Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

пошёл дальше, оставив всхлипывающую Китти рядом с телом парня.

– Отмучился парнишка,– прозвучал голос за спиной,– хороший был пацан, помогал всем во дворе, он из местных. Работящий был и смелый. Пополз за патронами, но не дополз, подстрелил его гад медивский. Я сам видел, как он попал под огонь. Жалко парня, но вам не следует так переживать, его не вернуть.

– Вы его знали? – спросила Китти мужчину, который совсем недавно материл её, когда та перевязывала его перебитые ноги.

– Как его зовут не знаю, а так видел его в своём районе, ходил бабкам на участках помогал, за скромные деньги. Работящий малый.

Его слова прервал нарастающий гул, в небе вновь появились самолёты медивов. Они летели спокойно, зная, что им ничего не угрожает. А вот остатки защитников в панике начали прятаться по углам словно крысы. Кто-то спрятался в подвал, кто-то за бруствер, а кто-то в окоп, все до ужаса боялись медивских самолётов, они бесспорно господствовали в воздухе. Китти помнила, что произошло прошлым утром, и в панике бросив раненых, сломя голову побежала прочь, но запнувшись о камень, повалилась на землю. Она легла на спину и с каким-то странным чувством безысходности направила потухший взор в утреннее, серое небо по которому с гулом летели пять самолётов, кто-то кричал ей «уходи, прячься», но Китти не могла пошевелиться, её тело словно парализовало. На некоторое время ей показалась, что лучше так и остаться здесь на земле в ожидании смерти.

Брюхо железной птицы раскрылось, и девушка зажмурила, влажные глаза, не надеясь их больше никогда открыть. В этот момент она ждала неминуемого, ждала, что небо разорвёт истошный писк летящих на землю бомб, и одна из них непременно разорвёт её тело на части. Но ничего не происходило, и тогда Китти решила, что возможно уже умерла, и открыла глаза. Пред взором её, на фоне серого неба, порхало огромное, бумажное облако. Оно с шорохом опускалось на землю, словно стая белых птиц.

– Что это такое! – крикнул один из ополченцев, выбежав из убежища под бумажный снегопад.

– Я бы на твоём месте спрятался, вдруг за бумагой бомбы полетят!– крикнул ему другой.

Парень поднял одну из бумажек и начал читать:

«Уважаемые жители Муринии и солдаты национальной армии!

К вам обращается весь цивилизованный мир с просьбой

Прекратить кровопролитие, мы не требуем, а просим

Сложите своё оружие и прекратите сопротивление.

Хватит проливать кровь за безумного диктатора

Который уничтожает свой народ!

Вы в силах остановить войну, всё в ваших руках!

Перестаньте убивать солдат армии прибывших вас освободить,

Перестаньте убивать сами себя!

Исход войны уже ясен и не минуем

Маут будет свергнут

А Муриния освобождена.

Мы надеемся на ваше благоразумие».

– Того кто возьмёт себе такую бумажку, я лично пристрелю! – заявил Жемир.

– Да пусть эти медивы засунут их себе в одно место! Ирк им не взять пока на его рубежах мы! – громко заявил парень и, плюнув на листовку, швырнул её в сторону.

– Спрячься герой недоделанный, ссать они хотели на такого защитника, как ты. – грубо выругался Жемир и растоптал ногой рядом упавшую листовку.

***

Прошёл день, наступила ночь, две сотни оставшихся в живых, с трепетом ждали медивов, но они так и не появлялись. Ночь была холодной и дождливой, за прошедший день, остатки гарнизона захоронили многих павших, но большинство так и продолжало лежать под открытым небом. Китти была на позиции, пришла её очередь, стоять в карауле. Она молча сидела в окопе, в котором было много грязи и воды, сапоги уже промокли, ноги замёрзли, кругом стояла темнота, девушка ничего не видела, хотелось спать. Луна изредка появлялась из-за туч, и её холодный свет падал на пропитанную дождём и кровью равнину.

В её голову лезли разные мысли, но больше всего она вспоминала свой дом, уютный тёплый дом. Ей так хотелось вновь распахнуть входные двери и войти в просторную прихожую. Пройтись босиком по мягкому ковру и прилечь на диван или подняться на второй этаж и присесть на удобное кресло у окна, из которого открывался вид на тихую спокойную улицу, утопающую в зелени фруктовых деревьев. Она так любила гулять по этим проездам и переулкам, особенно летом. Всё в той жизни было прекрасно, каждая мелочь была ей сейчас ценной и желанной, но, увы, недостижимой.

«Ничего ни хочу! Не хочу мягкого дивана, ни вкусной еды, ни тёплого одеяла, а просто хочу жить! Просто жить. Хочу, не боятся не дожить до утра, не вздрагивать от шорохов и стуков. Просто хочу жить и быть живой. Эх, что-то замечталась я!»

Китти начала уже дремать, как её и всех остальных разбудил гул с востока. На огромной скорости, рассекая пасмурное, ночное небо, мчались два десятка истребителей и бомбардировщиков. Это были не медивы. В миг, когда самолёты промчались над руинами Ирка и устремились на позиции гетерцев, в городе началось оживление и в окоп Китти прибежали с десяток сонных солдат. Все живо интересовались. Кто? Откуда? Наши или нет? Но все сомнения развеялись, когда над позициями медивов в ночное небо взмыли огненные зарева взрывов. Округу тут же оглушили гулы бомбёжки и крики ликования котивов. Застрочили зенитки, один самолёт, объятый огнём, устремился к земле. Спустя пару минут, с востока, вновь примчались бомбардировщики, на этот раз огромные, загруженные под завязку тоннами бомб, которые вскоре обрушились на головы медивам. Горизонт окрасился в огненно-красный цвет. Котивы ликовали, Китти плакала от радости, плакали и некоторые мужчины.

Неожиданно, где-то с восточных окраин, разрушенного города, со свистом улетела в небо сигнальная ракета осветив округу. Китти знала, что белая ракета ничего не означала, а служила лишь освещением. Но начавшаяся суета, и беготня среди гарнизона не на шутку встревожила её. Что произошло, было трудно понять, да и собственно вряд ли кто-то из сонных солдат понимал, что происходит. Сработал стадный режим. Но вскоре среди неразборчивых криков Китти расслышала:

– Наши! Это наши! Это наши солдаты! Ура!

– Неужели? К нам пришла помощь! – подумала Китти и готова была сорваться навстречу, но побоялась бросить пост.

С востока, по разбитой трассе, шла колонна, конца которой не было видно. Десятки рычащих танков и броневиков, грузовики тянули пушки и ракетницы, рядом маршировали тысячи солдат: чистых, бодрых и довольных, что они наконец-то вступают в бой с врагом. Маут наконец-то отдал долгожданный приказ, которого ждали ополченцы и солдаты. Вся миллионная армия муринцев обернулась штыками на запад и ринулась в контратаку. В момент, когда первые солдаты начали входить в