Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим

Девушка отлично все поняла. Убрала мои руки подальше и закуталась в платок. Проговорила сердито:

— Ну тогда занимайся боксом и не морочь мне голову. Приходи потом, когда у тебя будет на меня время. Хотя, к тому времени уже будет поздно.

Колкий ответ вертелся у меня на кончике языка, но я сдержался. Если я сейчас озвучу его, мы можем поругаться еще сильнее. Лена постояла, подождала, сердито вздернула плечиками и поднялась вверх по лестнице.

Подождала чуток, но так и не услышала ответа. Зашла в квартиру и хлопнула дверью.

— Ладно, — пробормотал я устало. — Иди, девочка, мы с тобой еще поговорим. Потом, когда я буду в лучшем состоянии и смогу связать слова между собой.

Наверное, она ждала, что я сейчас буду ломиться в дверь и умолять ее, чтобы она вернулась и что я брошу бокс и все остальное, для того чтобы полностью окружить ее своим вниманием. Но вместо этого я развернулся и лавиной сорвался вниз по лестнице.

Ну его к дьяволу. Пусть эта самовлюбленная детка сидит дома и кукует над своими курсовыми. Без нее у меня будет больше времени на подготовку. Может, оно и к лучшему, что ты не будешь путаться под ногами.

Я выбежал из подъезда, помчался домой. Напрямик, через дворы, незнакомой дорогой, угадывая направление движения. Легким бегом, сберегая дыхание.

Мысли в голове бились злые и колючие. Да, я не могу гулять с Леной каждый день, потому что я занят. И если бы она любила меня по-настоящему, наверное, могла догадаться об этом и немножко потерпеть. Ну, а если не хочет ждать и требует отказаться от моей мечты, то пусть идет лесом.

Постепенно я успокоился, холодный воздух остудил голову. Мысли настроились на более спокойный лад, в такт ритмичному легкому бегу. Ладно, сейчас самое главное — это подготовка к соревнованиям.

Минут через сорок я забежал во двор собственного дома. Редкие деревья и дорожки в снегу. На площадке стоят три машины, одна укрыта брезентом. Одиноко горят фонари.

Я поднялся на свой этаж. Вошел в квартиру. Темно. Время уже позднее, все спят. Я прокрался на кухню, перехватить чего-нибудь из холодильника. Затем спать, потому что надо вставать через три часа.

Вот чертовщина, мне что, придется работать в таком режиме все эти месяцы, пока я буду проходить подготовку у Черного ворона? Так и копыта можно откинуть от усталости и недосыпания. Как я буду успевать восстанавливаться после тренировок, если не буду нормально отдыхать?

Открыв дверцу холодильника, я поглядел, что там есть и одновременно задумался. Жаловаться Черному ворону бессмысленно. Люди этой эпохи — это дети войны, они выросли в нечеловеческих условиях. Старик только расхохочется в лицо, когда я заикнусь ему об отдыхе для восстановления мышц.

Он подумает, что я отлыниваю от занятий. Нет, придется терпеть, сейчас условия совсем не те, что в гламурном двадцать первом столетии. Это железный двадцатый век. Его обитатели вылиты из бронзы, любые причины для отказа от боя, нормальные для 2020 года, они воспримут как слабость и отговорку.

Так, что тут у нас есть? Кажется, вот здесь в бульоне холодное вареное мясо. Можно сделать бутерброд с помидором и лучком. А что, получится питательно и съедобно.

— Ты что здесь делаешь? — резко спросил отец сзади.

От неожиданности я с сильным хлопком закрыл дверцу холодильника.

— Привет, пап. Я хотел перекусить перед сном.

Отец немного покачивался на месте. Странно, но он вроде бы трезвый, запаха алкоголя нет.

— Ты где шлялся весь день, паршивец? — грозно спросил отец. — Только не говори, что на занятиях. Опять со своими шебутными дружками? Говорят, одного из них замели недавно. Ишь ты, перекусить он собрался.

Я слишком устал, чтобы придумывать новые причины для своего отсутствия. Поэтому ответил, как есть.

— Я был в техникуме. Ходил на тренировку по боксу. Встречался с девушкой.

Информация была настолько обширной и точной, что отец на мгновение остолбенел от удивления. Видимо, прежний Виктор не слишком уж и потчевал его рассказами о своей жизни. Но затем запрещенное слово сыграло свою роль и он насупился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я же запретил тебе ходить на бокс, — сказал он зловеще, хотя я что-то не помнил, будто мы договаривались о подобном. — Или ты забыл? Пока ты там балду гонял, я тут за бабкой ухаживал, она чуть не окочурилась. Да и мамка твоя здесь истерику устроила.

Я рванулся к двери, но он крепко схватил меня за локоть.

— Ты куда?

— Что с бабушкой? — спросил я, задыхаясь. — Она в порядке?

— Да, все с ней нормально, она еще крепкая, — сказал батя, удерживая меня за руку. — Мы с тобой еще не закончили. Ты зачем продолжаешь ходить на эти дурацкие занятия? Я же тебе запретил. Или ты меня уже ни во что не ставишь?

Я искренне удивился. Я был очень уставший и встревоженный вестью о недомогании бабушки.

— Я что-то не помню, будто ты запрещал мне. Но даже если и так, то я уже совершеннолетний, а значит могу сам решать, что делать и куда мне ходить.

Отец затрясся от злости.

— Да что ты говоришь? Ух ты, какой ты у нас самостоятельный стал. Что еще ты скажешь? То, что ты уже вообще можешь мои слова в задницу засунуть? А ты забыл, что мы тебя поим, кормим и одеваем, такого здоровенного лба? Ты, часом, не охренел ли, щенок? Ни пальцем не шевельнул, чтобы помочь, а уже такой самостоятельный выискался. Сам можешь решать, куда ходить?

Я стоял и смотрел на него, брызгающего слюной от злости. Вот чего ты пристал ко мне, мужик? Почему ты не хочешь понять мое стремление к реализации своих талантов и если не помочь в этом, то хотя бы не мешать? Я буду делать все по дому, что нужно, все, что ты попросишь, но сейчас мне надо полностью сосредоточиться на тренировках, неужели это непонятно?

— Короче говоря, — сказал отец, продолжая стискивать мой локоть. — Или ты сегодня же заканчиваешь со своими тренировками или можешь валить нахрен из дома. Мне такой сын не нужен. Ты и так дома не появляешься.

Кровь ударила мне в голову. Вот чего я не люблю, так это ультиматумов, предъявленных вот таким вот беспардонным образом. Они всегда вызывали во мне ослиное упрямство и желание идти наперекор, только за счет того, что мне выставлен ультиматум.

— Ну и отлично. Обойдусь без вас. Мне тоже такие родители не нужны. Только и умеете, что палки в колеса вставлять.

Лицо отца исказилось от ярости, он отпустил мою руку и замахнулся сам. Я инстинктивно принял боксерскую стойку, подняв кулаки перед лицом.

Не знаю, что случилось бы, если бы он меня ударил. В конце концов, этот человек мне никто, я на самом деле вовсе не его сын. Мы могли и подраться.

Наверное, в обычной ситуации я бы постарался как-то спустить всю эту ссору на тормозах, но сегодня вечером все как будто сговорились против меня. Сначала Лена, теперь отец. А я смертельно устал, хотел кушать и спать. Мозги соображали плохо, я способен только на самые незамысловатые примитивные реакции. Например, ударить в ответ.

Но отец не стал меня бить. Наверное, увидел мрачную решимость на моем лице. Он опустил руку, потом указал на дверь.

— Вон отсюда, щенок. Не доводи до греха! Уходи немедля.

Я почувствовал, что мои ноздри раздуваются, как у бешеного быка.

— Ну и уйду. Мне здесь нечего делать.

Я стремительно вышел из кухни за вещами. Вошел в комнату, где обычно ночевал, хотел запихать свои пожитки в сумку. Из темноты ко мне навстречу бросилась рыдающая Светка.

— Витенька, куда ты уходишь? Пожалуйста, не оставляй нас!

Я обнял сестренку и поцеловал в макушку.

— Все хорошо, Света. Я скоро вернусь, обещаю.

Потом подошел к кровати бабушки. Старушка лежала в постели с приоткрытыми глазами и смотрела на меня. Я пожал ее руку.

— Бабушка, я вернусь, клянусь. Слово даю.

Старушка сжала мою ладонь и прошептала еле слышно:

— Храни тебя Господь, внучек.

У меня мелькнула мысль пойти и извиниться перед отцом и постараться решить конфликт, но ведь он снова будет требовать отказаться от занятия боксом. А я этого не могу сделать. Да и к тому же, он снова взревел из коридора: