Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза… - Анна Данилова

Прилось ждать Вершинину.

Когда она вошла, учительская словно осветилась изнутри. Галина Анатольевна, казалось, ступала не по фиолетовому от мастики вытертому паркету, а летала по воздуху… Высокая, изяшная и удивительно стройная для своих лет (а ей было уже, наверняка, за сорок) она носила высокую, стянутую туго на затылке прическу, отчего глаза ее казались подтянуты к вискам и напоминали кошачьи… Розовое кашемировое платье облегало ее, словно вторая кожа…

– Вы ко мне? – спросила она низким бархатистым голосом.

Наталия попросила ее рассказать о Ванееве.

– Он просто с ума сошел, когда увидел Ларочку…

– А как он ее увидел? Он пришел на спектакль?

– Дело в том, что наших девочек пригласили выступить перед губернатором и его московскими высокими гостями… В числе приглашенных к губернатору на прием был и Ванеев… Красивый мужчина, приятный, ничего не скажешь, но он и слушать не хотел о том, чтобы дать Ларочке возможность продолжить занятия в училище… Ему, казалось, было глубоко наплевать на ее будущее… Мужчины, они же все страшные эгоисты… Для него главным было, очевидно, увезти ее с собой, как дорогую роскошную вещь и запереть в золотой клетке. История старая, как мир. Он влюбился…

– Он что, после спектакля или выступления, как угодно, нашел ее в училище?

– Да не то слово! Он поджидал ее каждый вечер в машине, а когда она появлялась из дверей, он выходил и подносил ей роскошные букеты роз… Подружки, конечно, завидовали Ларе, да и она уже стала колебаться… Единственно, что ее поначалу сдерживало, так это то, что Ванеев все-таки работает в Вязовке… Но, по ее рассказам (а она была очень откровенна со мной), в случае ее замужества, они б с мужем в течение ближайших трех-четырех лет переехали в город, а то и Москву… Ванеев – перспективный и умный хозяйственник… Я читала о нем в газетах… Да он чуть ли в губернаторы метит, между нами говоря… Хотя, собственно, все об этом знают…

– Директор Вязовской птицефабрики и в губернаторы?

– А вы что думали?! Связи, дорогая, они и в Кремль приведут за ручку… Главное, поддерживать Москву… Так что с Ларочкой?

И Наталия рассказала о ее смерти. Затем спросила, не мог ли Ванеев как-то спровоцировать ее смерть, давя чисто психологически на ее оставшиеся неудовлетворенными амбиции, связанные с балетом, со сценой…

– Понимаете, все завязалось на этих вот костюмах… – и

она достала его из пакета. – Ее нашли вот в этом…

– А вы – следователь?

– Да, если угодно, могу показать удостоверение…

– Пожалуйста, не надо… Не знаю, что и сказать вам…

зачем ему было устраивать провокации?

– Но ведь зачем-то он взял эти костюмы? Один вы видите перед собой, второй – нашли после смерти Любы Прудниковой, девушки, которая, говорят, очень любила Ванеева… Где костюм, так и труп. Осталось еще два костюма (ведь он взял в прокате четыре), значит, еще два убийства? Но кто следующий и почему у всех женщин, которые погибли при очень странных обстоятельствах, истерты ступни… Скажите мне, как специалист по танцам, сколько по времени надо протанцевать, предположим, тарантеллу, чтобы сбить себе пятки до посинения?

– Недолго, – сразу ответила Вершинина. – Хотите, я вам покажу, как ее танцуют?

И она, сняв с шеи легкий газовый шарфик, вышла на середину учительской и принялась отплясывать тарантеллу, напевая при этом себе под нос… Ноги ее, обутые в тесные красные туфельки на шпильках, отбивали чечетку, она то кружилась а месте, то, поднимая руки вверх, прихлопывала себе в такт музыке… Двигалась она раскованно, свободно и удивительно гармонично…

Наконец она остановилась и перевела дух. По лицу ее струился пот, подмышки на платье потемнели, она сбросила с себя туфли и, усевшись на диван, демонстративно подняла ноги пятками вверх, чтобы Наталия смогла увидеть их.

– Смотрите, я танцевала всего четыре минуты, я засекала время… А пятки горят, видите, красные… И руки тоже…

– Но перед кем и по какой причине Лариса могла танцевать так долго? Кто ее заставил?

– Никто. Вы просто ее не знаете. Она никогда и ничего не будет делать, если попытаться ее заставить… Она свободолюбивое существо… И тот факт, что она вышла замуж за Ванеева, ни в коей мере не опровергает это, напротив: она полюбила и бросила все ради любимого человека.

– Но почему вы так уверены?

– Да потому что она приезжала ко мне иногда, когда у

Ванеева здесь были дела… Он сам привозил ее, а забирал уже к вечеру… Я знаю, как жила Лариса. Она была счастлива…

– Но я не верю…

– А я не верю, что ее нет… Это ужасно, то что вы мне рассказали…

Глава 12

Маленький мир доктора Ошерова

Она остановилась перед дверью своей квартиры и вдруг поняла, что боится ее открывать. Ботся застать там Логинова вместе с Соней. Измены, которые она позволяла себе, доставляли боль теперь ей самой. Неужели она потеряет и Логинова?

И словно в подтверждение ее мыслей, открыв двери своими ключами и войдя на цыпочках в прихожую, она услышала Сонин веселый смех и даже визг, который может издавать женщина в минуты полной раскрепощенности и любовно-щенячьих игр…

Чувствуя, что от еще вчерашней Наталии Ореховой осталась лишь тонкая оболочка (твердость она потеряла ночью, когда застала Валентина с Люсей в летней кухне, занимающихся любовью), она, прислонившись к стене, чтобы не рухнуть без чувств, вплотную приблизилась к щели, оставшейся от не до конца закрытой двери, ведущей в гостиную, и заглянула в нее… В розовом свете ночника на разложенном диване устроили возню два человеческих существа, одно из которых было Соней, а второе, явно мужского рода, но лица которого разобрать было невозможно…

***

«Я знала, что когда-нибудь мне придется за все расплачиваться: и за Ядова, и за Жестянщика, и за Ошерова… Но, Боже, как же мне больно…»

Она мчалась по шоссе прочь от города, который кишел теперь не только преступниками, но и подлецами, первыми из которых были Валентин Жуков и Игорь Логинов.

Все потеряло смысл. оставалось одно: работать и работать. И многое за этот день она уже успела сделать… Но вот стоит ли рассказывать Ведерникову с Селезневым о пункте проката и про Ванеева? Желание во всем разобраться самой взяло верх. И поэтому, когда она свернула на дорогу, ведущую в Вязовку, никаких сомнений в том, что она будет хранить молчание и действовать, по возможности, в одиночку уже не было. Она скорее вытянет все, что только можно по делу, из них, этих, как теперь уже ей стало ясно, аморфных и вялых следователей или инспекторов («Какая, к черту, разница?!»),