Третья сила - Дмитрий Ермаков

— Ничего так, — Гриша сдержанно улыбался. — Я думал, будет хуже. Старания Дениса даром не пропали. И твои тоже.

«Надо самой пойти посмотреть», — решила Рысева. Сказано — сделано. Этим же вечером она сидела в спортзале и мысленно аплодировала Мите.

На ее глазах бывший Самосвал прыгал через козла, висел на брусьях, подтягивался, ловко преодолевал препятствия… Гриша, тренировавший Митю, был очень строг. Ругал его за малейшие оплошности. Раньше Самохвалов на такие слова бы просто обиделся, бросил все и ушел. Сейчас он лишь сопел, хмурился, слушая брань тренера, и снова принимался за работу.

— Молодец, ты реально крут, Митяй! — сказала Лена, похлопав потного, усталого парня по спине, когда занятие кончилось, и они втроем сели на скамейку.

Ответ Мити удивил ее до глубины души.

— Не называй меня больше Митяем, — попросил сурово юноша.

— А как тебя называть? — растерянно пробормотала Лена. — Самосвалом я тебя давно не дразню…

— Самосвал — это одно. Тут глубже, — продолжал говорить Самохвалов. — Митя… Что-то есть в этом имени детское, что ли. Оно какое-то мягкое, как подушка. Дима я теперь. Так и зови.

— Разве есть разница? — Лена никак не могла взять в толк, что это: очередной каприз мальчишки, или здравые рассуждения мужчины.

— Конечно. Тебя хоть раз Аленой называли?

— Нет… — промолвила Рысева. Ей никогда и в голову не могло прийти называть себя Аленой.

— Я знаю девушку, которую родители Еленой назвали. Но она себя Аленой считает, на Лену не отзывается. И у меня та же история. Да, Дмитрий — это и Дима, и Митя, тут ты права. Но только я больше не Митя, ясно? И закроем тему.

— Ладно, Ленусь, оставь его. Если ему так удобнее, пусть будет Димой, — поддержал подопечного Гриша. — Дима и правда звучит тверже, солиднее как-то.

Лена только плечами пожала. Слова Мити казались глупым капризом, но радость от того, что друг не сдался и не сломался, что ее труд не был напрасным, быстро вытеснила прочие мысли и переживания. Домой она шла, приплясывая и напевая.

— А наш Митька-то молодец, старается! — рассказывала девушка всем знакомым. — Видите, бывают в жизни чудеса.

Но сюрпризы на этом не закончились.

— А меня в сопровождение поставили, — сообщил за ужином отец.

— Ух ты! — прошамкала Лена с набитым ртом. — А кто сдает экзамен?

— Самохвалов, — последовал ответ. Девушка едва не поперхнулась. Она выпучила глаза, заморгала, тряхнула головой.

— Ты шу-шутишь? — с трудом выдавила она из себя.

— Нет. Все се-серьезно, — передразнил Лену отец. — Все дело в этих монстрах. Мы окрестности три раза прочесали, чуть ли не под каждый камушек заглянули — все спокойно. Но откуда-то же они взялись! Такие пироги, милая. Думали-думали, кого ставить с Митей. И решили меня. А третий — лейтенант, Серега Ларионов.

— Вау… — только и смогла ответить девушка.

Сергей Ларионов, командующий основными силами самообороны на Новочеркасской, считался одним из самых опытных бойцов. На фоне таких сопровождающих Митя, конечно, смотрелся бы просто жалко. Зато и шансы на выживание у него резко повышались.

В предпраздничных хлопотах незаметно пролетели оставшиеся дни. Потом снимали гипс, и Лена полдня пела и плясала, не в силах сдержать рвущееся наружу счастье. Гриша, отец и все друзья радовались вместе с нею. По случаю годовщины Бородинской битвы на Ладожской устроили концерт, собралось почти все население Оккервиля… Только Мити не было среди них. Да и Лена почти о нем не вспоминала. Спохватилась девушка лишь сутки спустя, увидев, что отец готовится к вылазке.

— Что, уже сегодня? — ахнула девушка. — Разве не третьего сентября?!

— Перенесли. Уже сейчас. Ну, я пошел, — отец направился к дверям. — Жди к ужину.

Лена кинулась следом.

— Постой! Я хочу с ним поговорить. Увидеть его хочу…

— У тебя Гришка есть, с ним и говори. А про этого забудь, — голос отца напоминал лязг металла. Лена давно привыкла к строгости, к запретам, к отказам. Но сейчас к горлу ее подступил ком, и слезы навернулись на глаза.

Дверь закрылась.

Лена рухнула на табуретку и закрыла лицо руками.

— Господи, помоги ему! — прошептала она.

* * *

По поводу Молотова и его успешных экспедиций на правый берег по метро ходило много слухов. Антон Казимирович слышал их и до знакомства с самим Молотом, но пропускал мимо ушей, будучи уверенным, что это просто сказки.

Одни утверждали, что сталкер, ни много, ни мало, продал душу князю тьмы, и поэтому ему все нипочем. Другие занимали прямо противоположную позицию, приписывая удивительное везенье Бориса заступничеству Пресвятой Богородицы. Имелись и рациональные версии, начиная с того, что Молотов собрал лучших стрелков и вооружил их самым крутым оружием (но откуда у обычного мужика взялось столько денег, они объяснить затруднялись), и заканчивая всемерной поддержкой со стороны жителей правого берега. Даже если последнее было правдой, это не объясняло, почему с Молотовым ничего не случалось на реке.

Сам Борис Андреевич молчал, его люди тоже лишнего не болтали. И метро продолжало теряться в догадках.

Антон, даже пройдя вместе со знаменитым сталкером и его людьми большую часть маршрута, до сих пор не мог понять, почему же Борису так везет. А ему везло, совершенно точно.

Отряд, обойдя стороной зону вылазок сталкеров Вегана, добрался до берега реки южнее Александро-Невской лавры. Там Борис Молотов прятал свою «Калипсо». Особого впечатления на Антона плавсредство не произвело — лодка как лодка.

Глядя на реку, дальний берег которой терялся в туманной дымке, на волны, яростно бьющиеся о развалины набережной, на водовороты и стремнины, поджидавшие их, Краснобай дрожал, как осиновый лист. Дул пронизывающий ветер, от которого не спасали даже два свитера и ОЗК. Холод на берегу царил просто собачий, у Антона Казимировича зуб на зуб не попадал. Купцу со Спасской начинало казаться, что пасть от пуль киллеров куда быстрее и спокойнее, чем найти смерть в пучинах грозной Невы. Грузчики, нанятые Краснобаем, тоже беспокоились — поглядывали то друг на друга, то на воду, переминались, подпрыгивали на одном месте, чтобы согреться. Антон очень надеялся, что они не взбунтуются.

«Наверное, если бы не этот хренов призрак, чтоб ему в аду гореть синим пламенем, не дал бы себя уговорить тащиться в такую даль», — думал Антон Казимирович, с опаской оглядываясь. Но за ними никто не крался — все ужасы остались в метро. Тут было не страшно, но холодно. Очень.

В это время сталкеры, вместо того чтобы готовиться к спуску на воду, стояли, повернув лица в сторону куполов лавры, хорошо видных сквозь заросли, при этом они делали руками странные жесты и то и дело кланялись.

«Эге. Да они… Молятся! — догадался Антон, ему стало так паршиво, что захотелось прыгнуть в воду с камнем в руках, чтоб сразу и наверняка. — Докатились, приехали. Молот вообще красава — то по борделям шныряет, то поклоны кладет. Хорош святоша».

Но пути назад не было.

«Калипсо» спустили на воду, и та тут же закачалась, словно танцуя нервный, дикий танец. Река даже тут, у самого берега, играла ей, как хотела. Икая от ужаса, проклиная тот день, когда он связался с Молотом, Антон с грехом пополам забрался на свое место. За ним в лодку залезли матерящиеся грузчики. Сталкеры Псарев и Суховей взялись за весла. Молотов устроился на корме у руля. Лодка тронулась.

Минут десять Антон сидел, вцепившись руками в деревянное сиденье, крепко зажмурив глаза, и боялся пошевелиться. В лицо его, защищенное резиновой маской противогаза, хлестал ледяной ветер. Хлипкая конструкция, несшая их через реку, тряслась и шаталась, точно под ней ежеминутно разверзались бездны ада. Шум, сопровождавший все это, был тоже адским. В придачу ко всему Краснобай чувствовал, как об подошвы его сапог бьются крохотные волны. «Калипсо» начинало заливать.

Однако время шло, а ничего страшного как будто не происходило. Постепенно любопытство одержало верх над страхом, и Антон осторожно приоткрыл один глаз.

Сначала он ничего не увидел. Окуляры противогаза покрывали капли воды.

«Дождь, что ли? Вроде нет. А, это же брызги. Просто брызги», — догадался купец, смахнул капли и с радостью и удивлением понял, что все нормально. Лодка преодолела середину реки и неслась к правому берегу, с каждой секундой сокращая расстояние.

Скрипели уключины. Пёс и Суховей налегали на весла. Рядом с Антоном сидели караванщики, продрогшие, притихшие. Бунтовать они вроде бы не собирались. Волны били в борта лодки, но перехлестывали редко. Пока купец не открыл глаза, ему казалось, что в лодке уже плещется своя Нева. Посмотрев теперь под ноги, Антон обнаружил, что воды там не так уж много. Дальний берег реки, застроенный заводами и высотными жилыми зданиями, быстро приближался. А еще сквозь туман все яснее и яснее проступали обломки огромного моста, некогда соединявшего два берега.