Парфюмер для демона, или Невеста с секретом - Юлия Удалова

о Катажине Лэверти!

Его Катажине…

Про себя Форас уже намечал, какие указания даст своему секретарю, чтобы тот позаботился о расстройстве возможной помолвки. Можно было разорить ферму Педера, чтоб он остался без средств к существованию — в таких обстоятельствах не до женитьбы.

Да, вариант был хороший.

Хотя, спустя некоторое время выяснилось, что и сама леди Лэверти не в восторге от перспективы стать женой Педера. Это, безусловно, еще больше подняло ее в глазах Фораса. Над Педером в высшем свете насмехались за безвкусие и самонадеянные манеры, за глаза называя его «Пудретом», так как его ферма производила удобрения.

Так вот, напыщенный болван Пудрет был действительно не пара нежной и одухотворенной Катажине.

Правда, похоже, она решила, что и он, Форас, тоже не пара. Судя по ее холодному тону, когда он поднял веер, который она уронила. И по тому, что девушка попросила его не вмешиваться.

Форас вдруг понял, что готов на все, чтобы стереть это холодное выражение с ее лица. Чтобы заставить эти нереальные фиалковые глаза гореть от страсти, а сочные вишневые губы — шептать его имя.

Мониса Вариен в тот вечер предложила поехать к ней, непрозрачно намекая на бурную ночь, но Форас отказал, сославшись на дела.

Просто не мог смотреть на нее и ощущать запах ее новых духов, которыми она надушилась слишком уж сильно, навязчиво.

Раньше Форас не предполагал, что простая леди может выглядеть и держать себя в сотню раз благороднее баронессы. И что он будет думать о какой-то девушке всю ночь, не смыкая глаз. Раньше бы герцог поднял на смех того, кто посмел бы предположить такое.

Герцог Форас Данталион не мучился от любви. Это женщины мучились от неразделенных чувств к нему.

Наоборот было неправильно. Невозможно.

Невозможным было то, что он несколько раз приходил к ее магазинчику, иногда видел на пороге или через витрину ее, Катажину… Просто смотрел на нее издали и…

И не находил в себе решимости подойти.

Это он-то? Темный герцог Форас Данталион?

Бред!

На следующий же день Форас решил посоветоваться со своим хорошим другом, десятым демоном Инферно, огненным лордом Вассаго.

Он был сыном герцогини Вассаго и знаменитейшим повесой Инферно. Этот вообще не вылезал из чужих постелей, но предпочитал, как правило, замужних дам. Влюбить в себя замужнюю женщину и скомпрометировать ее было для Теодора Вассаго чем-то вроде вида спорта.

— Малютка просто набивает себе цену, — выслушав Фораса, с пренебрежением проговорил Тео. — Мы — высшие демоны Инферно, нас невозможно не хотеть. Посмотри на меня — нет такой женщины, которую я не смог бы сделать своей. Даже саму Лексию Астарот… Но об этом — тсс! — иначе вместо одиннадцати демонов останется десять. А ты сдаешь позиции, мой дорогой друг. Скоро и ты попадешь в рабство… ой, женишься. Так повеселись с этой милой продавщицей напоследок. Нужно больше подарков и драгоценностей! Вот что. Отправь ей шубу из меха барбаросского соболя. Нет такой женщины, которая устоит — она примет твой подарок. А потом и тебя самого — в своей спальне.

— У меня есть сомнения на этот счет… — покачал головой Форас.

— Знаешь, мне даже стало интересно посмотреть на эту магичку, которая так сильно зацепила шестого демона, Фораса Данталиона! Что же там за красотка такая? Пожалуй, стоит к ней заглянуть! — весело сказал Тео и хлопнул его по плечу. — Я гарантирую, девчонка просто выдрючивается. Подари накидку — и, считай, она у тебя в кармане!

Мысль о том, что Вассаго хочет заглянуть к Катажине Лэверти Фораса покоробила, но он промолчал, чтобы еще больше не заинтересовывать друга.

Но Вассаго был опытным повесой, и герцог в итоге немного успокоился. Действительно — она просто набивает себе цену.

Однако девушка вернула накидку. Да еще и передала на словах, что не одобряет ношение меха животных.

Она не укладывалась ни в какие рамки. Разрушала все стереотипы. Она раздражала и влекла.

И вот сейчас, невесомое белое чудо было небрежно брошено на диван, а Форас сидел, раскинув руки по углам тахты, и был погружен в глубокую задумчивость.

— К вам госпожа Вариен, Ваша Светлость, — сунул голову в дверь секретарь. — Я не мог остановить — она прошла… Вернее, пролетела.

Мониса Вариен была в своем репертуаре. Огненно-рыжая грива волос раскидана по плечам, черное платье все сплошь в алых бантах и навязчивый сладкий запах духов. Она, должно быть, за раз выливала на себя полфлакончика, не меньше.

— Ваша Светлость, я соскучилась и решила обратиться к вам — может, вы меня развлечете… — начала рыжая, но замолчала.

Она увидела накидку и, завизжав от восторга, тут же схватила и напялила ее на себя.

— О, демоны из преисподней, какая прелесть! Настоящий барбаросский соболь! Вы знаете, чем меня порадовать, Форас. Это лучший подарок из всех! Я хочу еще шапочку из такого же меха! И белые перчатки! Эта шубка отлично подойдет под свадебное платье и согреет…

— Под свадебное платье? — Форас выгнул бровь, решив, что он ослышался. — Под какое свадебное платье, Мониса?

— Под то, которое я заказала у модистки, глупенький демон, — пропела Вариен и бухнулась ему на колени. — Шелк, тафта, бархат и парча… Оно будет даже роскошнее, чем у Ее Светлости Лексии Астарот, когда она выходила за главу одиннадцати.

— Напомни-ка мне, пожалуйста, Мониса, когда я сделал тебе предложение? — негромко поинтересовался верховный демон.

— А разве это не решенное дело? — напирая на него пышной грудью, женщина зазывно улыбнулась. — Разве кто-то в здравом уме способен отказаться от всего этого? Мы будем прекрасной парой, мой демон!

И она положила его руку на свое колено.

— Нет, это не решенное дело, — Форас убрал ее руку и поднялся. — Более того, я считаю своим долгом вам сообщить, что я хочу прервать наши отношения раз и навсегда.

— Прервать отношения? Как? — баронесса вскочила, как разгневанная фурия. — Да что вы такое мелете? Вы меня бросаете?

— Если вам будет так угодно, но я предпочел бы более мягкую формулировку, — устало проговорил шестой верховный демон.

— Вы не посмеете! Я уже оплатила ткани и пошив свадебного платья! Неужели это все из-за нее, из-за жалкой продавщицы крысиного яда?

Форас поморщился — оскорбительная формулировка в отношении Катажины была неприятна.

— Я не собираюсь перед вами отчитываться, баронесса, — холодно сказал он. — А теперь прошу меня извинить.

Видеть разбушевавшуюся демонессу больше не было желания. Казалось бы, он бросал стольких женщин и должен был привыкнуть к слезам и истерикам, но сейчас это почему-то особенно раздражало.

В конце концов, зашедшуюся в истерическом припадке женщину выдворил из