Бракованные (СИ) - Манило Лина

– Потрясающая, – отвечаю пораженно и буквально рукой придерживаю нижнюю челюсть, потому что кажется, она всерьез сейчас отвалится и разобьется.

– Я не бил ее, я ее даже пальцем не тронул – с бабами никогда не воюю. Просто не хотел быть с ней, это законное право любого человека – бросать того, кого не любишь. Во всяком случае, это честнее, чем врать и притворяться только потому, что боишься осуждения общества или не хочешь кого-то обидеть.

– На моей памяти ты впервые столько говоришь…

– Потому что об этом нужно рассказать. Я не хочу, чтобы все, что есть между нами, рухнуло потому, что я промолчал и скрыл что-то важное о себе. Я за честность и открытость.

– Мир, они тебя арестовали? У тебя есть срок?

– Нет у меня срока, – морщится. – Девушка решила мне отомстить, попросила свою боевую подружку разбить ей нос, пару фингалов еще наставить, и дружным коллективом побежали в полицию и накатали на меня заяву. Вроде как я не сдержался, я же проблемный, и разбил бывшей лицо.

– Ужас какой-то. Это ведь ложные показания, за них в тюрьму можно сесть!

У меня в голове не укладываются подобные сценарии. Словно телек включила, а там глупое шоу, где все дерутся и врут.

– Ну, знаешь, это у нее такая месть была в духе мыльных опер на ТВ, – Мирослав усмехается, кривит губы в отвращении. – Мол, будешь знать, кобелина тупая, как королев бросать. Она действительно сняла побои, подала заявление, обвинила в сотне смертных грехов, наворотила столько чуши, что на три дела хватит.

Мирослав замолкает, а я трусь щекой о его кисть, хочу хоть так ощутить тепло его кожи. От самого Мира сейчас веет арктическим холодом – он слишком глубоко ушел в темные воспоминания. Хочется, чтобы он скорее перевернул эти черные страницы.

– И как? Как все разрешилось? Если срока нет, то все же хорошо закончилось?

– Лучше не бывает, – хмыкает и глаза прикрывает. – Только пару ребер мне сломали, я перевернул парочку столов, мне снова что-то сломали, а потом все-таки установили мое алиби и, пожав руку, отпустили.

– Хорошо, что хорошо закончилось.

– Эй, ребра у меня так-то очень болели, – смеется и снова заставляет на свои колени усесться. – Арина, ты веришь мне?

– Мне, наверное, нужно сомневаться, да? Уйти драматично в закат, рыдать там в подушку, горевать и не верить. Давить в себе все чувства в зародыше, но я не хочу. Вот не хочу и все. С тобой я живая, понимаешь? С тобой мне хочется смеяться, хочется быть глупой, и я не боюсь быть такой. А еще, черт возьми, я хочу, чтобы все подружки обзавидовались, насколько мой парень красивый!

Последняя фраза – шутка чистой воды, потому что мне до сих пор страшно подумать, что у меня – меня! – есть парень. Мне не нужно думать о чьей-то зависти. Но все, сказанное до этого, правда. Сокрушительная и непоколебимая. Даже если наш роман не будет длительным. Даже если мы расстанемся прямо завтра. Этот день я проживу на полную катушку. Мы молчим, только смотрим друг ну друга. Мир блуждает взглядом по моему лицу, исследует им каждый сантиметр.

– Ты хочешь сказать что-то?

– Спросить, – улыбается, хотя горечь так до конца не покинула его. – Как ты относишься к татуировкам?

– К твоим?

– Вообще.

– Мне очень нравится. Это удивительно: выбирать рисунок, продумывать эскиз, потом терпеть боль и в итоге получить что-то потрясающее.

– Поехали! – настроение Мирослава меняется подобно порывам сентябрьского ветра: от холода к жару. – Отвезу тебя кое-куда.

Наверное, на моем лице отражается слишком много вопросов, и Мирослав поясняет:

– Я хочу познакомить тебя со своим татуировщиком. Офигенный мужик, Брэйном зовут. Если захочешь… если только захочешь, он все твои шрамы на теле в шедевр превратит.

– Мои… шрамы?

– Если захочешь, – сверкает улыбкой Мирослав и стаскивает меня со своих коленей, помогает усесться, пристегнуть ремень. – Просто поговоришь с ним. Уверен, он тебе понравится.

13 глава

Арина

Первым делом я замечаю вывеску над входом в тату салон «Dark light». Она огромная, яркая, переливается разноцветными огоньками, привлекающими взгляд. Красивый шрифт надписи, мелкие детали, штрихи – само оформление входной группы выполнено со вкусом. Дверь черная, даже на вид тяжелая, железная. За ней нас ждет тот самый татуировщик со странным прозвищем, которого я заочно уже очень боюсь. Если консультироваться по поводу татуировок, надо ведь будет показать ему… свои шрамы? Нет, это недопустимо. Постороннему человеку? Не врачу? Немыслимо!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Арин, все хорошо?

Мы уже несколько минут сидим в машине и нужно всего лишь выйти на улицу и сделать несколько шагов. Всего несколько шагов – не больше пяти, – но я все равно не решаюсь.

– Честно или соврать? – спрашиваю глухо, так и не повернувшись к Мирославу.

– Тебя там не покусают, – обещает Мирослав, а я киваю согласно, хотя уверенности во мне никакой нет.

Она куда-то исчезла разом вся, оставив после себя тяжелое ощущение. На меня что-то будто бы давит, лежит на груди большим камнем, вдохнуть глубоко не дает. Я не смогу, нет. Мирослав просто не понимает, а у меня не хватит сил, чтобы выразить все нормальными словами, объяснить доходчиво. Просто не получится. От страха стучат зубы, а язык немеет. Гулко сглатываю, моргаю несколько раз, но слез нет, есть лишь ощущение жгучей сухости на веках.

– Мир, я ж забыла совсем, меня ждут! – мозг лихорадочно генерирует важное дело, которое не терпит отлагательств. Мне нужно вырваться, это был дурацкий план.

Но Мирослав лишь усмехается и головой качает. За руку меня берет, иронично в глаза смотрит, а мне становится стыдно. Мир видит меня насквозь, а я совсем не умею врать.

– У тебя нет сегодня пар, а в «Ирландии» выходной, так что не выдумывай.

– Почему сразу это? Может, мне с подругой встретиться надо. Или с другом.

Мирослав снова усмехается, обжигает наглой мальчишеской улыбкой, которая делает его невероятным. Целует меня в основание ладони, не сводя глаз, ощупывает взглядом, к месту пригвождает и лишает дурацких сомнений.

– Я просто вас познакомлю, кофе выпьем. Никто тебя не схватит, в кресло насильно не посадит и больно против воли не сделают.

– Думаешь, я трусиха? Боюсь?

– Ну, во всяком случае, смелой ты точно не кажешься.

– Ты же будешь рядом? Не уйдешь?

– Никуда я не денусь, потому не дрейфь. Прорвемся.

***

Внутри салон оказывается довольно просторным, а все его черные стены увешаны картинами. Яркими абстракциями, сдержанной монохромной графикой, есть даже парочка пейзажей. Например, озеро, деревянный домик и красивая хрупкая балерина, танцующая на кроне дерева. Девушка будто бы из воздуха соткана, невесомая и нереальная. Художник выписывал ее образ с любовью, с нежностью – иначе такой искрящейся красоты не добиться. Это, вероятно, что-то личное, потому что, то тут, то там замечаю изображения балерин. Их роднят яркие синие глаза, темные волосы и мечтательная улыбка на пухлых губах. Определенно, моделью служила одна и та же девушка. Возлюбленная? Жена? Просто воздушный образ, вытащенный на поверхность из глубин подсознания? От красоты рисунков захватывает дух, и я бы часами на каждый любовалась. Жаль, столько времени нет в запасе.

– Давай пальто, – Мирослав помогает мне раздеться, а я так и продолжаю рассматривать картины под мерное жужжание машинки. Оборачиваюсь на звук и любуюсь, как на предплечье высокого парня оживает дикий зверь. Никогда не видела – даже не интересовалась, – процессом создания татуировки, а сейчас, вблизи, от этого зрелища больно и восхитительно одновременно. Мастер в черных перчатках накладывает теневой узор, добавляет цвет, растушевывает цвет – колдует. Это действительно похоже на волшебство. Воздух пахнет антисептиком, ладаном и цветами – нереальная смесь запахов, от которой кружится голова. Я снова рассматриваю картины, и от каждой дух захватывает. Определенно, они написаны очень талантливым человеком.