Графиня Козель - Юзеф Крашевский

Вицтумы не принадлежали к самым влиятельным фаворитам короля, тем, через чьи руки проходили все государственные дела, они стояли как бы в стороне и по своему положению, казалось, были ниже Флемминга, Фюрстенберга, Пфлюга и других; но они так же посвящены были в сокровеннейшие тайны, влияли на мнение короля и могли стать опасными врагами.

Вицтум был послушным орудием в руках жены. В начале царствования Анны Козель у Вицтумов установились с ней дружеские отношения, позволявшие надеяться, что у них будут общие интересы и что они смогут оказывать на нее влияние. Но уже через несколько дней после переезда Анны Козель в дом возле замка двор понял, что новая королева ничем не напоминает скорую на слезы и обмороки княгиню Тешен. Для всех начиналась новая жизнь. Гордая красавица была объявлена второй женой короля и сразу повела себя, как королева. Август стал покорнейшим ее воздыхателем. Прелестная женщина, которую случай приблизил к трону, была в упоении от счастья.

Зима обещала невиданные празднества.

8

При дворе Августа II не ощущалось недостатка в фиглярах, единственной обязанностью которых было рассеивать грусть короля и прогонять скуку.

Каждое утро из Старого города, что сейчас, как ни странно, зовется Новым, выезжал верхом в шутовском наряде знакомый всем – от уличных мальчишек до министров – королевский шут и фигляр Иосиф Фрелих, носивший титул придворного его королевского величества актера-скомороха. Август, будучи как-то в хорошем расположении духа, приказал даже отлить в его честь медаль с надписью «Semper Fröhlich hunquam Traurig».[14] Фрелих так навострился смеяться по обязанности, что смеялся с утра до ночи и всех кругом заражал своим смехом. Уже один его вид, когда он в своем потешном костюме выходил из дома, называвшегося Шутовским (Narrenhaus), и направлялся в замок служить королю, способен был рассмешить самого мрачного человека.

Фрелих был маленького роста, круглый, румяный, носил что-то вроде гансвурстовского[15] фрака, таких разноцветных фраков у него по милости короля было девяносто девять. На голове у него высился огромный остроконечный, украшенный перьями колпак, а сзади был привешен большой, в форме камергерского ключа серебряный кубок унций на шестьдесят – подарок короля. Принимая иногда участие в ночных пиршествах, Фрелих обязан был пить из своего «камергерского ключа».

Чтобы однообразные шутки Фрелиха не приедались, с ним в паре обычно выступал некий камер-курьер, барон Шмидель, изображавший для контраста меланхолика. Шмидель и Фрелих, как Гераклит и Демокрит, вели бесконечные споры, забавлявшие Августа и его двор. Когда оба главных шута, исчерпав запас шуток и выдумок, выбивались из сил, их сменяли второстепенные шуты, Заумаген и Лепперт из Лейпцига. Но если даже добавить к этому великана Коянуса, двенадцать пар карлов, во главе со знаменитым Ганте и Траммом, мавров, альбиносов – это будет далеко не полный перечень слуг, призванных потешать короля в тесном кругу его приближенных.

Знаменитый острослов Киан играл здесь тоже немалую роль, мы видели в начале книги, как ценил его король. Фрелих, несмотря на свое скоморошество, был человек рассудительный и вполне порядочный. Он сколачивал понемногу состояние, жил экономно, втихомолку посмеивался над теми, кто громко смеялся над ним и оставался целым и невредимым, варясь в котле королевского двора.

Спозаранку, еще до рассвета, отправлялся Фрелих во фраке и колпаке в замок и возвращался домой, где его ждала домоправительница, обычно очень поздно.

В дом шута редко кто стучался, ибо он сам был там гостем. И потому странным показалось госпоже Лотте, старой деве, прислуживавшей Фрелиху, когда в один осенний день, чуть ли не на рассвете, в дверь постучались. Придворный скоморох насторожился: вероятно, загулявшему до утра королю взбрело в голову послать за ним, а он еще не одет, и лошадь не подана. Лотта, увидев через застекленную дверь придворную ливрею, пришла к тому же выводу. На пороге стоял молодой человек высокого роста. Смерив его взглядом с ног до головы, Лотта спросила, что ему угодно.

– Я хотел бы поговорить с господином Фрелихом, – ответил молодой человек.

– Вы от короля?

Ответа не последовало.

Тайные посланцы случались от короля, поэтому Лотта не решилась отказать незнакомцу и впустила его наверх, где Фрелих надевал перед зеркалом свой шутовской наряд.

Шут тоже был удивлен неожиданным появлением молодого человека: кто он, гость или посланец? Фрелих обернулся к нему и, войдя в свою роль, стал изгибаться в поклонах, величая гостя его превосходительством. Бедняге менее всего подходил этот титул: бледный, изнуренный молодой человек стоял на пороге и мял в руке шляпу.

– Чем могу служить вашему превосходительству, – поклонившись, спросил Фрелих.

– О, господин Фрелих, – робким голосом ответил гость, – не смейтесь над несчастным, скорее я должен звать вас «ваше превосходительство».

– Гм, гм, – отозвался Фрелих, – а что, вас прислал король? А?

– Нет, я пришел сам по себе и прошу уделить мне несколько минут, мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.

– Аудиенция? А? – подхватил, напыжившись, Фрелих. – Donnerwetter![16] Не сделался ли я, пока спал, сам того не ведая, министром? При нашем дворе (т-с-с!) все может быть. Министры так грызутся между собой, что от них скоро мокрого места не останется, и тогда и меня и вас могут удостоить их звания. Я заранее оговариваю себе казну и акциз.

Несмотря на шутливый тон Фрелиха, на лице гостя не промелькнуло даже тени улыбки; он стоял все такой же сумрачный, не произнося ни слова.

– Поговорить со мной? Один на один? Прошу вас… Во всем доме нет никого, кроме Лотты, занятой приготовлением завтрака, и слуги, который чистит в конюшне лошадь.

Фрелих развалился на стуле, изображая сановника, принимающего посетителя. Но молодого человека, казалось, ничто не способно было рассмешить.

– Господин Фрелих, – сказал он, подойдя поближе, – вы будете удивлены, если узнаете, что я пришел к вам по важному делу.

– А! Так вы ошиблись дверью!

– Нет, – сказал незнакомец, – нет. Я вижу вас каждый день при дворе, и на лице вашем написано, что вы человек добрый и что сердце у вас отзывчивое.

– Дорогой мой! Вы, наверно, хотите денег взаймы, – прервал его Фрелих, всплеснув руками, – предупреждаю, ничего не получится. Могу служить всем, чем располагаю: советом, смехом, поклонами, собственным хребтом, чем угодно, только не деньгами. Денег у меня нет. Король-то голый, откуда же у меня быть деньгам?

– Но я и не думал просить!

– А, – облегченно вздохнул Фрелих, – так чего вы, черт побери, от меня хотите? Чтобы я вас фокусам научил? Как, например, из одного яйца вытащить сто пятьдесят аршин ленты?