Сын архидемона - Александр Рудазов

— Без паники! — рявкнул капитан, не отрывая взгляда от моих когтей. — Он пытается нас запугать!

— И у него это получается! — вякнул кто-то позади. Пользуясь тем, что они на миг отвлеклись, я сиганул что есть мочи, вцепился когтями в потолок, резко оттолкнулся и приземлился уже позади охранников.

Вылетев в коридор, я вызвал визги, вопли и крики, панический бег, захлопывающиеся двери — но мне до этого не было дела. Я несся как ошпаренный, слыша за спиной грохот выстрелов и рев сигнализации.

— Здесь яцхен!!! — орал в рацию капитан охраны. — Повторяю, здесь яцхен!!! Прошу разрешения на экстренные меры!!!

Я мчал на восьмереньках, пока не достиг лифта. Шарахнув по кнопке и не дожидаясь, пока кабина подъедет, я разорвал когтями дверь номер шесть, нырнул в шахту и с бешеной скоростью полез по стене. По дороге я где-то обронил скальп Палача.

На мое счастье, кабина оказалась пуста. Я со всего размаху шлепнулся на крышу, быстро, но аккуратно вспорол потолок и прыгнул внутрь, на лету поворачивая камень в кулоне.

Через несколько секунд двери разъехались, и на меня уставились красные рожи охранников. Я по мере сил попытался изобразить испуг и хрипловато-пискляво ахнул. Получилось не слишком натурально, но Станиславского поблизости не оказалось, да и мозги у охраны были заняты совсем другим. Меня вытолкали из кабины и принялись осматривать дыру в потолке, гадая, куда подевалась шестирукая тварь.

Когда меня спросили, не видел. не видела ли я чего-нибудь подозрительного, я постарался сделать глупое лицо — и вроде бы получилось неплохо. Само собой разумеется, никому и в голову не пришло, что яцхен оборотился миловидной девушкой, — это чересчур даже для видавшей виды «Геи».

Полезный кулончик все-таки.

Неожиданно я сообразил, что забыл голову Палача в кабинете Игошина. Незадача. Даже не знаю, как ее теперь доставать, — на базе поднята тревога, все бегают туда-сюда, в кабинете полно охраны. Не могу же я просто войти туда и сунуть голову в карман. У меня там и так целый архидемон, больше ничего не поместится.

Хотя она бы и так не поместилась.

И торчать на одном месте тоже нельзя. Еще немного, и кто-нибудь обратит на меня внимание, попросит предъявить документы. Да и про гостей профессора Гадюкина могут вспомнить.

Делать нечего, надо линять. Пока на меня никто не глядел, я бочком отодвинулся в сторонку, зашел за угол и юркнул в первую же открытую дверь. За ней оказалась серверная — на мое счастье, пустая. Не дожидаясь, пока кто-нибудь войдет, я повернул камень в кулоне и принялся с бешеной скоростью проделывать в полу колодец. Направление указывало, что в комнате подо мной тоже пусто.

Оказавшись этажом ниже, я опять включил кулон, как ни в чем не бывало вошел в лифт и поехал на тридцать первый этаж. Вновь пришлось повозиться с дурацкими кнопками без обозначений. Рабан помнил, куда ведут те, которые я уже нажимал, но их все еще оставалось больше сорока — нужная кнопка попалась только с одиннадцатой попытки. И это мне еще повезло.

Перед кабинетом Гадюкина по-прежнему стояли охранники — Виктор и Сергей. Один из них сейчас тихо разговаривал по рации, и шея у него напрягалась все сильнее. Второй нервозно озирался по сторонам, держа ладонь на пистолетной рукояти. Похоже, ребятам уже сообщили о шаловливом зверьке яцхене и его забавных проделках.

Прокрадываться мимо них незаметно я не стал.

Убивать тоже не стал — не настолько я суров, чтобы мочить людей только за то, что они стоят у меня на дороге. Просто сделал вид, что иду мимо, дождался, пока камера на стене отвернется в другую сторону, и молниеносно выстрелил хвостом. Раз укол, два укол — не успев даже сообразить, что происходит, охранники попадали на пол. Теперь быстренько оттащим их в пустое помещение и положим в уголке. Через часок очухаются.

Конечно, еще остаются камеры. Если кто-то заметит, что охрана исчезла, нас запалят. Можно сломать камеру, но это тоже заметят. Будем надеяться, что ребята на пункте наблюдения сейчас заняты более важными вещами — выискивают беглого яцхена, например. В конце концов, тут пятьдесят этажей, и на каждом десятки камер — сколько людей нужно, чтобы следить за всеми экранами одновременно?

В кабинете Гадюкина было уютно и спокойно. На плите закипал чайник, играла тихая музыка — ничто не говорило о том, что на базе поднята тревога. Разве что в углу мигала красная лампочка, да полковник Щученко гневно топорщил усы, стоя напротив двери.

— Вы, хражданочка, хто будете? — сурово нахмурился он при виде меня. — Пароль назовите!

— Да это же я, полковник, — повернул камень в кулоне я. — Не узнали?

— А, это вы, товарищ Бритва. Опять, значить, трасвинтита из себя кривляете? Не одобряю!

Кроме Щученко, меня никто не встретил. Святогневнев и Гадюкин обнаружились в соседней комнате, где предавались весьма странному занятию — тыкали в спину и бока толстого кота, сидящего рядом со стулом. Тот не трогался с места и лишь недовольно колотил хвостом по полу.

— Что это выделаете, профессор? — полюбопытствовал я.

— Учу кота прыгать через стул, батенька! — весело откликнулся Гадюкин.

— Такой, знаете ли, важный кот попался — не хочет прыгать, и все тут!

Я подошел поближе. Кот вальяжно повернул голову и пренебрежительно чихнул. Плевать он хотел на всех яцхенов, вместе взятых. А вот Вискас не был таким разборчивым.

— Не хочет прыгать, — задумчиво повторил Гадюкин. — Ну-ка, батенька, помогите.

Я попытался сказать, что времени у нас в обрез и надо срочно сваливать, но профессор нетерпеливо замахал руками и приказал не отвлекать его ерундой. Я подумал, что в крайнем случае всегда смогу прыгнуть в другой мир, и послушно помог Гадюкину поднять кота. Тот недовольно замявчил, но все же соизволил оторвать жирный зад от пола.

— Котенок, котенок, взлети выше солнца! — запел Гадюкин.

— Давайте, батенька, подбросьте его!

Не понимая смысла всей этой куклачевщины, я тем не менее подбросил кота вверх. Тот издал поразительно гнусавый звук, выпустил когти и… остался висеть в воздухе. Его глаза изумленно округлились, кот завертелся вокруг своей оси и замахал лапами, пытаясь за что-нибудь уцепиться.

— Котята учатся летать! — радостно пропел Гадюкин, дирижируя указательными пальцами. — Им салютует шум прибоя, в глазах их небо голубое.

— Профессор, это как? — удивленно спросил я.

— А это, батенька, проект, над которым я сейчас работаю. Кодовое название — «Зефир». Краткое описание — искусственная невесомость. Видите установку на потолке?

— Я думал, это биде.

— А я думал, люстра, — добавил Рабан. Его никто не услышал.

— Пока что мы можем поддерживать только небольшое локальное поле, — свел ладони вместе Гадюкин. — Сфера с диаметром около шестидесяти сантиметров. На человеке испытать не получается — а вот на коте… как видите. Кот тем временем понемногу выплыл из поля невесомости и начал снижаться. Гадюкин, заметив это, подтолкнул его обратно и укоризненно пропел:

Непросто спорить с высотой,еще труднее быть непримиримым,но жизнь не зря зовут борьбой,и рано нам трубить отбой!бой, бой, бой!

— Правильные песни поете, товарищ! — одобрительно воскликнул Щученко. — Так держать!

Сняв показания приборов, Гадюкин наконец позволил бедному котейке приземлиться. Тот нервно заурчал и полез к своему мучителю обниматься. Стокгольмский синдром, что ли?

— Все, кот нам больше не нужен, — объявил Гадюкин. — Сейчас мы его усыпим.

— Что? — поразился я. — Профессор, вы серьезно?

— Спи, моя киса, усни, в доме погасли огни. — запел Гадюкин, гладя лежащего на коленях кота.

— Профессор, что вы делаете?

— Тс-с, батенька, не шумите, я пытаюсь его усыпить! Дверь ни одна не скрипит, мышка за печкою спит.

Кот уснул уже через пару минут. Утомился, падла пушистая. Гадюкин аккуратно перенес его в ящик письменного стола и умиротворенно вздохнул.

— Он у вас там что, живет? — полюбопытствовал я.

— Кот, как и человек, должен где-нибудь жить, — рассеянно ответил Гадюкин. — Вы здесь закончили, батенька? Проводить вас?

— Куда проводить? — не понял я. — На выход, куда же. Я уже позвонил, машина сейчас подъедет.

— Угу. А там что, выпускают?

— Бдительность усилили, — хихикнул Гадюкин.

— Приказано не пропускать никого, у кого больше двух рук. Но ведь это для вас не проблема, батенька?

Я почесал головной гребень. Черт, как бы все было просто, если бы гребаные энгахи не ограничили меня в правах. Сейчас бы просто прыгнули с Щученко и Святогневневым в другой мир, в какое-нибудь хорошее место, хоть на те же Девять Небес. А оттуда уже — обратно на Землю, но с небольшим смещением. И вуаля, дело в шляпе.

Правда, тогда неприятности были бы уже у Гадюкина — ему ведь пришлось бы объяснять, куда подевались его гости. Довольно странно, если четыре человека вошли и ни одного не вышло. Ладно, свинтим так. Небось не запалимся.