Гибельнве боги - Ольга Михайлова

— О, да, но это люди, преследующие разные цели. Это и черные роды — отдельные семейства потомственных адептов, и сатанинские тайные общества, и группы демонопоклонников, и частнопрактикующие колдуны и ведьмы… — мессир Альбино лучезарно улыбнулся. — Мне нравится, что вы столь не похожи на своего дядю, так открыты и просты…

— А мессир Джанпаоло был замкнут и сложен? — удивился Джустиниани.

Приветливое лицо его нового знакомого омрачилось каким-то воспоминанием. Он нахмурился и уставился в пол.

— Мне не хотелось бы, — через силу улыбнулся мессир Нардолини, — бросить тень на вашу родню, но мессир Джустиниани был… излишне надменен. Он достиг в своем деле невиданных высот, это я признаю, — торопливо бросил он, — но… Он никогда не делился секретами служения, отказывал даже в совете, был горделив и не считал других за людей. Это непохвально. Величие, конечно, дает повод для высокомерия, но все же, стремление не замыкаться в себе, а сеять свет вокруг — это больше подходит истинному знанию.

Винченцо понял, что то, что ему кажется ничтожеством, здесь именуется величием, но сейчас было не время для сопоставления мнений.

— Но дядя чем-то мотивировал свой отказ?

— Он был странен, — пожаловался мессир Нардолини. — Он почему-то уверял, что для того, чтобы быть истинным колдуном, нужно быть верующим. Все время твердил о вере. На мой же взгляд, это ошибочное суждение, ничего общего не имеющее с истиной.

Джустиниани растерялся, хоть и не подал виду. На его взгляд, суждение дяди в этом вопросе было, бесспорно, истинным. Служение Сатане, противнику Бога, без веры в существование Бога — это, воля ваша, абсурд.

— Он просто не осознавал, что всего-навсего отражает христианское видение сатанизма.

— А разве сегодня есть и другие взгляды? — любезно осведомился Винченцо. Разговор начал его занимать.

— Разумеется, и гораздо более свободные! — улыбнулся мессир Нардолини, — многие почитают Бога-Демиурга, как творца всего сущего, и Сатану, как Князя мира сего. Иные идут еще дальше, они полагают, что, если бы Бог был всесилен, то он уничтожил бы Сатану. А так как этого не случилось, Сатана по силе равен Богу, — и поклоняются Сатане без поклонения Богу. — Джустиниани подумал, что он мог бы убить своего кота Трубочиста, когда вздумается, но если он не делает этого, а чешет кота за ушком, — это не повод обвинять его в бессилии, а лишь основание для упрека в слабости к кошкам, но промолчал. Нардолини же продолжил. — Некоторые идут еще дальше и считают дьявола «санитаром человечества», они не почитают сатану, но — содействуют ему. Но и это — в известной мере ограниченность.

— Вот как?

— Безусловно. Сегодня в первые ряды выходим мы, философы сатанизма. Мы проповедуем индивидуализм, удовлетворение самых сокровенных потребностей духа и тела, признаем сатану лишь как идею высшей свободы духа — и только. Для нас магия — средство достижения благ и власти. Мы — атеисты.

— В высшей степени интересно, — заметил Винченцо, и не солгал, — но если философы сатанизма возвысились над христианством, почему бы не наплевать и на сатану? Принцип свободы самоудовлетворения не станет менее свободным, если назвать его просто принципом свободы самоудовлетворения.

Мессир Нардолини весело расхохотался.

— Чёрт возьми, а вы забавный собеседник. В остроумии вам не откажешь. Но, увы, я не верю в Бога, однако, дьявольские возможности отрицать не могу. Заповеди былого — анахронизм. Сегодня благословен тот, кто разбрасывает врагов своих, ибо они сделают из него героя, проклят тот, кто творит благо глумящимся над ним, ибо будет презираем… Прокляты покорные и смиренные, ибо будут раздавлены. Как ни стучите в дверь — не отворится вам, поэтому выбивайте дверь сами…

Джустиниани почесал бровь и ничего не ответил. Он внимательно слушал.

— Возлюби врагов своих, — разве не есть сие презренная философия жалкого пса, который лижет руку того, кто бьет его? Ненавидь врага своего от всего сердца, и если кто-нибудь ударит тебя по щеке — дай ему как следует по другой. Да будут прокляты кроткие, ибо они наследуют угнетение. Да будут блаженны сильные, ибо они будут владеть землей.

— С такой философией вам и сатана не нужен, — многозначительно проронил Джустиниани.

— Увы, мы ограничены дурацкими условностями и нелепыми законами, и только сатана позволяет… оставаться безнаказанным. Закон знает убийство из мести или ревности, карает преступный умысел, но параграфа о порче и колдовстве в нем нет… — Нардолини чуть прищурился, — именно поэтому мы так жаждем познания и так нуждаемся в совете и наставлениях сведущего человека, — мессир Альбино жадно окинул его взглядом.

Джустиниани понял Нардолини. Тот не верил в бессмертие своей души и боялся ни ада, ни наказания Божьего, не веровал ни в суд, ни в воздаяние. Что же в таком случае могло быть естественнее поиска дьявольских знаний? Он чуть улыбнулся и деловито полюбопытствовал, что именно интересует мессира Нардолини? Он богат и красив, женского внимания ему должно хватать с излишком…

Альбино Нардолини пренебрежительно махнул рукой на женские чары.

— Этого в избытке, не спорю, но душа алчет иного… — Он сделал небольшую паузу, успокаивая сбившееся дыхание, — мессир Джанпаоло умел подчинять и властвовать, был некромантом, читал мысли и… безнаказанно убивал.

— Да, дядюшка, видимо, был мастером на все руки, — задумчиво пробормотал Винченцо.

— Великим человеком, великим! — мессир Альбино придвинулся чуть ближе к собеседнику, — но вы, его наследник… Вы же не будете скрывать истину от жаждущих просвещения?

Джустиниани поднялся.

— Я всегда готов поделиться пониманием, — если имею его, — обронил он на прощание, тонко улыбнувшись и про себя подумав, что едва ли это понимание приведёт мессира Нардолини в восторг.

Часть вторая

Глава 1. Принцип выгоды честности

Когда же приидет Сын Человеческий, тогда сядет на престоле славы Своей,

и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов;

и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую.

Мф.25:31

Хоть беседа с Альбино временами смешила, а временами бесила Джустиниани, он не мог отрицать, что она была полезна и в значительной мере прояснила для него происходящее. Законченный подонок Нардолини жаждал возможности безнаказанно убивать, что до Канозио, явно запуганного до полусмерти, то, похоже, ему больше всего хотелось уцелеть самому. Винченцо понял, что Нардолини — пустышка и любитель, Канозио же — адепт, чем-то смертельно напуганный. Нардолини сатанизм привлек потому, что он четко выражал побуждения, которые уже и без того роились в душе негодяя. Но он восхищался Джанпаоло, который принадлежал к числу серьезных адептов сатаны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});