Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев

силовые держатели.

— Дальше я сам, — тихо сказал Павленко матросам и тут же добавил, предвосхитив тем самым их вопросы. — Он уже зафиксирован. Никуда не убежит. Да ему, собственно, и бежать-то некуда. Ждите тут, мы через полчаса вернемся.

Роман почувствовал повисшее между офицером и матросами напряжение. Павленко, кажется, что-то упускал из виду. Охранники колебались и явно не планировали подчиняться старшему по званию.

— Но приказ капитана… — начал было один из них.

— Сейчас я на корабле и царь, и бог! — жестко отчеканил Павленко. — Я старший вахтенный офицер, матрос, и мне решать, как и где допрашивать этого гаврика, — немного подумав, Павленко понизил тон и добавил. — Ребята, все в порядке. Капитан у себя, он отдыхает после трудных переговоров.

Видя, что уговоры не помогают, Павленко вновь включил начальника. Лицо его посерьезнело, и он решил надавить на матросов иначе:

— Значит так, тугодумы, устав гласит…

— Товарищ капитан третьего ранга, мы прекрасно знаем устав, — вступил в диалог второй матрос. Говорил он спокойно, но в его голосе сквозил металл. У Романа больше не было сомнений — никто из матросов не собирается беспрекословно выполнять приказы дежурного офицера.

— И согласно уставу, — продолжил матрос, — старший вахтенный офицер во время своего дежурства обязан находиться на центральном посту.

— Яйца курицу не учат! — рыкнул Павленко, не собираясь сдаваться. — Сильно сомневаюсь, что устав ты знаешь так же, как знаю его я. Ко всем прочим обязанностям вахтенных офицеров относится еще и инспекция отсеков. Сейчас на ЦП старпом, он меня и послал осмотреть отсеки и разобраться с заключенным, — Павленко навис над матросом, всем своим видом показывая, кто тут начальник, и процедил сквозь зубы. — Матрос, ты место свое знай. Не с девкой ведь по Арбату гуляешь!

Казалось, слова офицера произвели на матросов впечатление. Оба парня вытянулись в струну, но, к удивлению Павленко, от своего не отступили.

— Товарищ капитан третьего ранга, говорите, что хотите, но приказ капитана был удвоить охрану задержанного и не спускать с него глаз даже на допросах. Делайте с ним, что хотите, но мы будем присутствовать.

Павленко отступил на шаг, опустил голову и тяжело выдохнул.

— Ладно, черт с вами. Со мной пойдете.

«Вот те раз! — удивился Роман. — Офицер — и так легко сдался? Видимо, его тут не особо кто жалует, раз уж даже матросы не боятся ему перечить».

— Только принеси одеяло. Видишь, — Павленко кивнул на Романа, — продрог, бедолага. Нам его еще в томограф пихать.

Один из матросов козырнул, отчеканил «Есть!» и нырнул в камеру. Второй же матрос поднял руки и начал пятиться назад. Роман извернулся так, чтобы увидеть, что происходит, и только сейчас понял — Павленко взял второго матроса под прицел какого-то оружия.

— Правильно понимаешь. Иди-ка в камеру. И не шуми…

Тут из каюты Романа донесся голос первого матроса.

— Товарищ капитан третьего ранга, тут нет никакого одея…

Павленко лишь на секунду отвлекся на голос, но и этого было достаточно, для того чтобы второй матрос решился на бросок. Раздался тихий треск, затем еще один, и оба матроса рухнули на пол без чувств. На ближней дистанции против стазера особо не повоюешь. Павленко разоружил противников, сунул их стазеры куда-то под каталку и закряхтел, оттаскивая безвольное тело оглушенного в коридоре матроса в камеру. Послышалось шипение гермодвери, а затем каталка с репликантом плавно заскользила над полом. Сказать, что Роман был в шоке — ничего не сказать.

По уже знакомым коридорам ехали недолго, парень успел хорошо изучить этот маршрут. Метров через десять будет развилка, откуда есть только два пути: направо медицинский отсек, налево — жилой. Допрашивали Романа, как правило, либо в камере, либо в одном из помещений жилого отсека, а дальше него никогда не увозили. Сейчас Павленко повернул налево. Это уже было интересно — неужели Павленко действительно решился осуществить задуманное? Или же все это было частью плана? Роман склонялся ко второму варианту. Коридор наверняка был под прицелом видеокамер, стычку офицера с матросами по любому кто-то заметил бы. Однако тревога поднята не была, стало быть, все, что сейчас происходит, лишь часть спектакля.

Весь путь занял около пяти минут, однако за это время им никто не встретился, что для корабля таких размеров было странно. Обычно коридоры «Прорыва» не пустовали. Павленко, очевидно, хорошо подготовился к этому спектаклю и спланировал все так, чтобы никто не смог помешать осуществлению задуманного. Оставалось понять, что же именно он задумал.

— Первая каюта в жилом отсеке пустует, — прошептал Павленко на ухо Роману. — Там ты переоденешься в офицерский мундир, и мы с тобой пойдем в рубку связи. Ты готов к передаче?

— А камеры? — так же тихо спросил Роман.

— Искин вырублен. За камерами следят вахтенные матросы. Сейчас они спят непробудным сном, об этом позаботилась Варвара Сергеевна. Так, еще поворот — и мы на месте…

— Добрый вечер, Дмитрий Фролович! — начальник медслужбы, казалось, появился из ниоткуда. Его голос не показался Роману настороженным, скорее, удивленным. — А вы, товарищ капитан третьего ранга, куда это направляетесь с задержанным, да еще и в столь поздний час?

«Так-так, — мысленно улыбнулся Роман, — а этого Павленко тоже вырубит или до антракта подождет?»

Глава 8

Пожалуй, впервые за все время своего пребывания на «Прорыве» Роман был по-настоящему заинтригован. До этой самой минуты все люди на борту казались ему если не врагами, то как минимум соперниками — его, Романа, антагонистами, то есть организованной силой, которой он ничего не мог противопоставить. Ничего, кроме молчания. Сейчас же в этой организованной силе, похоже, намечался разлад. Ратушняк был типичным представителем так называемых «ястребов» — стороны, действующей с позиции силы, уверенной в своем превосходстве над ним. Павленко же из всей этой шайки выделялся своим оригинальным подходом к решению их общих задач. Нет, Роман не питал иллюзий на его счет. У всех людей на этом крейсере была одна общая цель — выжить. А для этого они должны были понять, кто такой Роман и какой информацией он обладает. Просто каждый из представителей людей действовал своими методами, и методы Павленко являлись пока для Романа загадкой. Сам