Буйный Терек. Книга 1 - Хаджи-Мурат Мугуев

— За здоровье поручика Небольсина!

Это было все, что он вообще когда-либо сказал об этой встрече.

Когда Пулло и Голицын, отужинав у генерала, собрались уходить, за окном послышались крик и гулкие удары колотушки. К лазарету прискакали казаки, и недоумевающий Краббе, высунувшись в окно, стал всматриваться в колеблющиеся огни факелов, забегавших и заходивших по темному госпитальному двору.

Крики смолкли, и только неясный гул голосов слабо добегал до слуха наблюдавших.

— Что это за шум? Что там такое? — спросил Краббе, но оба гостя в недоумении пожали плечами. Пулло перекинулся через подоконник и, вглядываясь в темноту, крикнул:

— Эй, кто там?

Проходившие внизу по аллее фигуры остановились. Одна из них метнулась в тень.

— Поручик Небольсин, а это кто? — И под окно подошла вторая фигура.

— Здравствуйте, порутшик. Што такой слюшилось? — спросил Краббе.

— Солдат пьяный в лазарет забежал, ваше превосходительство, со сторожем подрался…

— А-а-а! — успокоительно протянул Краббе. — Спасибо, голюбшик…

Через полчаса, придя домой, Голицын увидел сидевшую в раздумье у окна совсем одетую Нюшеньку. По ее свежему, румяному лицу, по грустному взгляду и несмятым волосам было заметно, что девушка еще не ложилась спать.

Увидя князя, она вскочила, тревожно вглядываясь в его лицо.

— Не спишь… меня дожидаешься, дурочка? — трепля ее по щеке, удовлетворенно проговорил Голицын.

— Напужалась я страсть как, батюшка-князь, чечены, сказывают, напали. Уж я вас дожидаючи, чего только и не надумала… — опуская глаза и густо краснея, прошептала Нюшенька, отходя назад и пропуская князя в дверь спальни.

Глава 10

Отряд уже втянулся в густой гудермесский лес. Впереди, где-то за деревьями, шла редкая, ленивая перестрелка. Одиночные выстрелы глухо расползались в сырой полутьме дремучего леса. По неширокой вязкой просеке тянулась единственная проезжая дорога, искалеченная колесами русских батарей. Солдаты шли во взводной колонне, выставив от батальонов фланговое охранение. Несмотря на приказ о стремительности набега, отряд шел не спеша, осторожно прощупывая разведкой густые кусты и непроглядную темь тесно сгрудившихся вековых деревьев. Пушки медленно катились по влажной земле, часто застревая в глубоких выбоинах и овражках. Длинной извивающейся змеей шел отряд. Бряцали шашки казаков, поскрипывали орудия, блестели штыки. До аула Дады-Юрт оставалось не более трех верст, и эта таинственная тишина замершего леса, и непрекращавшаяся перестрелка с невидимым врагом, и самая близость аула нервировали солдат.

Лес стал редеть. Впереди просветлело. Передовые роты остановились, перестрелка стала сильней. По колонне пробежал неясный, сдержанный гул. Вдоль дороги, объезжая остановившийся отряд, на рысях пронесся Пулло, окруженный штабом, и Небольсин в первый раз за весь поход увидел трусившего на большой английской кобыле князя Голицына.

«А ему здесь что нужно? За легкими крестами», — с досадою подумал поручик, провожая неприязненным взглядом обтянутую гвардейским кителем широкую спину Голицына.

— Батарею вперед! — пробежало по колонне, и три медных единорога, блестя сияющими, начищенными частями, понеслись к опушке.

Где-то в стороне ухнул недружный залп и послышались разрозненные крики «ура».

Солдаты обнажили головы и закрестились, подскакавший адъютант крикнул:

— Колонна, бегом!

Небольсин, поддерживая шашку, бросился вперед, слыша за собою сотни бегущих ног.

Аул Дады-Юрт был один из самых цветущих притеречных аулов. Он вел торговлю с Горной Чечней, кумыкской плоскостью, с казаками и степными ногайцами. Окруженный большими фруктовыми садами, он террасами сходил вниз к нивам и пастбищам, по которым с гиком и воем мчались сейчас казаки. В стороне валил дым, сквозь который уже пробивались длинные языки пламени. Это горели подожженные казаками аульские скирды. По кривой уличке бежали люди, на крышах метались женщины. Все гуще и сильней гудели выстрелы. Небольсин увидел, как со стороны мечети, пристегивая на бегу шашки и забивая шомполами заряд, сбегали вниз к садам густые толпы чеченцев.

— Бат-тальон, в цепь! Первая рота, направление на мечеть! Третья и четвертая, в сады, бегом марш! Вторая, в резерв! — услышал он зычный голос полковника.

— Батарея, ог-гонь! — выкрикнул кто-то слева от Небольсина, и сейчас же блеснули один за другим три жарких огня. В клубах дыма рванулись и засвистели над головой ядра. Небольсин отвел свою полуроту в овражек позади пушек и, поднявшись на холм, стал глядеть на разворачивающуюся картину боя.

Над аулом лопнули и разлетелись гранаты. Одно из ядер попало в мечеть и, пробив черепичную крышу минарета, разорвалось в нем. По верхней уличке аула бежали женщины, было видно, как суетились люди, спешно нагружая арбы. Длинная вереница людей и скота уже тянулась вверх, уходя в сторону Чечни.

Перестрелка перешла в учащенный, непрекращающийся огонь, пули стали долетать и до батареи. Иногда они щелкали по толстым стволам чинар и, жалобно свистя, проносились в лес. Пронесли убитого. Санитары с носилками кинулись вперед. Из садов сильней и ожесточенней загрохотали выстрелы, и первая цепь егерей, не дойдя до моста, остановилась и залегла.

— Ог-гонь!! — снова скомандовал полковник, и батарея открыла очередями частый огонь, бросая ядра в опоясанный дымом, грохочущий, отбивающийся аул. Вдруг за горою, со стороны шалинской дороги, послышалось «ура». Колонна беглецов остановилась. Было видео, как дрогнули и смешались передние. И снова где-то за горой, уже ближе, раздался залп. Пулло вынул часы и довольным голосом сказал Голицыну:

— Это полковник Дроздов с куринцами. Молодец! Подоспел вовремя.

Вереница отступавших в горы беглецов суматошно заметалась и, бросая арбы, кинулась обратно к аулу. Небольсин ясно разглядел, что во всей этой торопливой груде мечущихся людей не было ни одного мужнины. Это были женщины, дети и старики. За горой грохотали выстрелы, несколько солдат уже показались на гребне, обстреливая бегущих людей. Часть чеченцев, занимавших сады, видя это, бросилась через плетни и перелазы вверх к аулу. Залегшие перед мостом солдаты, ободренные подходом куринцев, поднялись и, крича «ура», кинулись к мосту.

Рота, шедшая со стороны просеки, вошла в ручей. Егеря, поднимая над головой ружья, спотыкаясь и скользя, переходили вброд быструю речонку. Залегшие в садах чеченцы открыли огонь. Было видно, как срывались с места, падали и разбивались о камни сраженные пулями солдаты. Но остальные, хрипло крича и стреляя на бегу, лезли вперед и, перейдя реку, атаковали сады. Орудия, немолчно бившие по садам, перенесли огонь по аулу, стремясь зажечь сакли чеченцев.

Пулло озабоченно поднялся и, тревожно оглянувшись, крикнул:

— Резерв, вперед!

В садах закипел рукопашный бой, чеченцы с обнаженными шашками в руках кинулись навстречу егерям.

Солдаты вскочили и, для чего-то оправляя смятые, сбитые от лежания на земле кителя, тревожными, сухими глазами стали смотреть вперед, туда, где кипел и грохотал рукопашный бой.

— Вторая, вперед, бегом а-рр-ш! — крикнул чей-то знакомый голос, но Небольсин не узнал его и, выдергивая из ножен шашку, вместе со всеми побежал вперед.

Атака егерей была отбита. Пока подходили из резерва роты, ворвавшийся в сады батальон был смят и отброшен за мост. Несколько солдат, успевших залечь за камни, еще отстреливались из-за своих прикрытий, но расстроенные, смятые роты уже откатились на набежавшие сзади резервы. Бой затих. Сады снова замолчали, и только отдельные выстрелы да черневшие по берегу убитые напоминали о горячей схватке. Зато наверху сильнее трещали залпы. Куринцы, занявшие проходы и хребет горы, продольным, залповым огнем и частой картечью громили аул, и дважды бросавшиеся в шашки чеченцы, не дойдя до русских, были разметены. Пулло передвинул свой штаб вперед и, сидя на барабане, диктовал приказ всем трем группам, окружившим аул.

— Ровно в двенадцать часов пополудни всем батареям вверенного мне отряда открыть сильнейший огонь по аулу и через тридцать минут канонады, то есть в половине первого, по сигнальной ракете, данной мною, одновременно атаковать с трех сторон аул и…

— Кажется, парламентеры едут, — не отнимая от глаз подзорной трубы, проговорил Голицын.

Со стороны аула ехали трое конных. Один из них держал огромный зеленый значок с вытканным в углу полумесяцем. Другой размахивал белым шарфом и что-то кричал, но крика его нельзя было разобрать. Кто-то встал и, подняв над головою фуражку, пошел через мост навстречу выезжавшим из садов всадникам.

— Кто это? — опросил Пулло.

— Егерский офицер. Смелый малый, — передавая трубку полковнику, сказал Голицын, но адъютант, разглядевший офицера, подсказал: