Вечный сон - Раймонд Чэндлер

На мягком, влажном дерне мои шаги едва ли можно было услышать. Мужчина кашлянул снова, а затем приглушил кашель носовым платком или рукавом пиджака. Я сделал несколько шагов в его сторону и вскоре разобрал в темноте маячившую рядом с тропинкой тень. Совершенно инстинктивно я встал за дерево и пригнулся. И очень вовремя: мужчина повернулся в мою сторону. В темноте его лицо должно было казаться белым пятном. Но белого пятна не было, лицо оставалось темным. Мужчина был в маске.

Прижавшись плечом к дереву, я стал ждать.

XXIII

На невидимой тропинке послышались легкие шаги. Явно женские. Стоявший передо мной мужчина пошевелился. Туман был такой густой, что казалось, мужчина на него опирается. Женщины я сначала не видел вообще, а потом разглядел лишь неясные очертания ее высокой фигуры. Что-то в высокомерной посадке головы показалось мне знакомым. Мужчина сделал шаг ей навстречу. Их фигуры, казавшиеся призрачными в тумане, соединились. Несколько секунд стояла мертвая тишина. Затем раздался мужской голос:

— У меня в руке пистолет, детка. Тихо. Туман заглушает звук. Давай сумку.

Женщина застыла на месте. Я выглянул из-за деревьев, и первое, что бросилось мне в глаза, было белое облачко тумана, повисшее над шляпой мужчины. Женщина стояла совершенно неподвижно. До меня донеслось ее хриплое, прерывистое дыхание — как будто кто-то водил напильником по мягкому дереву.

— Только пикни, — пригрозил мужчина, — я тебе мозги вышибу.

Она не издала ни звука. И не сдвинулась с места.

— Не бойся, у меня твои бабки не залежатся. — Послышался сухой смешок.

Затем щелкнул замок, и я услышал, как мужчина роется в сумочке. Он повернулся и направился к дереву, за которым стоял я. Находясь от меня буквально в двух шагах, он снова засмеялся. Знакомый смех. Я достал из кармана трубку и выставил ее длинным концом вперед, на манер пистолета. А потом прошептал:

— Привет, Ленни.

Мужчина остановился как вкопанный и поднял руку.

— Не вздумай, Ленни, — сказал я. — Сколько раз тебе повторять. Ты попался.

Все замерли — и женщина на тропинке, и Ленни, и я.

— Положи сумку на землю, дружок, — приказал я. — И не дергайся.

Он нагнулся, а я вышел из-за дерева и подошел к нему вплотную. Поставив сумку на землю, он выпрямился. Дышит тяжело, в руках пусто.

— То-то же, — похвалил я, вытаскивая у него из кармана пальто пистолет. — Последнее время все почему-то отдают мне свое оружие. Теперь у меня пистолетов столько, что еле ноги таскаю — такая тяжесть. А теперь проваливай.

Хрипло дыша, мы таращились друг на друга, словно два кота, не поделивших добычу. Я сделал шаг назад:

— Ступай, Ленни. И не обижайся. Будем считать, что ничего не было. Договорились?

— Договорились, — буркнул он и растаял в тумане. Шаги удалились, и вновь наступила тишина. Я поднял сумочку, пошарил в ней рукой и двинулся к тропинке. Женщина по-прежнему стояла неподвижно. Серая шубка, на воротнике рука без перчатки, слабо сверкающее в темноте кольцо. Темные волосы с пробором посередине сливаются с ночным мраком. Глаза — тоже.

— Браво, Марло. Вы теперь мой телохранитель? — Голос хриплый, неестественный.

— Похоже на то. Вот ваша сумочка.

Она взяла ее и сунула под мышку.

— Вы на машине? — спросил я.

Она рассмеялась:

— Я здесь с мужчиной. А вы что тут делаете?

— Навестил Эдди Марса. Он хотел со мной поговорить.

— А я и не знала, что вы знакомы. Что он от вас хотел?

— Могу сказать, если вам так интересно. Он, видите ли, думал, что я ищу одного человека, который, по слухам, сбежал с его женой.

— И вы действительно его ищете?

— Нет.

— Зачем же тогда приехали?

— Чтобы выяснить, почему он решил, что я ищу человека, который, по слухам, убежал с его женой.

— И что же вы выяснили?

— Ничего.

— Вы — как радио: говорите много, а толку мало. Впрочем, меня все это не касается — даже если человек этот мой муж. А я-то думала, вас эта история не интересует.

— Поневоле заинтересуешься, если кругом только об этом и говорят.

Она раздраженно застонала. Похоже, что грабителя в маске она уже успела забыть.

— Проводите меня в гараж, — сказала она. — Надо посмотреть, как там мой кавалер поживает.

Мы пошли по тропинке, завернули за угол здания, увидели впереди свет, еще раз повернули и попали на ярко освещенный двумя прожекторами, вымощенный кирпичом конюшенный двор со стоком посередине. Двор был заставлен переливавшимися на свету машинами. В углу на табурете сидел сторож в коричневом халате, который тут же вскочил и подошел к нам.

— Мой кавалер еще в себя не пришел? — небрежно спросила его Вивьен.

— Боюсь, что нет, мисс. Я укрыл его и поднял окна. Ничего, проспится.

Мы подошли к огромному «кадиллаку», и сторож открыл заднюю дверцу. На широком сиденье, укрытый до подбородка пледом, громко храпел здоровенный блондин, от которого разило виски.

— Познакомьтесь, мой друг Ларри Кобб, — сказала Вивьен. — Ларри, это мистер Марло. Марло, это мистер Кобб.

Я хмыкнул.

— Мистер Кобб вызвался меня сопровождать, — продолжала она. — Мистер Кобб — мой кавалер. Трогательнейший, доложу я вам, господин. Такой внимательный, такой обходительный. Обидно, что вы не видели его трезвым. Впрочем, и я тоже. Его еще никто трезвым не видел. А жаль. Если бы кто-то хотя бы один раз, хотя бы одну минутку видел Ларри Кобба трезвым, он сохранил бы это яркое и, увы, мимолетное впечатление на всю оставшуюся жизнь.

— Угу, — буркнул я.

— Я даже, знаете ли, собиралась за него замуж, — сказала Вивьен высоким, срывающимся голосом, как будто шок от нападения только сейчас дал себя знать. — Да, когда на душе тоскливо, и не такое в голову прийти может. Что ж, у всех у нас бывают заскоки. И потом, он же купается в деньгах. Деньги, яхта, дом в Лонг-Айленде, дом в Ньюпорте, дом на Бермудах, дома по всему свету. А в кармане — бутылка шотландского виски. Уж с ней-то мистер Кобб никогда не расстается.

— Угу, — повторил я. — Есть кому отвезти его домой?

— Не говорите «угу», это пошло. — Вивьен взглянула на меня, подняв брови. Сторож в халате старательно жевал нижнюю губу. — И он еще спрашивает, кто может отвезти его домой?! Да у него целый полк шоферов! Каждое утро, чуть свет, они наверняка маршируют перед гаражом. Пуговицы сверкают, мундиры вычищены, белые перчатки — безукоризненны. Чем не Уэст-Пойнт![7]

— Так где же тогда, черт побери, его шофер? — не выдержал я.

— Мистер Кобб сегодня вечером сам сел за руль, — пояснил извиняющимся тоном сторож в коричневом халате. — Если угодно, я позвоню и вызову шофера.

Вивьен повернулась к сторожу и улыбнулась ему такой обворожительной улыбкой, будто он только что преподнес ей диадему с бриллиантами:

— В самом деле? Это было бы очень мило с вашей стороны. Не могу же я допустить, чтобы мистер Кобб скончался вот так, с открытым ртом. А то еще, не дай бог, подумают, что он умер от жажды.

— Принюхаются — не подумают, — резонно возразил коричневый халат.

Вивьен открыла сумочку, вытащила оттуда несколько измятых банкнот и протянула их сторожу:

— Надеюсь, вы о нем позаботитесь?

— Господи! — воскликнул сторож, не веря своим глазам. — Все сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь, мисс.

— Меня зовут Риган, миссис Риган, — ласково сказала она. — Может быть, еще увидимся. Вы здесь давно работаете?

— Н… нет, мэм, — промямлил сторож, неловко перебирая пальцами пачку денег.

— Вам здесь понравится, вот увидите, — заверила сторожа Вивьен и, взяв меня под руку, объявила:

— Марло, я еду в вашей машине.

— Но я оставил ее на улице.

— Это не имеет значения. Пройдемся. Что может быть лучше прогулки в предрассветном тумане? Такие интересные люди попадаются на пути!

— О боже! — вырвалось у меня.

Она повисла на моей руке и начала дрожать. Всю дорогу через рощу она крепко держалась за меня, дрожа всем телом, и, только сев в машину, немного успокоилась. Объехав «Кипарис» сзади по тенистой кривой улочке, я попал на бульвар Де-Казенс, главную улицу Лас-Олиндаса. Промчавшись под старомодными потрескивающими дуговыми фонарями, мы через некоторое время въехали в город. Мелькали здания с темными окнами, мертвые магазины, бензоколонка с зажженной над звонком дежурной лампочкой и, наконец, аптека. Еще открыта.

— Вам надо выпить, — сказал я.

Она молча сидела, забившись в угол. Лицо бледное, перекошенное. Я развернулся и притормозил у входа в аптеку.

— Чашка черного кофе и капля виски вам не повредит, — сказал я.

— С удовольствием напилась бы сейчас до потери сознания, — откликнулась она.

Я вышел, открыл ей дверцу, и она вылезла из машины, скользнув волосами по моей щеке. Мы вошли в аптеку, я купил в винном отделе пинту виски, принес бутылку в бар и поставил ее перед Вивьен на треснувшую мраморную стойку.