Людовик XV и его эпоха - Александр Дюма

Людовик XV смотрел на все это равнодушно и терпеливо. Быть может, у него уже и была мысль сокрушить власть кардинала, но он ждал случая.

Королева, как припомнит читатель, также была в весьма худых отношениях с кардиналом, который заставлял ее иметь недостаток во всем и не оказывал ни малейшего уважения к ее требованиям. Однажды она пожелала определить одного офицера, пользовавшегося ее благоволением, в должность ротного командира одного из королевских полков и обратилась со своим ходатайством сперва к господину д'Анжервилье, бывшему тогда военным министром, который объявил, что об этом ей надобно просить кардинала Флери. Кардинал обошелся с королевой так грубо, что она, несмотря на свою всегдашнюю скромность и необидчивость, решила не скрывать на этот раз своего негодования и пожаловалась королю.

– Зачем вы не делаете так, как я? – отвечал своей супруге Людовик XV. – У этих людей я никогда ничего не прошу и просить не намерен.

Действительно, Людовик XV смотрел на себя как на какого-нибудь разжалованного, лишенного всех почестей принца крови. Он, при всей своей королевской власти, был бессилен, не имел никакого кредита при своем дворе и до такой степени иногда скучал, что не имеет ни занятий, ни работы, что однажды утром объявил о своем желании сделаться обойщиком. Герцог Жевр, находившийся в это время при короле, первым поддержал эту мысль Людовика. Он отправил тотчас в Париж курьера, который, возвратившись через два часа, привез разные материи, нитки, иголки и прочие принадлежности, нужные для обойщика.

Король немедленно принялся за работу и в один день обил четыре стула – так велико было его рвение!

В продолжение этого времени, хотя во всей Европе царствовали тишина и спокойствие, хотя не предвиделось никакой причины или, лучше сказать, повода к бедствиям и несчастьям, Франция, однако, год от года все более и более ослабевала. Провинции Менская, Перигорская, Ангумская, Беррийская, Орлеанская и Верхний Пуату, то есть наиболее богатые из всей Франции, были одержимы лихорадкой сильной, но медленной, которая их изнуряла.

Эта лихорадка была – подать, которую высасывало из их жил чистое золото, пожираемое несметными массами правительством.

Даже сама Нормандия, эта прекрасная страна, заражена была этим бедствием и много терпела от притеснений откупщиков государственных доходов (tra'itants). Все арендаторы земель и деревень были разорены, богатые помещики принуждены были посылать на полевые работы своих дворовых людей – бедственно, плачевно было тогда положение Франции! Финансы ее были истощены, народ разорен. К довершению несчастья, ей угрожал еще и голод.

В Версаль приехал Шартрский епископ. При вставании короля он произнес речь довольно свободным языком о бедственном положении дел своего отечества. За обедом у королевы на вопросы короля, в каком положении находится вверенная ему епархия, он отвечал, что в ней господствует голод и смертность, что люди питаются травой, как животные, и что после такой нищеты, которая заметна только в низшем классе народа, не замедлит настать всеобщий голод.

Королева предложила ему от себя сто луидоров для пособия несчастным, но он не принял денег.

– Берегите деньги, ваше величество, – сказал он. – Когда придет время, что у короля и у меня истощатся финансы, тогда вы поможете несчастным моей епархии, если у вас сохранятся деньги.

Нет сомнения, что при таком бедственном положении дел недовольство народа возрастало все более и более. Король приказал распустить всех работников, производивших работы по предметам роскоши, на которые, вследствие одних только прихотей, затрачивались огромные суммы. Об этом своем распоряжении он счел долгом уведомить кардинала Флери, продолжавшего жить в Исси.

Во время этих описываемых нами событий приехал в Версаль герцог ла Рошфуко. Вступив с королем в разговор, он, между прочим, сказал ему, что ничего не знает о том положении, в каком находятся провинции, и что министры преувеличивают только истину событий. Король поник головой.

– Послушайте, герцог, – отвечал он с пасмурным видом, – никто не знает этого лучше меня, и я знаю, что государство мое в течение какого-нибудь года сделалось в шесть раз менее того, каким оно было прежде!

Между тем после смерти императора Карла VI начали распространяться слухи о войне, а так как во Франции войны очень боялись, то кардинал преспокойно отвечал всем:

– Успокойтесь, войны быть не может, потому что у нас во Франции большой недостаток в людях.

Действительно, было расчислено, что в течение 1739 – 1741 годов во Франции умерло людей гораздо больше от бедности, нежели их умирало в продолжение войн во время царствования Людовика XIV.

Между тем здоровье кардинала-манистра до того стало ослабевать, что все ожидали скорой его кончины. Даже сам кардинал чувствовал, что он не может поправиться, и заранее говорил всем, что час смерти его близок. Несмотря, однако, на слабость своего здоровья, он все еще продолжал быть тем деспотом, каким был прежде. Министры, с которыми он не мог уже более заниматься, приезжали к нему, чтобы дать отчет в своих делах и получить от него приказания.

Хотя кардинал ослабевал заметным образом, хотя он и предсказывал близкую свою кончину, окружающие его старались отвести от него всякую мысль о смерти, и до того простерли эту свою заботливость, что когда однажды утром маркиз Бретель, статс-секретарь военного департамента военного министерства, приехав к кардиналу с докладом бумаг, почувствовал себя дурно, люди кардинала не оказали ему никакой помощи и, боясь, чтобы этот случай не произвел сильного впечатления на их господина, выпроводили умирающего скорее из дома, посадили его в карету, в которой он умер, приехав в Париж.

Наконец, в январе, 27-го, 28-го и 29-го числа, силы кардинала до того ослабели, что он ясно уже видел, что час кончины его близок. В продолжение этих трех дней король сделал ему два визита: сперва он приехал к нему один, а во второй раз привез с собой дофина.

Заметив, что молодого принца не допускают подходить слишком близко к постели умирающего кардинала, последний сказал:

– Допустите его подойти ко мне ближе… Ему надобно исподволь приучать себя к подобного рода зрелищам!

Таковы были последние слова умирающего, который скончался 29 января 1743 года на восемьдесят девятом году жизни.

Вместо надгробной надписи кардинал заслужил эпиграмму в следующем роде:

«Франция больна целые сто лет. Три медика, одетые в красное платье, пользовали ее последовательно, один за другим: Ришелье пускал ей кровь, Мазарин давал ей слабительное, Флери держал ее на диете».

За кончиной кардинала последовала кончина многих достопримечательных лиц, которые как бы желали составить ему свиту.

В Пруссии скончался король, и сын его Карл-Фридрих, тот самый, которому отец его хотел отрубить голову, вступил на его престол.

В Шантильи скончался герцог Людовик-Генрих Бурбонский, который, если читатель припомнит, наследовал после смерти герцога Орлеанского его титул первого государственного министра и был любовником маркизы При.

В Гвадалаксаре умерла вдовствующая принцесса испанская, королева Анна Нейбургская.

В Брюсселе умер Жан-Батист Руссо, удалившийся в этот город тридцать лет назад11.

Кардинал Полиньяк умер в своих владениях – это тот самый кардинал, который был замешан в деле принца Целламара.

В Люксембурге скончалась вдовствующая королева испанская Луиза-Елизавета Орлеанская.

Роллен (Rollen), автор «Древней истории», умер в Париже, где был профессором красноречия в Королевской Коллегии.

Наконец, император Карл VI умер в Вене. Со смертью этого государя должно было, может быть, нарушиться спокойствие Европы.

Глава 9.

Людовик XV объявляет, что желает царствовать сам собою. – Отдание последней чести министру Флери, – Портрет короля. – Маленький двор. – Придворные дамы и кавалеры. – Госпожа де Морпа – пиковая дама. – Условия, предложенные королю госпожой де ла Тур-мель. – Состояние Европы. – Граф де Бель-Иль. – Война. – Мария-Терезия. – Фридрих II. – Курфюрст Баварский. – Генерал Шевер в Праге. – Война в Италии. – Испанцы. – Англичане. – Стихи министра Тюрго.

Людовик XV тотчас после смерти кардинала объявил – как это сделал предок его Людовик XIV после смерти Мазарина12, – что он желает царствовать сам собою.

Действительно, только со смертью кардинала начинается царствование Людовика XV.

Король приказывает хоронить своего министра с истинно царской почестью, местом отпевания его тела назначает собор Парижской Богоматери и заказывает ему от себя великолепную гробницу в церкви св. Людовика Луврского.

В эпоху смерти кардинала Флери Людовику XV было всего тридцать три года. Поступь его величественна, осанка благородна, правильные черты лица придают много красоты его наружности, взор его ласков и приветлив. Редко какое-нибудь грубое слово вырывается из его уст, суждение его о делах было верное и справедливое, ум проницательный. Он довольно хорошо изучил людей и дела и нередко повторял слова знаменитого по своим делам Карла V: