Яростный поход. Танковый ад 1941 года - Георгий Савицкий

Батальон состоял из парных боевых групп танков Т-26. В каждой паре был танк управления, он обозначался индексом ТУ, а сам телетанк — ТТ. В танке ТУ в составе экипажа находился оператор, который управлял по радио второй машиной. Она могла уходить на километр-полтора вперед от танка управления и имела своеобразное вооружение. Такой танк мог поставить дымовую завесу — для этого на нем был специальный бак. Конструкторы предполагали, что этот танк может доставить поближе к врагу и распылить химическое оружие, не подвергая опасности экипаж. На него ставился огнемет, который тоже включался командой по радио. Был пулемет ДТ. И наконец, существовала особая модификация телетанка, не имевшая башни, зато обладавшая усиленным бронированием и специально изготовленной ходовой частью, значительно более надежной, чем у серийного Т-26. При помощи такого танка к долговременной огневой точке противника можно было доставить специальный ящик, защищенный броней в тридцать миллиметров. А в нем находилось до полутонны взрывчатки. Командой по радио приводился в действие механизм сброса бомбы. От удара о землю включался взрыватель с задержкой в пятнадцать минут. За это время танк задним ходом необходимо было отвести на безопасное расстояние. Взрыв такого заряда рушил самые страшные железобетонные доты на четыре этажа вниз.

Главной задачей этих телетанков был прорыв укрепленных линий обороны — таких, как линия Маннергейма. Офицеры, которые нас обучали, тоже имели опыт финской кампании.

Красная Армия использовала удаленно управляемые танки в Советско-финской войне 1939–1940 годов. Телетанк управлялся из управляющего танка на расстоянии 500-1500 метров, входя в телемеханическую группу. К началу Великой Отечественной войны Красная Армия имела по меньшей мере два телетанковых батальона. Таким был 217-й отдельный танковый батальон 30-й химической танковой бригады.

И теперь эти танки-роботы в прямом смысле проламывали оборону гитлеровцев под Дубно. Многие из телетанков гибли под огнем немецких противотанковых батарей. Но те из них, что прорвались, вселяли ужас даже в сердца стойких немецких солдат. Да и как тут не ужаснуться, если броня и механика сочетаются с абсолютно нечеловеческим хладнокровием и расчетливостью боевого гусеничного телеавтомата!

Конечно же, сейчас перед советскими танками-роботами сейчас были не сверхукрепленные доты неприступной линии Маннергейма, а всего лишь импровизированные полевые укрепления. Но чудовищные взрывы только усиливали психологический эффект от абсолютной механической безжалостности советских бронетанковых боевых роботов!

Так, по-своему, русское командование решило вопрос об огневом прикрытии основных бронетанковых сил. Да, тяжелая артиллерия большевиков частью вышла из строя, частью застряла на дорогах в первые же двое-трое суток войны, а частью была захвачена или уничтожена. Но красные командиры сумели довольно удачно импровизировать с тем, что у них было в наличии. Тем более что подобная техника даже и не рассматривалась в штабах Oberkommando der Heer — командования сухопутных войск Германии!

ГЛАВА 11

«Der panzerschok»

Трясущиеся руки, белое как мел лицо, дрожащие губы, и все лицо, как будто парализованное в одной-единственной страшной гримасе… Этого танкиста оберлейтенант Шталльманн увидел в полевом лазарете. Но самое сильное впечатление на него произвели глаза несчастного: они застыли, словно смотрели не на мир, а внутрь бессмысленно изломанной телесной оболочкой. Что они видели?

Темно-зеленую наползающую громаду русского танка. Искры бесполезных рикошетов, рассыпающиеся на его могучих бортах. Перематывающиеся с неотвратимостью судьбы широкие и мощные гусеницы. И черный зрачок могучего орудия в лобастой угловатой башне, такой же тотально забронированной, как и весь остальной стальной корпус.

— Das ist Monster!.. Sowjetische panzer Monster!!! — бормотал он себе под нос, словно все еще не веря в произошедшее.

Что помнил современный рыцарь, закованный в крупповскую броню? Полное бессилие перед надвигающимся на него кошмаром. Человек, представитель «нации инженеров и солдат», оказался абсолютно беспомощен перед тяжеловесным, но все ж исполненным какого-то сурового изящества порождением высоких технологий. Да-да! Высоких технологий — в металлургии и машиностроении, баллистике и механике, теоретической механике и сопротивлении материалов… Советский народ не зря проводил коллективизацию и индустриализацию, не зря платил хлебом и золотом за американские станки и немецких же инженеров. Жертвы оказались отнюдь не напрасны, если стальная лавина панцерваффе разбилась о путиловскую броню русского танка-богатыря!

Разочарование в собственном могуществе, отчаяние, неверие. А потом — яркая вспышка, и все…

Помнил ли этот полусумасшедший двадцатилетний старик, полностью седой и трясущийся всем телом, как 76-миллиметровый снаряд ударил по его «тяжелому» танку Pz.IV? Как раскололась от удара почти в упор лобовая броня и откинулся на спинку сидения механик-водитель с размозженной в кровавое месиво головой? Как истошно выл рядом с ним радист, глядя на оголенные осколки костей ног, своих ног? Как вытащил его на себе из огненного ада наводчик орудия, которое склонило короткий хобот ствола, будто бы стальной зверь с крестами на броне признал поражение от более могучего механического хищника с красными звездами на башне?

Пускающему слюни гауптману было что поведать о своем последнем танковом бое!..

Но кто бы его сейчас стал слушать? Вермахт победоносно наступал, и было недосуг обращать внимание на несчастного. Контузия — бывает и такое…

Вот и Дитрих лишь презрительно скривил губы, проходя мимо него.

* * *

А вместе с тем вести с передовой были, как минимум, противоречивы. Месяц боев на Восточном фронте не принес таких ошеломительных успехов, как во Франции. Красные отнюдь не горели желанием сдаваться сами или сдавать своих комиссаров и командиров. Многие, даже находясь в окружении, продолжали яростно и упорно сопротивляться. Таких, конечно же, уничтожали, но тратили на них драгоценное время, силы, ресурсы. Да и сами гитлеровцы несли весьма ощутимые потери.

А тут еще эти новые русские танки. О них ходили самые невероятные слухи и домыслы. Говорили, что ими управляют смертники, лично приговоренные страшным Сталиным к расстрелу. Другие клялись, что видели в открытых люках женщин в красных косынках. Третьи вообще говорили, что танки эти побольше наших «четверок» будут, однако ничего страшного в них нет. Правда, видели они их брошенными и в полуразобранном виде в наспех оставленных в первые дни войны мастерских или технических парках.

Дитрих Шталльманн не верил ни в одно, ни в другое, ни в третье. И несмотря на то, что происходил из католической семьи, был материалистом, больше верящим в надежность орудия, брони и мотора, чем в «мистику русских». Они, по определению, не могли произвести что-нибудь, что затмевало «сумрачный германский гений» в области инженерии или металлургии. Да, эти большевики неплохо сражались, подгоняемые евреями-комиссарами, но стадо не могло породить того, что под силу сделать только технически развитой нации.

До сих пор самым тяжелым танком, виденным им на поле боя, был французский «Сомуа» — несомненно неплохая машина. Но это уже был идеальный танк прошедшей войны, Первой мировой. И даже польские танки 7ТР были всего лишь лицензионными копиями английских «Виккерсов». Надо сказать, что снобы англичане весьма преуспели в их производстве. Неприятно было Шталльманну и засилье в Вермахте весьма неплохих чешских легких танков Pz.Kpfw.35(t) и Pz.Kpfw.38(t). Но чтобы русские создали непобедимый танк?! Es ist unmöglich! — Это совершенно невозможно!

С таким убеждением Шталльманн и вернулся в свою часть. Его экипаж, как и другие, занимался обслуживанием боевых машин перед боем. Вальтер Зибер укладывал унитарные 50-миллиметровые выстрелы в гнезда боекомплекта. Благодаря короткой гильзе снаряды были компактны, и это повышало удобство работы расчета и боевую скорострельность орудия.

Алекс Кнаге, оправдывая свое прозвище, орал на техников. Замасленная черная куртка, подвязанная на поясе, болталась на голом, лоснящемся от пота торсе. Рукава ее мели пыль.

Радист лежал в тени кустов и дремал.

Окончательно охрипнув, Кнаге подошел к ведру, чтоб напиться, и выплеснул остатки воды на Макса. Тот с проклятиями вскочил, и началась шуточная потасовка.

— Zurück! — Отставить!

Танкисты прекратили мутузить друг друга и встали по стойке «смирно». Вальтер Зибер тоже отложил очередной снаряд в сторону и вытянулся в струнку.

— Сегодня нам предстоит бой, информация о начале боевых действий засекречена. Всем быть в готовности. Сигнал к атаке — две красные ракеты.

— Яволь, герр оберлейтенант!