Товарищ майор - Петр Межирицкий

Уже получена шифровка из штаба НВМБ, назначавшая майора Куникова старшим морским начальником на плацдарме: контр-адмирал Холостяков не намерен отпускать из-под своего начала такого офицера. Одновременно командующий флотом приказал при первой возможности отвести с фронта уцелевших людей Куникова и передать их в распоряжение старшего морского начальника на плацдарме. Только непосвященному это могло показаться облегчением: береговая линия была адом. Не раз потом бывалые солдаты говорили новичкам при очередном огневом налете: "Что здесь?! Сидишь себе в укрытии... Вот на берегу - там действительно жуть!"

В обязанности старшего морского начальника на плацдарме входило все, что касалось приема судов и погрузки на суда. Если вспомнить об одном только шквале огня, всякую ночь опустошавшем береговую полосу, то и этого будет довольно, чтобы представить условия работы. Но чинить и строить причалы приходилось даже не ночью, а днем...

Вечером 6 февраля, по окончании трудного и, в общем, успешного дня, Куников сидел на КП полковника Потапова, собираясь с силами, чтобы идти к берегу принимать суда. Страшная усталость сделала его молчаливым, но лицо было так же спокойно и ни один обращенный к нему вопрос не оставался без обстоятельного ответа.

"В принципе все люди одинаковы и отличаются только одним - умением вести себя..." Вряд ли он помнил теперь это свое высказывание. Да и к чему было помнить? Всю жизнь он воспитывал себя, принципы становились чертами характера, помнить уже не требовалось. Вряд ли он вообще думал в этот момент о чем-то отвлеченном, не относящемся к задачам предстоящей ночи, разве лишь о том, что хорошо бы уснуть...

(Спустя 30 лет Федор Евгеньевич Котанов вспомнит об этих днях: "Даже до сих пор кажется, что мы в течение пяти суток, с 3 по 8 февраля, не ели, не пили и сна не знали".)

Уснуть - это была сладостная мечта. Но обязанности и предстоящие дела они держались в сознании подспудно, так прочно и глубоко, что и перед смертью, потеряв сознание, он бредил только ими - своими обязанностями, сознанием ответственности.

- Трудное у вас задание, Цезарь Львович,- сочувственно сказал Потапов.Этакой хаос в порядок приводить...

Цезарь усмехнулся:

- А у меня характер такой, что я люблю хаос приводить в порядок.Полковник покачал головой.- Дело не в этом, товарищ полковник. С хаосом все постепенно образуется. Может быть, совсем недолгим будет хаос, если мы по-прежнему будем наступать ночью.

- Противник в несколько раз превосходит нас мощью огня.

- Верно,- согласился Цезарь,- мощь огня у них солидна. Однако ночью мои разведчики проходят до центра города. Таким же путем могут пройти и штурмовые отряды. Ночью захватывать опорные пункты, днем их отстаивать, следующей ночью развивать успех. Так мы добьемся максимальных результатов при минимальных потерях.

- Что ж, я подумаю об этом,- сказал Потапов.- Как дела на побережье?

- Успех в сторону Мысхако позволяет создать второе окно для грузопотоков. Выхожу в Алексино, буду строить причал. Завтра пятьдесят пленных румын будут днем чинить пристань рыбозавода...

- Ко мне есть претензии?

- Да, товарищ полковник. В моем распоряжении нет подчиненных.

- Да поймите, Цезарь Львович, не могу я снять с фронта ваших людей!

- Двести человек не делают погоды в многотысячном гарнизоне.

- Делают! "В десанте и один воин" - не ваши ли слова? А тут двести воинов. И каких! Они же как цемент.

Это был больной вопрос. Значение и роль этих двухсот среди восьми- или даже десятитысячного гарнизона плацдарма определить вовсе не просто. Существование на плацдарме далеко еще не стало бытом. Буден не было. Каждый день отличался от предыдущего, каждый был неповторим: противник еще не исчерпал средств, которыми надеялся подавить защитников Малой земли. Армады самолетов, массированные танковые атаки, многочасовые артобстрелы, психические атаки автоматчиков... И все это на небольшом пространстве. Здесь даже обстрелянным немудрено было растеряться. Здесь только куниковцы и не терялись. Они были даже не столько надежнейшим резервом, сколько примером хладнокровия, презрения к смерти и высочайшего чувства долга.

Лично для него нахождение отряда на передовой было тяжело вдвойне: днем он по-прежнему участвовал в боях, кроме того, планировал свои действия как старшего морского начальника на плацдарме, а ночью у береговой полосы осуществлял намеченное днем.

...Они еще немного поговорили об использовании обещанных командованием танков, и Куников поднялся:

- Разрешите идти, товарищ полковник?

- Да вы же на ногах не стоите! Поспите немного, я велю, чтобы вас не будили хотя бы пару часов.

- Спасибо, но это совершенно невозможно.

Ночь он провел на берегу, принимая транспорты и стремясь подавить яростный фланкирующий огонь противника, препятствовавшего приему судов.

Днем 7 февраля части десанта продолжали бои за расширение плацдарма. К исходу дня бои шли на Красноармейской улице Новороссийска, на Суджукской косе и на мысе Любви. Последнее существенно облегчало ночную высадку. За день было уничтожено 4 танка и 2 самоходно-артиллерийские установки.

Ночь на 8 февраля Куников снова провел на берегу, принимая сейнеры и катера и обеспечивая погрузку раненых. Противник по-прежнему обстреливал берег.

В эту ночь погиб один из тех, с кем был пройден весь боевой путь,- москвич Леня Хоботов. Их всего трое оставалось - тех, кто был с самого начала в 14-м отряде водного заграждения: Куников, Маша Виноградова и Леня Хоботов...

Подавленный известием, Цезарь под утро появился на медпункте в районе рыбозавода. Здесь было много раненых, некоторые получили ранения при высадке, не успев вступить в бой. Врачи сестры оказывали им первую помощь, готовили е отправке. Среди медицинского персонала Куников увидел Машу Виноградову.

Осведомившись о количестве раненых, он подозвал ее:

- Почему ты здесь? Идём, твое место при отряде.

Они вышли, и Куников сказал:

- Леня Хоботов погиб...

Виноградова споткнулась, приостановилась. Куников шел дальше, глядя в сторону Суджукской косы. Светало. Небо становилось серым. Над головой заныли немецкие самолеты, сбросили бомбы. Сзади рвануло, оба оглянулись: крупнокалиберная бомба топала прямо в блиндаж медпункта, откуда Куников только что забрал Машу...

8 февраля отряд спецназначения продолжал сражаться в рядах защитников Малой земли. Куников, руководя боевыми действиями отряда, в полной мере выполнял функции старшего морского начальника. В этот период задача в значительной степени состояла в том, чтобы неизвестно откуда достать бревна, доски и гвозди для ремонта и строительства причалов. Береговую полосу нужно было не только оборудовать, но и охранять. Он знал своих великолепных помощников - Котанова, Старшинова, - верил им и все же предпочитал видеть все собственными глазами. В конце концов, работа теперь была сродни его мирной профессии, а в этом он, инженер и хозяйственник, не имел себе равных. И он шагал по берегу из конца в конец под вой снарядов и бомб, не пригибаясь, по едва заметным тропкам, проложенным через минные поля, днем и ночью, во тьме и под предательским светом прожекторов. Он успевал всюду, и его лаконичные указания никогда не бывали лишними.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});