторожно ее пожал.

– Очень приятно, – сказал, кашлянув.

Физиономия его была добродушной, а улыбка смущенной. Я то и дело поглядывала на него в зеркало. На носу веснушки, уши торчат, светлые волосы в беспорядке падают на лоб. Он вызывал симпатию и этой своей улыбкой, и даже простоватостью. Сразу видно, хороший человек. Я вдруг подумала, что в нашем окружении давненько не было таких ребят. Сплошь бизнесмены да папенькины сынки, которые болтаются по ночным клубам, швыряясь деньгами. У этого их точно нет, а те, что есть, он тратит, в отличие от меня, вовсе не на тряпки и прочую ерунду.

– У вас какое-то общество? – спросила я.

– Да какое общество, скидываемся, кто сколько может.

– Я бы тоже хотела, – неуверенно произнесла Сонька, неуверенность была явно связана с тем, как парень воспримет ее предложение.

– От помощи не отказываемся, – кивнул Паша и опять улыбнулся. Сонька порылась в сумке и протянула ему визитку.

– Вот. Звони, если что.

– Позвоню обязательно.

Он не спеша убрал визитку в портмоне, потрепанное и, подозреваю, пустое. Сонька продолжала задавать вопросы, он на них охотно отвечал. Так незаметно мы доехали до Киреева, спального района за рекой. Высадили Пашу возле тринадцатого дома, который оказался общежитием.

– Спасибо, – сказал Павел, выходя из машины. – Без вас я бы добирался минут сорок.

– Обязательно позвони, – напомнила Сонька.

Он скрылся за обшарпанной дверью общаги, а подружка вздохнула:

– Нюся, как-то неправильно мы живем. У него в кошельке рублей сто червонцами, а он детям помогает…

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Ладно, я так… чувствую себя дерьмово…

– Я примерно так же, – кивнула я.

– А он симпатичный. Лопоухий, правда. Вот в кого надо влюбляться.

– Ну, и что мешает?

– Привычка жить на хорошую зарплату, вот что. Как думаешь, он позвонит?

– Почему бы и нет?

– Чего ж я его телефон не спросила? Ничего, в крайнем случае я знаю, где его искать.

– Ага. В общаге девять этажей.

– Найду, уж можешь мне поверить.

Утром отец за завтраком сообщил, что уезжает в Москву.

– У меня встреча в пятницу и, скорее всего, в понедельник. Нет смысла возвращаться домой, так что уезжаю я на несколько дней.

– Хорошо, – кивнула я.

– Может быть, поедешь со мной? – спросил папа.

– Ты будешь занят делами, а мне там что делать?

– Неужели ты не найдешь себе занятие? – улыбнулся он. – Это в Москве-то?

– Папа, ты просто не хочешь, чтобы я оставалась здесь одна.

– Конечно, не хочу. Я беспокоюсь.

– Но… кажется, в последние дни все было спокойно. Или я чего-то не знаю?

– Спокойствие может быть обманчивым.

– У меня планы на выходные.

Папа недовольно нахмурился, но более не настаивал.

Я отправилась на работу, в два часа мы с Сонькой, как обычно, пошли обедать. Подружка заказала фруктовый салат, мечтательно поглядывала в окно и тяжко вздыхала. Я, наблюдая за ней, прикидывала, что бы это значило. Судя по симптомам, подружка влюбилась, вот только кандидат в возлюбленные мне виделся смутно, и это сбивало с толку.

Не считая Сергея и моего отца, Сонька была влюблена лишь однажды, и это явилось тяжелым испытанием для ее родителей, потому что выбор пал на кандидатуру малоподходящую: диджея ночного клуба, парня лет двадцати пяти, сплошь покрытого татуировками. Он мог часами говорить о модных группах, но этим его интересы и исчерпывались. Молодой человек одним своим видом привел Сонькину маму в состояние депрессии и вызвал у отца гневный протест. Сонькин отец занимал серьезный пост в областной администрации, и такой зять мог явиться ему лишь в кошмарном сне. Соньку это не остановило. Напротив, она твердо стояла на своем, и никакие доводы на нее не действовали. Она лихо рассекала с избранником на его весьма потрепанной «Ямахе», из блондинки перекрасилась в брюнетку и носила серьги на губе и брови. Родители всерьез решили, что по ней плачет психушка. Выглядел возлюбленный презабавно: невысокого роста, с круглой, как луна, физиономией и курносым носом. Красавица Сонька была его на полголовы выше, и чтобы не выработать у парня комплекс неполноценности, перешла на обувь без каблуков. Это не помогло. Колюня, как называла его Сонька, все равно рядом с ней казался заморышем. Они сняли квартиру и начали совместную жизнь, которая продлилась ровно две недели. Сонька не могла простить парню разбросанные по комнате носки и категоричный отказ мыть за собой посуду. Уже на третий день они разругались в пух и прах. Правда, быстро помирились. Но после этого Сонька начала подмечать за ним и другие недостатки, так что в рекордные сроки от достоинств парня следов не осталось. Когда выяснилось, что за квартиру придется платить ей, она молча собрала вещи и вернулась к родителям. С тех пор в ее лексиконе слово «диджей» стало ругательным. Подружка вновь перекрасилась в блондинку, избавилась от пирсинга, заявила, что замуж вообще никогда не выйдет, а в тридцать лет родит ребенка и будет воспитывать его одна.

Это заявление испугало родителей куда больше, чем недавний жених. Мама начала подыскивать Соньке мужа и пребывает в поисках по сей день. Утомившись родительскими нравоучениями, подружка вновь вознамерилась переехать на съемную квартиру, но делать этого не пришлось, родители решили, что из двух зол нужно выбрать меньшее, и преподнесли ей в подарок «двушку» в новом доме. В припадке дочерней признательности Сонька согласилась выйти замуж, но попозже. Однако сразу же об этом забыла. Время от времени в ее квартире появлялись мужчины, но подолгу не задерживались. После диджея она стала очень разборчива, и угодить ей было непросто. В каждом она подозревала потенциального разбрасывателя носков и обращалась с ними сурово. Секс она считала необходимым для здоровья и отправлялась на свидание строго по расписанию, как на прием к зубному. При этом обожала истории о любви. В общем, по моему мнению, в Сонькиной голове был полный кавардак, но, так как и с моей дела обстояли не лучше, поучать подругу я остерегалась. У нас с ней была одна и та же проблема: Сонька всех знакомых парней сравнивала с Колюней и сразу же находила подозрительное сходство, а я сравнивала их с Сергеем и ни малейшего намека на сходство обнаружить не могла. Результат был один: любовь к нам не спешила. И только Глеб Сергеевич вызвал волнение в моей душе. А теперь и подружка смотрит в окно с загадочной улыбкой на устах.

– Я чего-нибудь не знаю? – не выдержала я, понаблюдав за ней некоторое время.

– О чем ты, Нюсечка?

– У тебя вид влюбленной дуры.

– Почему же сразу дуры? – обиделась Сонька, шмыгнула носом и выдала свою коронную улыбку. – Паша мне вчера звонил.

– Он не из тех, кто тянет время.

– Ты будешь издеваться или слушать? Он позвонил, чтобы еще раз сказать спасибо. И мы, естественно, разговорились. И я предложила встретиться.

– Когда встречаетесь?

– Вчера. То есть сегодня, надеюсь, тоже. А вчера он ждал меня у памятника Ленину.