Шрифт:
Интервал:
Закладка:
15 мая Валя Ковров получил из Москвы радиограмму:
«Бажанову, Авдееву. Эвакуацию через линию фронта раненого Рыжова разрешаю. Подтверждаю исключительную важность собранных вами материалов и обязательную доставку их нам».
Еще три дня группа Галушкина не могла отправиться к линии фронта: в отряде не было ни медикаментов, ни продовольствия. С нетерпением ждали самолет. Летчикам мешала весенняя непогода. А когда они наконец вылетели, то на линии фронта их обнаружили вражеские истребители. Они вынуждены были маневрировать, терять драгоценное время и в конце концов возвращаться на свою базу, так как за короткую майскую ночь могли успеть прилететь к нам, сбросить груз и вернуться домой лишь по наиболее короткому пути.
Несколько раз самолет пытался пробиться к нам, но вынужден был возвращаться. И только на рассвете 18 мая наконец сбросили нам семнадцать мест. Но мы нашли лишь пятнадцать грузовых парашютов. В тюках не оказалось ни медикаментов, ни бинтов. Зато было продовольствие и даже бочонок спирта. Пришлось собрать и старательно прокипятить старые бинты, нарезать полосы из парашютного шелка. Андрееву, который должен был в пути перевязывать раненого, выдали немного марганцовки и лишнюю флягу спирта.
III
Наконец все было готово.
Партизаны суетились вокруг уходивших ребят, помогали со сборами. Хотя собирать-то особенно было нечего: у каждого вещмешок за спиной, в руках автомат.
— Ну, товарищи, пора! — наконец сказал командир отряда, поднимаясь с бревна. — Я надеюсь, Борис Лаврентьевич, что поход будет удачным. Смотри, деревья уже почти в листве, они укроют вас.
Бажанов говорил успокоительные слова, а с лица его не сходила озабоченность. Галушкин молча кивал, глаза его казались спокойными, но стоило внимательно присмотреться, как можно было понять, что взволнован он не меньше нас.
Партизаны теснее окружили шестерку. Совали им кто сухарь, кто горсть табаку. Крепко жали руки.
— Пора, Борис Лаврентьевич, — снова сказал Бажанов, посмотрев на часы.
Он обнял Галушкина. Тепло простился командир отряда и с остальными членами группы. Потом подошел к носилкам. Раненый сжал челюсти, пот струился по его лицу. Видимо, он лучше всех представлял себе, каким изнурительным будет этот переход, если даже в спокойном состоянии невыносимая боль разрывала ему сердце. Командир улыбнулся, протянул пистолет.
— Возьми, Николай, в пути пригодится.
Николай побледнел, четче обрисовались его темные густые брови, прямой нос заострился. Он прижал пистолет к груди.
— Спасибо, товарищ командир.
— Только лучше выбирай цель.
— Ясно, товарищ командир. Не подведу! — сказал Николай и скрипнул зубами от боли и волнения.
Я подошел к Галушкину. Мне хотелось сказать ему что-нибудь хорошее и нужное в пути. Ведь мы были с ним не только боевыми товарищами, но и земляками. Только слов таких не было. Тогда я снял с руки компас.
— Держи, земляк. На счастье!
Борис улыбнулся и отдал мне свой компас. Мы обнялись.
— О трудностях пути я говорить не стану. Тебе и так все ясно. Только одно скажу: будь осторожен, береги людей.
— Не волнуйся, Алексей Иванович. Я верю, что нам удастся пройти. — Галушкин поднял голову, обвел взглядом собравшихся. — Я обещаю, товарищ комиссар, и вам, товарищи, обещаю, что мы вынесем Николая.
Галушкин ничего не сказал о специальной цели их похода. Это была тайна, о которой знали только командир отряда, я и Галушкин. В отряде все думали, что целью похода было спасение тяжело раненного товарища.
Почти полтора месяца в отряде не было продовольствия. Его можно было достать в окружающих деревнях, но, выполняя специальное задание, мы до определенного времени не могли показываться на глаза местным жителям, чтобы не обратить внимания немцев на то, что в районе станции Красное появился новый диверсионный отряд. Все это время мы вынуждены были питаться то кониной, то вареной рожью, которой с нами по-братски делились местные партизаны. Люди ослабели. У многих опухли ноги, начались желудочные заболевания. Шестеро из них должны были нести раненого много километров по тылам врага и по пути вести разведку, а при необходимости и бой.
Пока мы разговаривали, к носилкам подошли Андрей Сосульников и Николай Голохматов. Оба блондины, оба рослые. Только Сосульников поплотнее. Попробовав вес носилок, нахмурились.
— Да-а. Тяжелы. Не донесут. Как думаешь, Андрей? — тихо спросил Голохматов.
Сосульников вздохнул, пристально посмотрел на раненого.
— Боюсь, что не донесут. В пути от ран умрет.
Их услышал Павел Маркин:
— Чего вы каркаете?!. Затянули Лазаря! Хватит тут канителиться. Пошли!
Он закинул вещмешок за спину, повесил автомат на грудь, позвал Правдина:
— Эй, Витька, берем!
Он подняли носилки и без команды зашагали по вязкой тропе. Мы двинулись следом.
Уже через двадцать-тридцать метров ноги носильщиков стали заплетаться.
— Давай быстрей! — крикнул Маркин, сжав зубы и ускоряя шаг.
Ему надоела затянувшаяся процедура прощания. А теперь он не хотел, чтобы мы видели, как им тяжело. Правдин послушно прибавил шагу, но тут же тихо сказал:
— Паша, я с тобой вполне солидарен... Только ты не рви со старта, а то с дистанции сойдем.
Маркин согнул широкую спину, на которой уже выступили темные пятна пота, пробормотал какое-то ругательство, но шаг не убавил.
Вокруг был не очень густой лес, но нести носилки можно было только двоим, и то лавируя между деревьями. Ноги по щиколотку вязли в разбухшей почве. Я шел рядом с Галушкиным.
Остановились на полянке. Еще раз попрощались. Группа Галушкина ушла к линии фронта, держа путь между деревнями Панки и Жерв. С ними пошли шесть бойцов сопровождения во главе с Андреем Сосульниковым и проводник из местных партизан. Вскоре Маркина и Правдина сменили. Они чуть приотстали. Маркин расстегнул ворот гимнастерки. Успокоив дыхание, он вытер дрожавшей рукой пот со лба, глянул на Правдина:
— Витька, как ты думаешь, сколько человек может прожить в летнее время с такими тяжелыми ранами, как у Николая?
Правдин повернулся к нему, вытер шапкой смуглое лицо:
— А почем я знаю. Я не Саша Вергун. Ты, Паша, лучше скажи: что мы будем делать с ним, когда с фрицами встретимся?
Маркин устало улыбнулся. Он сам не раз думал об этом же.
— А зачем, Витя, нам с ними встречаться?.. В данной ситуации я предпочитаю обходиться без них.
Правдин улыбнулся:
— Ты прав. Ну их к черту!
— Закурим?
— Давай.
Они закурили и дальше шли молча, пряча цигарки в кулаках.
Носильщики, выделенные отрядом для помощи на первую ночь пути, сменялись у носилок. Члены основной группы отдыхали. Они несли службу охраны: впереди примерно метрах в пятидесяти от носилок шел дозорный, чуть сзади — еще двое. За носилками шагал автоматчик — тыловое охранение. Так двигались до опушки, за которой, как было видно по карте, лежала открытая местность.
IV
Правдин, Маркин и Сосульников шли за Галушкиным, зорко всматриваясь во мрак ночи, а из голов их не выходила мысль: что будем делать, если за ночь не успеем дойти до леса и на открытой местности нас обнаружат немцы?
Видимо догадываясь, о чем они думают, Галушкин сказал:
— Ничего, ребята, все будет хорошо. Я счастливый. Если полсотни карателей да двадцать полицаев не сумели семерых нас взять тогда на Березине, то тут мы что-нибудь придумаем.
— Какое же это, Боря, счастье? Из семи вас отбилось только четверо, — спросил Сосульников.
— Да. Это верно, Андрей. Я подумал только о себе. Ну ничего. Главное — не падать духом и всегда быть наготове.
Стемнело. Над низиной поползли отяжелевшие от влаги облака. Где-то громыхнул гром. Молния зигзагами расшила низкое небо. Потянуло холодным ветром. Пошел дождь. Идти становилось все труднее. Онемевшие руки разжимались. Кто-то предложил приспособить к носилкам ремни от грузовых парашютов. Ремни надели через плечи. Нести носилки стало немного легче.
Когда впереди показалась долгожданная стена деревьев, невольно ускорили шаг. Вошли в густой лес, остановились. С удовольствием растянулись под деревьями. Лежали, пока через промокшую одежду не почувствовали холод.
Пора было идти дальше. Нашли просеку, осторожно пошли по ней. Вдруг короткий свист заставил партизан вздрогнуть и остановиться. Это был сигнал опасности, поданный головным дозором. Быстро собрались вместе, сошли с просеки. Носилки унесли подальше в лес и приготовились к бою. Затаив дыхание, всматривались туда, откуда подан сигнал. Ждать пришлось долго. А может быть, так показалось. Наконец на просеке замаячили три силуэта. Галушкин в бинокль увидел, как неизвестные с оружием в руках медленно шагали в их сторону. «Может, пропустить их и идти своей дорогой? — подумал он. — А чего нам бояться? Их только трое. Остановим, расспросим о дороге и разойдемся». И он крикнул:
- Серебряное слово ; Тарасик - Сусанна Георгиевская - Детская проза
- Рассказы о великих днях - Мануэль Владимирович Большинцов - Детская проза
- Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах - Валентина Мухина-Петринская - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер - Детская проза
- Ну здравствуйте, дорогие потомки, снова! - Анастасия Каляндра - Прочая детская литература / Детская проза / Периодические издания / Юмористическая проза
- Только вперед - Борис Раевский - Детская проза
- Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон - Детская проза
- Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Мариэтта Чудакова - Детская проза
- Честное слово суворовца - Евгений Коковин - Детская проза