Рейтинговые книги
Читем онлайн Якоб решает любить - Каталин Флореску

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 66

— Пуповина ему горло перетянула, — сказала Рамина.

— Он мертв? — спросил отец.

— Нет, с ним все в порядке. Две ручки, две ножки, и между ними тоже все, что надо. Только силенок ему нужно набраться.

— А рот у него есть? — спросил отец.

— Есть, конечно, — подала голос мать.

— Тогда я хочу, наконец, услышать, на что этот рот способен. Рамина, ну-ка шлепни его!

— Да шлепала уже, сударь мой, только не хочет он плакать.

— Что ж он тогда делает? Да повернись ты наконец.

Рамина повиновалась и подняла меня так, чтобы всем было видно.

— Он улыбается, сударь. Он все время улыбается мне.

Я огляделся и впервые увидел человека, который не был моим отцом, потом деда и всех остальных, с любопытством обступивших меня. Сзади раздался голос матери, лежавшей на подушках и одеялах, она просила, чтобы ей дали сына. То, что случилось дальше, по словам Рамины, повергло людей в такое волнение, что об этом пошла молва, писали темешварские газеты, а врачи перепечатывали в медицинских журналах.

Я засмеялся, да так громко, что все отпрянули на несколько шагов. У женщин заколыхались юбки, в гостиной полопались стаканы, по всему кварталу останавливались пешеходы, а все собаки вдруг разом залаяли, будто почуяв беду. Я смеялся над своей жизнью, как потом объяснила мне Рамина. Священник побледнел, словно увидел черта, перекрестился и поспешил откланяться.

Для дальнейших событий у Рамины имелось сразу несколько вариантов. Чаще всего она рассказывала тот, в котором отец схватил меня и стал трясти, но я не унимался. «Ты не смеешь издеваться надо мной, слышишь?! Никто не смеет издеваться надо мной!» — якобы орал он. Потом он будто бы схватил пальто, сел в машину и поехал в сторону Трибсветтера. «Ты был сильнее его, Якоб. Помни об этом», — каждый раз повторяла Рамина.

Лишь с большим трудом Рамине и деду удалось удержать мать, которая хотела сесть в коляску и поехать за отцом, чтобы умилостивить его. Именно этим она и занималась все последующие годы. Она делала это так же истово, как и молилась. Ведь, как известно, первое, что она сделала, приехав в Трибсветтер через несколько дней, — это распростерлась перед распятием, висевшим в спальне испокон веку. Перед тем самым, которое она взяла в бомбоубежище во время боев за город, ибо, когда мать отправлялась в путь, распятие всегда ехало с ней.

Она лежала, распластавшись на полу и прижимаясь ухом к доскам, словно ответ, которого она ждала, должен был последовать из недр земли, а не свыше. Иногда она шептала: «Отец Небесный, сделай так, чтобы мой муж полюбил меня и принял своего сына». После молитвы она брала распятие в руки и целовала его.

Рамина положила меня в колыбель, сработанную отцом Катицы, плотником, и подвешенную к потолку посреди комнаты. Она запеленала меня с головы до ног (в скором времени ей предстояло сделать это и со своим собственным сыном). Поверх пеленок она обвязала меня бечевкой, так что я не мог пошевелиться. Я стал похож на новорожденную мумию и большую часть времени был занят тем, что рассматривал потолок и прислушивался к тихому всхлипыванью матери.

В тот день, когда с запозданием началась война, и перед тем как я покинул жилище Рамины, она несколько раз так сильно прижала меня к своей колыхающейся груди, что я едва не задохнулся. «Я жду тебя на следующей неделе, Якоб!» — крикнула она мне вслед.

Перед домом скакала почти дюжина обезглавленных кур. Их головы лежали кучкой у босых ног Сарело, кровь впитывалась в землю, прямо как моя моча. Сарело высоко поднял последнюю курицу, крепко держа ее за голову. Птица беспомощно болталась, и ее тонкое тело маятником отмеряло последние мгновения жизни. Молниеносным, отработанным ударом Сарело обезглавил ее. Нож оставил на курином горле ровный срез, и тело ее упало на землю, заметавшись в посмертных судорогах. Двенадцать белых безголовых птиц бегали по двору Рамины, словно пытаясь в последний раз воспротивиться смерти. Затем все они попадали одна за другой.

— Мои ножи так хороши, что разрежут даже ветер, — тихо сказал Сарело.

Когда я пошел прочь, он, все еще занимаясь ножами, крикнул мне вслед:

— Не верь ни единому слову моей матери! Ты родился всего лишь на навозной куче!

Когда я добрался до границы деревни, уже наступил вечер и звонили колокола. Война началась и для нас.

* * *

Своим именем я обязан дедушке. Он всегда утверждал, что это была ошибка француза Туттенуйя — сельского писаря, записавшего мое имя с буквой «с», а не «k». Но рассказывали и другую историю.

Якобы вскоре после моего рождения в деревню приехал в коляске какой-то человек и остановился прямо у нашего двора. Он громко постучал в ворота, и дед открыл ему. Отец уехал с новым управляющим-румыном, хотел осмотреть земельный участок, на котором собирался построить мельницу. Он тогда уже успел скупить у крестьян из соседних сел — поскольку трибсветтерцы ему ничего не продавали — столько земли, как будто боялся, что она скоро кончится и ему не хватит.

Дед выслушал приезжего, и то, что он услышал, так взволновало его, что он пригласил гостя в дом и позвал мать. Они налили незнакомцу стакан вина, и тот начал рассказывать.

В газете он прочитал о том, что Американка наконец нашла себе жениха, вышла замуж и родила ребенка. Крупный заголовок гласил: «Нарру end»[17]. В статье упоминалось имя и происхождение моего отца, да так подробно, что этот человек тут же решил ехать к нам.

Незнакомец утверждал, что на самом деле это он — настоящий Якоб, а мой отец украл у него имя и еще кое-что. У него работал конюхом некий Франц. С самого начала с ним приходилось нелегко: Франц не терпел замечаний, даже угрожал хозяину, а если не угрожал, то умел так себя поставить, что его боялись. Он был очень способным и иногда даже приятным человеком, но в любую секунду мог перемениться.

Однажды они разругались в пух и прах из-за того, что Францу казалось, будто ему мало платят. Но дела хозяина приносили так мало дохода, что он едва ли мог платить больше. Проснувшись на следующее утро, он увидел, что конюх стоит у его кровати и злобно смотрит на него. Он так испугался, что немедленно уволил парня.

Поначалу казалось, будто Францу это было все равно. Тот даже сказал, что это его вполне устраивает, потому что скоро он женится на богатой невесте. Насколько знал гость, Франц устроился на работу в лавке тканей у одного еврея. Но потом, примерно через месяц, хозяин проснулся ночью и увидел, что его хлев горит. Почти ничего не удалось спасти. Франца с тех пор и след простыл, и вот, несколько дней назад, он прочел о нем в газете.

— Но так может любой заявиться, — не поверила мать. — Откуда нам знать, что вы не мошенник? Может быть, вы просто хотите денег?

— Вот именно. Якоб прочитал газету и решил жениться. А вы прочитали газету и решили разжиться деньгами, — поддержал дед. Он уже встал и собрался вывести настоящего или ложного Якоба, но тот возразил:

— Но, господа! Что вы такое говорите? Я оказался пострадавшим. Он спалил мою скотину и украл отцовские золотые часы.

Мать пробормотала:

— Золотые часы?

— Да-да. Наследство.

Мать пошла в спальню и принесла часы, которые муж подарил ей в день свадьбы.

— Это они?

Незнакомец кивнул.

И тут в прихожую зашел отец, он снял сапоги и крикнул:

— Роскошная будет мельница, все по последнему слову техники. Теперь у нас будет монополия на всю округу. А чья это коляска на улице?

Он вошел в комнату и застыл в дверях. Мать, до этого смотревшая на свои руки, поглядела на него.

— У нас гость. Он утверждает, что его зовут Якоб и что вы — совсем не вы.

Только теперь мужчина встал и повернулся, так что отец увидел его лицо. Руки отца сжались в кулаки и снова расслабились. Он глядел то на чужака, то на часы, лежавшие на столе.

— Значит, ты меня нашел. Чего ты хочешь? Денег?

— Я хочу лишь предостеречь этих людей от тебя.

Отец шагнул вперед, но остановился. Его сильные руки вцепились в спинку стула, словно желая раздавить дерево.

— Что он вам рассказал?

— Что тебя зовут не Якоб, а Франц и что ты поджег его хлев. Что ты не обнищавший крестьянский сын, а конюх. И еще ты украл у него часы, — заявил дед.

— А он рассказал, что месяцами не платил мне и что даже в морозы мне приходилось спать в хлеву?

Отец держался все уверенней и наконец так разошелся, что взял часы и поднес их к лицу незнакомца.

— Ты их хочешь? Так вот — ты их не получишь. Я взял их в счет жалованья. К тому же они теперь принадлежат моей жене, это свадебный подарок.

Он схватил приезжего за руку и притянул к себе.

— Послушай-ка меня. Все, что ты видишь здесь, — мое. Только что я подписал договор о покупке участка земли вдвое больше того, чем владеешь ты. Теперь у меня есть все, что мне нужно: скотина, поля и крепкое хозяйство. И если ты думаешь, что можешь вот так просто заявиться и встать между мной и моей собственностью, то ты сильно ошибаешься. Если ты посмеешь еще кому-нибудь болтать это вранье, я вернусь в Бокшан и найду тебя. А теперь — пшел вон! Это мой дом и моя семья. А у тебя нет ни того, ни другого. Братишка.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 66
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Якоб решает любить - Каталин Флореску бесплатно.
Похожие на Якоб решает любить - Каталин Флореску книги

Оставить комментарий