«Красная машина». Юниор - Павел Барчук

видел, зато вполне мог рассмотреть лица потенциальных врагов. Они были просто офигевшие. Серьезно. Это не передать словами, насколько.

Местные смотрели не на парней. Они смотрели на меня. Молча. И в глазах у них был один вопрос: «Парень, ты псих?»

Пауза висела буквально минуту. Было слышно, как по деревьям или кустам шарятся бродячие коты. Я представил вдруг, как все происходящее выглядело в глазах местных. Стоят в ночи четыре придурка возле пустого фонтана и наблюдают, как пятый придурок лезет вверх, надрываясь на всю округу про колоски, травку и семью. Потом этот неадекват спускается вниз, не замолкая ни на минуту, орет при этом уже, как потерпевший. Прыгает, гогочет и машет кулаками в небо. Мне опять стало смешно. Просто манечка какая-то. Интересно, это от брата досталось? Если жопная ситуация, меня пробирает на ржач. Ясен пень, я засмеялся. И это не было прям осознанно. Потому что, веселого вообще ничего нет. Сейчас нам набьют морду и все дела. Их в два раза больше. Да, мы не сопливые хиляки, но, как говорится, против лома нет приема. Я честно пытался успокоится, однако, меня, будто назло, разбирало ещё сильнее. Стоял и ржал. Как конь. Таблеточек, что ли, правда попить… Что меня кроет-то так?

— Пацаны, а вы чё не сказали, что психа ловите? — Совершенно серьезно спросил вдруг один из местных, стоящий чуть впереди. Скорее всего, типа, главный. Потому что в любой компании всегда есть лидер.

Спины моих друзей напряглись. А меня вдруг посетила мысль.

Я резко шагнул вперёд, раздвигая «своих» в стороны, подошёл совсем близко к местным, остановился рядом с тем, кто задал вопрос, а потом в секунду перестав гоготать, совершенно серьёзным голосом спросил.

— Почему не по форме? А?! Я спрашиваю. Отвечать!

Не сказать, чтоб он испугался, но лёгкое опасение в глазах появилось.

— А это что? — Сдвинулся чуть в сторону, ухватил какого-то пацана за шиворот и потянул к себе, — Что за херня?! Как генерала встречаем, дебилы?!

Отпустил сжатую в кулак ткань куртки и оттолкнул офигевшего типа́.

— Парни, нам его надо домой тащить. Там родители уже с ног сбились. И врачам позвонили, ду́рку вызвали. Обострение у него.

Федька сообразил быстрее остальных. Он подскочил ко мне, схватил за руку и заломил ее назад, вынуждая нагнуться.

— Аааааа! Суки! Повязали, легавые! — я резко «переключился» на совсем другую роль. — А на черной скамьеееее…. на скамье паааадсудимых…

Федька принялся толкать меня вперёд, я упирался ногами, надрываясь на весь парк. В этот момент разморозились Сашка и Никитос. Они бросились на помощь Постникову, потому что сопротивлялся я натурально, в полную силу. Иначе, не поверили бы. В итоге теперь парни тащили меня втроем. Там, где «ехали» мои пятки, оставались две глубокие борозды. Леха, отставший от общей психушки, подошёл вдруг к главному местной шпаны и с абсолютно серьезным, спокойным лицом пожал ему руку.

— Спасибо, что отвлекли. Мы уж думали, никогда погоня не закончится. Попросим, чтоб вам выписали грамоту за помощь в поиске этого шизофреника. Не смотрите, что молодой. Опасный, гад. То генералом себя видит, то вон, вообще, уголовником. Хорошо, колющих и режущих предметов нет. Так просто мы бы его не увели. Осень. Обострение.

— Не надо нам грамоту. Нам и без грамоты неплохо. — Ещё больше растерялся лидер местной шпаны, пока Симонов вдохновенно тряс его руку. — Вы передайте, пусть за ним лучше следят, чтоб не сбегал. А то мало ли…

Леха кивнул, потом выпустил конечность в конец охереневшего бедолаги и кинулся нас догонять.

Прекратили мы этот балаган только когда оказались за пределами парка, на углу Настиного дома.

— Хватит, пока нас на самом деле в милицию не загребли! — Скомандовал Федька.

Он отпустил мою руку, а потом сел на корточки и начал хохотать. Это было так заразительно, что и Сашка, и Никита, и даже Леха, не смогли удержаться и заржали вслед за Постниковым. Я тоже смеялся. Не знаю, что это было у меня. Может, нервное, может, за компанию, а может, впервые за всю свою жизнь я ощущал очень непривычное единство с людьми, которые находились рядом.

Глава 11

После дня рождения Насти внутри меня что-то щелкнуло. Звучит как-то наигранно, но так и было. Даже не после самого дня рождения, а после слов Симонова. Будто повернули выключатель в нужную сторону, на полную мощь.

Мы вернулись тогда из парка, чувствуя себя настоящими победителями. Не знаю, как пацаны, а я прям готов был рвать зубами эту жизнь, потому что ощущал себя супер мега крутым типо́м. Мало того, не испугался залезть на эту стелу, так еще и местную шпану, грубо говоря, немного нагнул. Морально, конечно, но это даже прикольнее, чем просто дать в морду.

На Ленку глянул только один раз. Когда мы поднялись в квартиру. Она стояла на пороге комнаты и смотрела на меня испуганными глазами. Зато Настя, увидев своего ненаглядного Симонова, бросилась к нему на шею со слезами и причитаниями. Умрёшь. Леха обалдел. Он такого поворота не ожидал. Только он, естественно. Все остальные переглянулись с усмешкой.

— Сделано. Желание выполнил. — Бросил я сквозь зубы Ленке.

Потом отодвинул девчонку с дороги и, не снимая куртки, прошел в комнату, за стол. Вспомнил, что нормальные люди в верхней одежде чай пить не садятся, вернулся обратно, повесил ее на крючок вешалки, а затем опять протопал к столу. Эффект был, конечно, уже не тот, но все равно мне казалось, такое поведение сейчас самое подходящее. Типа, все я понял, что Ленка специально устроила проверку. Вот только не угадала. Я эту проверку прошел.

Нас напоили чаем, накормили тортом, но сильно долго мы задерживаться не стали. Как-то настроения не было уже ни играть, ни веселится. И не потому, что оно испортилось. Наоборот. Просто в Ленкином присутствии, и это факт, мой мозг превращался в какое-то желе. Отвечаю.

Не знаю, что за хрень. Такого прежде никогда не бывало. Разных женщин встречал. Именно женщин. Взрослых, красивых, умных, глупых, бестолковых, сексуальных, веселых. Короче, список можно сделать на пару страниц печатного текста. Тем более, женился я далеко за тридцать. Естественно, успел накушаться всякого. Но ни одна особа, никогда не производила на меня такое впечатление, как эта четырнадцатилетняя девчонка. Даже после всего произошедшего по ее, между прочим, вине, пока мы пили этот долбаный чай, сильно отличавшийся от привычного мне, современного, своим вкусом и ароматом, Ленка, которая за стол садиться не стала, продолжала пялиться своими глазищами, и я